Читать онлайн «Энциклопедический словарь (Г-Д)». Страница 55

Глава

Глава (а также маковица) – верх церкви, крыша на стропильных фермах, устроенная над сводом увенчивающего здание барабана. Эта архитектурная форма впервые встречается в индийских пагодах и мечетях, в которых имеет вид луковицы, перешедшей потом в русский стиль. В романских в готических храмах – Г. конусообразные, остроконечный, четырехгранные и многогранные. В стилях классическом и ренессанс Г. имеет форму полу эллипсоида и снабжена вверху, так назыв. фонарем, т. е. маленьким барабаном, с окнами для освещения купола (напр., Казанский и Исаакиевский соборы в СПб.). В византийском стиле Г. имеет форму шарового сегмента, часто с отогнутыми наружу краями. В арабской архитектуре – форма Г. грушевидная, в грузинской и армянской – пирамидально-многогранная. Русский стиль усвоил себе луковицеобразную форму, иногда с шейкою (греческий Никольский монастырь в Москве), иногда с сильным приплюснутием (Благовещенский и Троицкий соборы, там же). Числу глав над русскою церковью придается символическое значение: одна глава устраивалась во славу Единородного Сына Божия, три – во имя Пресв. Троицы, пять – обозначало Христа, главу церкви, и четырех евангелистов, семь – семь таинств или семь вселенских соборов, девять – чины ангельские, тринадцать – Христа и апостолов. До XVII ст. в России строились также пирамидальные Г., но они были запрещены патриаршими грамотами. Т.

Глагол – в индоевропейских языках часть речи, означающая не постоянное качество или свойство предмета (как имя прилагательное и существительное), а, наоборот, известный преходящий признак, свойственный предмету в известный ограниченный промежуток времени. В морфологическом (формальном) отношении Г. разнится от имени личными окончаниями, различением залогов (действительного, среднего и страдательного: activum, medium, passivum), обозначением наклонений (modus) и времен. Таким образом отличительных морфологических признаков у Г. довольно много, вследствие чего могут быть такие формы Г., у которых есть только часть этих признаков, а так известные как формы Г. могут иметь и характеристические морфологические признаки имен, т. е. означение падежей и различение грамматического рода, то отсюда следует, что резких, абсолютных границ между Г. и именем провести нельзя. Вследствие этого есть полная возможность различных переходов и смешений между этими двумя главными грамматическими категориями. Обыкновенно главным морфологическим признаком Г. считают личные окончания, хотя имеются глагольные формы и без них (напр., 2 лицо повелит, греч. jere, санскр. bhara, где находим чистую основу настоящего времени). Для вышеуказанного различия в значении между Г. и именем прилагательным (а также именем существительным, употребленным предикативно или атрибутивно) личные окончания не имеют особого значения: так нет особой разницы между я царь и я царствую. Имя прилагательное также иногда может быть употреблено для обозначения известного преходящего признака и поэтому приближается к Г. Наоборот, иногда и Г. может употребляться для обозначения состояния (продолжительного). До известной степени эта взаимная близость Г. и имени объясняется их общим происхождением из одних корней. Г. возник в праиндоевропейскую эпоху, путем слияния в одно целое (агглютинации) известных словесных форм с личными местоимениями. Первоначально на месте Г. было, таким образом, предложение, в котором форма слова служила сказуемым, а местоимение подлежащим. После слияния их в одно целое, местоимения, стоявшие всегда после слова, низошли на степень простых окончаний (так называемых личных). Из этого, однако, еще не следует, чтобы все личные окончания индоевропейских Г. имели местоименное происхождение. После того, как указанный выше процесс агглютинации закончился, в глагольные системы могли попадать формы иного образования и сживаться с ними так ж хорошо, как и исконные. Так латинское окончание 2-го лица множ. – mini (например, amamini), представляет собой простой суффикс причастия, как в греческом lego-meno-V, множ. lego-menoi и т.д. Обыкновенно различают два рода форм Г. : 1) глагольные формы в собственном смысле, так назыв. verbum finitum (происходящие именно из слияния основ с местоимениями, т. е. из простых предложений), и 2) отглагольные имена или verbum infinitum. К первому классу принадлежат формы изъявительного (indicativus), сослагательного (conjuctivus), инъюнктива, желательного (optativus и precativus) и повелительного (imperativns) наклонений; ко второму – так называемое неопределенное и достигательное наклонены (infinitivns, supinum), герундий и различные причастия (participium). Формы так назыв. verbum infinitum представляются именными формами, большею частью именами действующего лица или действия (nomina agentis. и actionis), которые, однако, отличаются от имен в действительном значении этого слова известными характеристическими свойствами Г. (оттенки времени и рода действия, управлении зависящими словами и т. д.). Причастия, весьма разнообразные по своему образованию, имелись уже в индоевропейском праязыке приблизительно в таком же виде, как в отдельных индоевропейских языках; напротив, большинство форм неопределенного наклонения возникло уже после разделения индоевропейского праязыка на отдельные самостоятельные языковые единицы. Г. в своих различных основах входит также в состав так называемых глагольных сложений (composita verbalia), в роде русск, водовоз, греч. anJropo-jagoV и т. д. Общия сочинения о Г. : Schleicher, «Die Unterscheidung von Nomen und Verbum in der lautlichen Form» (1865); Ascoli, «Studj Ario-Semitici, Articolo 2» (Милан, 1865); Merguet, «Die Hilfsverba als Flexionsendungen» (Meckeisen's Jahrb. 1874); Westphal, «Das indogerm. Verbum» (1873); Grotemeyer, «Ueber die Verwandtschaft der idg. und semit. Sprachen. 3 Theil. Das Verbum» (Кемпен, 1876); J. Schrammen, «Ueber die Bedeatung der Formen des Verbum» (Гейлигенштадт, 1884) и др. Подробная библиография Г. у Бругмана, «Grundriss der vergl. Grammatik d. indogerm. Sprachen» (т. II, 1890, стр. 836).

С. Булич.

Глаголица – одна из древнеславянских азбук. Она состоит из 40 знаков, расположенных в таком же порядке как и в кириллице. Различие между этими двумя азбуками состоит, кроме несходства самих начертаний, еще в численном их значении, а также в том, что Г. имеет отдельный знак для мягкого г или д, а кириллица – знаки и . Перечисляя здесь знака Г., мы, ставим при каждом соответствующее ему число и кирилловскую букву тоже вместе с численным ее значением:

кроме того, в кириллице есть иотированные гласные: , . Когда и где в первый раз появилось название Г. – неизвестно, но во всяком случае оно не может быть очень древним, т. как ни у Храбра, ни в греческих и латинских житиях св. Кирилла и Климента, славянская азбука не носит специального названия; по всей вероятности, Г. была названа так не по четвертой букве (глаголу); а потому, что она составляет собрание знаменательных, говорящих знаков (ср. цел. глагол – слово; глаголати – говорить). Название «кириллица» более древнее, хотя неизвестно, к которому именно алфавиту оно первоначально было приурочено. Есть некоторое основание думать, что оно обозначало именно то, что теперь известно под названием Г., а именно в новгородской рукописи пророков Упыря Лихого, списанной с древней глаголической рукописи 1047 г., сказано в предисловии: «Яко сподоби мя написати книги си ис курилоце». Если здесь сохранилась первоначальная традиция, в таком случае следует признать, что слово «кириллица» в теперешнем смысле получило свое значение уже позже, когда Г. вышла совершенно из общеславянского употребления.

Общие замечания о взаимном отношении этих двух алфавитов см. в статье «Азбука», там же приведены древние свидетельства о существовании письма у славян в дохристианское время, об изобретении азбуки св. Кириллом и о ее изменении св. Климентом. Свидетельства эти, однако, не дают таких указаний, по которым можно было бы сказать наверно, идет ли речь о Г. или о кириллице. В житии св. Климента не указано даже, в чем состояла его реформа – в преобразовании ли целого алфавита или во второстепенных только изменениях. Вот почему взгляды на время происхождения этих двух алфавитов очень различны. В первый раз было высказано Дурихом (1777) предположение, что кириллица изобретена св. Кириллом и Г. составляет позднейшую ее переделку; за ним последовали Добровский, считавший Г. изобретением XIII в., Шафарик и др. Когда, однако, были открыты глаголичесния рукописи старние кирилловских, защитники кириллицы, как изобретения св. Кирилла, несколько переменили свой взгляд; они относили начало Г. к Х в. и приписывали ее славянским сектантам, переделавшим ее из кириллицы. Так смотрели на Г. – Срезневский, Малышевский и др., особенно русские слависты. Этот асе факт открыт древнейших глаголических рукописей вызвал совсем противоположную теорию, что св. Кирилл изобрел Г. Так, большую древность Г. защищали Копитар и Григорович; вслед за ними и Шафарик стал склоняться к тому, что св. Кирилл изобрел Г., а св. Климент переделал ее в кириллицу. Этот взгляд в последнее время защищал Ягич, и он находить все ббдьшее и ббльшее число защитников, особенно м^^ду западнославянскими и западноевропейскими учеными. Отметим еще, что лужичанин Антон и краинец Лингарт в конце прошлого ст. доказывали, что Г. заключает в себе первобытные славянские письмена, руны, или же что она в V в. изобретена славянами на основе греческой азбуки и что св. Кирилл переделал ее, сохранив прежние названия букв. Напротив того, Вс. Миллер в замысловатой форме Г. видит признак личного творчества, почему приписывает изобретение ее св. Кириллу; кирилловские же письмена, так сказать, сами собою завелись у славян до IX в., вследствие практических потребностей: это просто греческие уставные буквы, которые употреблялись славянами при составлении договоров и т. п. Народное мнение о том, будто бы изобретателем Г. был св. Иероним, не имеет никакого основания; оно появилось у юго-западных славян лишь тогда, когда исчезла у них память о Кирилле и Мефодии. Что касается свидетельств историков, перечисленных в статье «Азбука», то они слишком неопределенны, чтобы из них делать какие-либо выводы. «Черты и резы» Храбра, «вещие знаки» Массуди могут не иметь ничего общего с алфавитом; «nomina insculpta» у Титмара могут обозначать какие-нибудь символические знаки, а подписи славян, упоминаемые Багрянородным, могли походить на теперешние подписи неграмотных людей, ставящих крест вместо имени или какойнибудь другой знак.