Читать онлайн «Мистика Древнего Рима. Тайны, легенды, предания». Страница 42

Не довольные запретом карнавалов, жители Рима на следующий день бросали на пепелище букеты фиалок и говорили:

– Пусть эти цветы артистов помогут возродиться маскам…

– Пусть возродятся карнавалы, а улицы Рима полнятся весельем…

У этрусков фиалка считалась цветком траура, смерти, печали. Но во II–I веках до новой эры у древних римлян отношение к фиалке переменилось.

Этими цветами украшались дома, сплетенные из них венки надевались на головы детям, девушкам, а также на изваяния Флоры во время весенних праздников.

Дни с 28 апреля по 3 мая в Риме назывались флоралиями. Жители Вечного города посещали храм богини Флоры, приносили дары. А потом на площадях и улицах начинался праздник, похожий на современные карнавалы. Пения, пляски, шутки, розыгрыши сопровождались многодневными пирами.

Люди надевали маски, украшали себя, лошадей, повозки гирляндами цветов. Римляне считали, чем больше в дни флоралий фиалок, тем радостней будет богиня растительного мира.

О древних праздниках в Риме Теодор Моммзен писал: «… там, где появляются плясуны, необходимо появляются и музыканты или – что в древности было одно и то же – флейтисты… это были настоящие странствующие музыканты, наперекор римской полиции они сохранили за собой древнюю привилегию бродить в день своего годового праздника по улицам, надевши на себя маски и напившись допьяна.

…пляска была почетным занятием, музыка была занятием хотя и подчиненным, но необходимым, отчего для той и для другой учреждались публичные братства…

Для римлян самой древней песней являлась та, которую поют сами для себя листья в зеленом лесном уединении…».

Древнеримские поэты называли фиалку улыбкой Флоры. Этот цветок воспевали в стихах и поэмах такие знаменитости, как Вергилий Марон Публий, Гораций Квинт Флакк, Клавдиан Клавдий Проперций Секст, Марциал Марк Валерий.

Фиалки в Древнем Риме использовали не только как украшения. Врачи, колдуны, жрецы изготавливали из этих цветов различные снадобья и косметические средства. А к празднику флоралий настойку из фиалок добавляли в вино, которое называли «Улыбка Флоры». Нередко от этого напитка люди не только пьянели, но и приходили в экстаз или теряли сознание. Все зависело, кто и с какой целью изготавливал настойку.

По свидетельству античных авторов, окрестности Вечного города занимали огромные плантации фиалок.

Но к закату Римской империи эти плантации были уничтожены. Примерно в то же время в Вечном городе перестали праздновать флоралии.

Молодая христианская церковь закрывала языческие храмы. Согласно преданию, последний стойкий фламин (жрец культа Флоры) увидел ночью почитаемую им богиню. Она была рассержена за то, что жители Рима стали забывать ее и прекратили отмечать флоралии.

– Я буду под разными видами навещать ваши новые праздники, – заявила богиня растительного мира. – И в самый разгар веселья мстить тем, кто не почитает цветы, травы, деревья… И моим знаком по-прежнему будет фиалка…

Богиня бросила жрецу букетик цветов и исчезла.

Напуганный таким явлением, фламин стал рассказывать жителям Рима о случившемся. Но те лишь смеялись над ним. Язычник не унимался и продолжал смущать христиан. В конце концов, религиозные фанатики забили его насмерть камнями.

В тот день в Риме внезапно завяли все цветы. И среди жителей Вечного города пошел слух, что Флора не простит им убийства последнего фламина.

Развлечения в средневековом Риме кому-то кажутся слишком жестокими. Жители Вечного города любили посещать все виды казни: от сожжения преступника на костре до принародной порки. Любили также наблюдать за петушиными, собачьими и медвежьими боями.

Но увлекались не только кровавым зрелищем. На улицах Рима в Средние века нередко можно было встретить жонглеров, дрессировщиков, музыкантов, акробатов, певцов, фокусников, заклинателей змей.

Об их выступлениях упоминал английский путешественник Кориат. Он побывал в Италии в начале XVII века: «… Я видел, как один из них держал в руке гадюку, играл с ее жалом в течение четверти часа и все же не был ужален, хотя всякий другой человек был бы ею искусан до смерти.

Он уверил нас всех, что эта гадюка происходит по прямой линии от той гадюки, которую вынул из огня своими руками святой Павел на острове Мелита, ныне называемом Мальта, и которая не ужалила его…

Кроме того, я видел такие необычные фокусы, что никто не поверит моему рассказу о них».

Но самым незабываемым, красочным и массовым зрелищем в Риме с конца XIII столетия стал карнавал.

Этот праздник сопровождался акробатическими играми, танцами, песнопением, импровизированными комедийными сценками, костюмированными шествиями с участием масок.

Устраивались во время карнавалов конные соревнования. Необъезженных скакунов гнали от площади Венеции к площади Пополо.

Впоследствии карнавалы породили такой вид итальянского театра как «Комедия масок». В XVI–XVIII веках римские актеры «Комедии масок» блестяще владели искусством импровизации. Каждый артист исполнял постоянно лишь одну роль – маску, переходившую из одной постановки в другую.

Знаменитый искатель приключений Джакомо Казанова вспоминал о карнавале в Риме, где он побывал в 1761 году: «Вот уже несколько веков, как в продолжение восьми дней этого сумасшедшего времени римское Корсо представляет из себя самое странное, занимательное и забавное зрелище в мире…

В один из таких дней, в среду на масленой, я отправился на Корсо в богатом костюме Пульчинеллы и верхом на превосходной лошади. Со мной была огромная корзина со сладостями, и в двух сумках у меня были леденцы, которые я осыпал дождем на всех встречавшихся красивых женщин…».

Ни один карнавал не обходился без цветов. В дни и ночи праздников центр Рима был усеян розами, лилиями, гвоздиками, примулами. Как и в античные времена, букетами, венками и гирляндами украшались и дворцы, и дома бедняков.

Конечно, каждый век вносил свои черты в проведение карнавала, но многое оставалось неизменным.

Андрей Муравьев стал участником этого римского празднества в 40-х годах XIX века. «Всякого рода представления в Риме принимают вид законности, – писал он, – потому что нет другого города во вселенной, где бы так заботились о зрелищах, духовных и мирских; искусства же и художники пользуются особенными преимуществами в их древней столице.

Таким образом, когда артисты единодушно изберут себе председателя, для своего маскарадного праздника, правительство уже смотрит на него, как на законную главу их, и сей Калиф на час, пользующийся, в течение одного дня, всеми начальническими правами над своими подчиненными, отвечает по всей строгости законов за малейший беспорядок и даже подвергается тюремному заключению… Он смотрит, чтобы соблюдались все правила… и чтобы никто из гостей, принимающих участие в торжествах, не мог войти в заветный круг артистов без маскарадной одежды…».

Но каждый карнавал был не только праздником. В Средние века, и в XVIII–XIX столетиях, он уносил немало человеческих жизней. Под покровом маски во время праздника расправлялись с неугодными людьми, совершали кровавую месть, уничтожали соперников, а иногда и убивали просто в пьяной ссоре.

В XVIII веке своеобразным шиком у нанятых профессиональных убийц считалось появиться на римском карнавале с букетом фиалок в руках. В цветах они прятали остро отточенные стилеты. Жертва порой даже не успевала заметить, как из букета выхватывался тонкий кинжал и вонзался в ее тело.

Конечно, полиция задерживала тех, у кого были фиалки. Но опытные убийцы имели по два букетика: один со стилетом, другой «пустой». Стражам порядка, понятное дело, предъявляли «пустой», а смертоносный ловко прятали в объемных одеждах или незаметно передавали соучастникам убийства.

Случалось, что после одной карнавальной ночи на улицах Рима находили десятки зарезанных или отравленных людей. Во время праздника некоторые жертвы получали своеобразные «метки-предостережения». На таких клочках бумаги изображались стилет и фиалка.

Человек, получивший подобный знак, конечно, делал попытку спастись. Одни старались затеряться в ликующей толпе, другие – вовсе сбежать с карнавала или обращались в полицию. Однако это мало помогало: римские убийцы хорошо знали свое дело.

В разгар веселья и маскарадных потех можно было незаметно подкрасться к своей жертве, угостить отравленным вином, всадить в сердце кинжал, набросить на шею удавку. Свидетелей преступления, как правило, не находилось.

А если кто-то и пытался вспомнить, как произошло убийство на карнавале, то мог он лишь сообщить, что «некто в маске и с фиалкой пустил в ход оружие и затерялся в толпе».