Читать онлайн «ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ ПОДВОДНИКОВ». Страница 98

- После «автономки» будешь служить у меня на «Курске» - пообещал он младшему - лейтенанту Колесникову.

Слава Богу, что в тот роковой поход ушел только один брат, что в эти скорбные дни у Ирины Иннокентьевны и Романа Дмитриевича остался надежей и опорой младший сын - Саша.

Колесниковы… Эта простая русская фамилия трижды занесена в мартиролог послевоенного подводного флота страны. Старший матрос Колесников погиб в 1970 году в первой нашей катастрофе на атомной подводной лодке К-8. Мичман Колесников погиб, спустя тринадцать лет, на атомном подводном крейсере К-429. И вот теперь капитан-лейтенант Колесников. Невезучая фамилия? Нет, я бы сказал - героическая, ибо влекло же всех этих Колесниковых на рисковый подводный флот, и все они до конца оставались верными своему кораблю, своему моряцкому долгу.

С капитан-лейтенантом Дмитрием Колесниковым прощался весь Питер, весь Северный флот. Из Североморска прилетел на похороны его командующий адмирал Вячеслав Попов.

- На примере Дмитрия я буду флот воспитывать! - Сказал он отцу. - Пока у России есть такие офицеры, как Колесниковы, можно не тревожиться за судьбу страны.

В траурный караул встали к гробу подводника и мэр Санкт-Петербурга Владимир Яковлев, и генеральный конструктор подводных атомоходов Игорь Спасский…

Под звуки «Варяга» тело капитан-лейтенант Колесникова было предано родной для него питерской земле. Тесна ему оказалась могила, и широкий гроб застрял на минуту в проеме - так уж не хотелось покидать 27-летнему офицеру мир живых.

Надо было видеть с каким мужеством, с каким достоинством держался Роман Дмитриевич. В военно-морской академии (там он сейчас работает и там были организованы поминки) он, не горбясь под бременем горя, вышел к собравшимся морякам:

- Приглашаю всех в столовую помянуть моего сына.

И несколько сотен человек сели за накрытые столы. Среди них было немало тех, кто воевал на подводных лодках в Великую Отечественную. Седые морские волки горевали о парне, который годился им во внуки, как о своем фронтовом сотоварище.

Посмертные судьбы погибших всегда в руках живых. Никто не спрашивал согласия капитан-лейтенанта Дмитрия Колесникова на покидание корабля, на расставание со своим экипажем. Но главковерх приказал оставить отсек и капитан-лейтенант Колесников приказ выполнил, как будто для того, чтобы доставить донесение с борта затонувшей атомарины. Нечто подобное совершил когда-то погибший командир К-8 капитан 2 ранга Всеволод Бессонов, который успел передать список вахты, зажатый в закостеневшей от холода руке и навсегда уйти в пучину.

Фактически капитан-лейтенант Колесников стал последним командиром «Курска». Командир пока он жив, покидает борт своего корабля последним. Мертвый командир покидает отсеки своей подлодки первым - для того чтобы доложить о случившимся.

Поэт, сказавший эти слова, прав: «Бессмертье» - для матери слово пустое». Капитан-лейтенант Колесников тоже писал стихи. Тут прямая связь душ с лейтенантом-подводником, штурманом-поэтом из другой эпохи - Алексеем Лебедевым, погибшим на подводной лодке Л-2 в 1941 году. Получается так, что это и Колесникову тоже, как, впрочем, и всему экипажу «Курска», адресовал свои провидческие предсмертные строки лейтенант Лебедев:

… И если пенные объятья

Нас захлестнут в урочный час,

И ты в конверте за печатью

Получишь весточку о нас, -

Не плачь, мы жили жизнью смелой,

Умели храбро умирать, -

Ты на штабной бумаге белой

Об этом сможешь прочитать.

И дальше, будто обращение самого Дмитрия Колесникова к своей жене, точнее вдове, Ольге:

Переживи внезапный холод,

Полгода замуж не спеши,

А я останусь вечно молод

Там, в тайниках твоей души.

И если сын родиться вскоре,

Ему одна стезя и цель,

Ему одна дорога - море,

Моя могила и купель.

Эти строки - эпитафия всем погибшим в морях.

Дмитрия доставили из Североморска на малую родину - в Санкт-Петербург. Гроб с его телом внесли под шпиль Адмиралтейства, в стены родного военно-морского инженерного училища, где пять лет назад он получил лейтенантские погоны и офицерский кортик. Многим питомцам этого старейшего инженерного училища пришлось сложить голову в морях, но не многие из них удостоились такой чести. Хоть в этом ему повезло.

Как тут не вспомнить «подвиг трех капитан-лейтенантов», коллег и ровесников капитан-лейтенанта Колесникова? В Атлантическом океане на атомной подводной лодке К-47 вспыхнул пожар. Горел электротехнический отсек, в котором находилась выгородка дистанционного управления реактором. Три вахтенных инженер-капитан-лейтенанта (дежурная смена) натянули дыхательные маски, понимая, что продержаться в них они смогут не более 20 минут. Все эти последние минуты своей жизни они управляли реактором, дав экипажу возможность всплыть на поверхность и бороться с огнем. Они погибли на боевом посту - геройски. Но страна о них не узнала - на дворе стоял 1975 год, о пожарах, катастрофах, взрывах в газетах не писали, дабы не омрачать облик страны, строящей коммунизм. Их фамилии, но не имена, впервые были названы в 1996 году в книге адмирала Михайловского «Рабочая глубина»: инженер-капитан-лейтенанты Авдеев, Знахарчук и Кириллов. Кто они, что они, откуда, где их вдовы и матери - Бог веси…

На могилу капитан-лейтенанта Авдеева я случайно наткнулся на задворках Братского кладбища в Севастополе. Где же лежат остальные?

Надпись, выбитая на памятнике экипажу броненосной лодки «Русалка», звучит сегодня нам всем укором - «Россияне не забывают своих героев-мучеников». Увы, забывают…

Давным-давно командир фрегата «Диана» Василий Михайлович Головнин сказал вещие слова:

«Ежели мореходец, находясь на службе, претерпевает кораблекрушение и погибает, то он умирает за Отечество, обороняясь против стихий, и имеет полное право наравне с убиенными воинами на соболезнование и почтение его памяти от соотчичей».

Экипаж «Курска» погубила не слепая стихия. Его погубила слепая игра слепых политиков.

Чтобы на подводных лодках появился нижний рубочный люк, для этого понадобилось принести в жертву Богу войны и Океана экипаж английской подводной лодки А-1. Летом 1904 года английский же линкор «Беруик Касл» снес ей во время маневров боевую рубку. Теперь нет такой подводной лодки, вход в которую бы не перекрывался у основания прочной рубки вторым - нижним люком. Люк этот надо было бы красить в красный цвет, как храм, воздвигнутый на крови. На подводных лодках, наверное, нет ни одного вентиля, ни одного механизма, внедрение которых не было бы оплачено человеческими жизнями. Так обстоит дело и с некоторыми документами.