Читать онлайн «Каннибализм в греческих мифах. Опыт по истории развития нравственности». Страница 67

В одном месте «Превращений» Овидия сам Зевс рассказывает, как он, обходя всю землю с намерением испытать людей, пришёл однажды и в Аркадию, к горе Ликейской, и вступил в дом обитавшего вблизи царя Ликаона. Когда народ, узнавши в нём божество, стал к нему молиться, тогда неверующий Ликаон «издевался над молитвами народа» и решился, наконец, подвергнуть божественность его следующего рода испытанию. Вот как Зевс продолжает свой рассказ:

«Ликаон собирается погубить меня нечаянною смертью. Этот способ испытания подобает ему. Да ещё, не довольствуясь этим, он ножом разрезает горло у одного заложника из молосского народа. Потом полумёртвые члены он отчасти варит в кипятке, частью же жарит на подложенном огне. Но как только он их поставил на стол, я карающим огнём разрушил его дом над ним же и над его достойными пенатами. В испуге он сам убежал». [819] Дальше Зевс рассказывает, как Ликаон был превращён в волка. После этого рассказа боги решаются погубить весь род человеческий. Интересно, что Зевс намеревается сначала исполнить это посредством ударов молнии, но, побоявшись, чтобы не загорелись эфир и ось земная, предпочитает ниспослать на землю потоп. [820]

Тут мы замечаем, что, подобно как и почти во всех прочих вариантах, в волка превращается только Ликаон: сыновья не упоминаются, но зато говорится о сожжении дома молнией. Замечательно также, что у Овидия жертвой является не сын одного из туземцев, а заложник из чужой страны. Если бы в источнике Овидия говорилось о сыне туземца, то Овидий, наверно, воспользовался бы этою чертой: Ликаон, издевавшийся над легковерием своих подданных, мог зарезать одного из их сыновей, уверяя их, что бог оживит ребёнка, если он действительно настоящий бог. Должно быть, в источнике Овидия, как и в некоторых из дошедших до нас вариантов, зарезанным ребёнком был сын самого Ликаона, что в рассказе Овидия, очевидно, не давало бы никакого смысла. Так, например, у Климента Александрийского мы читаем: «Сам Зевс участвовал при человеческой трапезе у эфиопов, и при бесчеловечной и преступной, когда он был угощаем аркадийцем Ликаоном. Против своей воли он наелся (тогда) человеческого мяса. Ибо этот бог не знал, что угощавший его хозяин, аркадиец Ликаон, зарезал собственного сына, которого звали Никтимом, и предложил его Зевсу, сваривши его». [821] Что Климент был, действительно, вправе указывать в этом виде на сказание о Ликаоне, как на упрёк греческой религии, это мы видим из Нонна, восторженного почитателя последней; ибо он прямо говорит, как Ликаон, зарезав своего сына Никтима, подал его несведущему Зевсу. [822] В других вариантах зарезанный ребёнок (ни один источник не говорит о взрослом человеке) является если не сыном, то по крайней мере внуком Ликаона, Аркадом.

Из всех этих данных, не говоря уже о том, что во всех подобных сказаниях принесённый в жертву ребёнок является сыном приносителя жертвы, мы смело можем заключить по крайней мере одно: что принесённый в жертву ребёнок был сын самого Ликаона. Этим вполне объясняется всё разногласие вариантов относительно зарезанного и съеденного ребёнка. Ликаон принёс в жертву своего сына, значит: отец ел сам мясо своего сына и угощал им божество. Вследствие чего этот сын получил название Никтима, мы говорили выше. Но в культе приносился в жертву просто аркадский мальчик. Кроме того, сказание приняло характер, будто Ликаон совершил это «преступление» вследствие своего безбожия, вследствие неуважения к Зевсу. Умерщвление своего собственного сына должно было считаться крайней нелепостью, и поэтому в сказании сын Ликаона был заменён просто аркадским ребёнком. Но, как мы уже заметили, первоначально говорилось в сказании, должно быть, о том, что отец ел мясо своего собственного сына. Впоследствии же Ликаон даже вовсе не изображался поедающим человеческое мясо: он накормил им только Зевса. Каким образом можно было привести всё это в согласие, не упуская из виду подтверждаемого фактическим обычаем рассказа об убийстве аркадского ребёнка? Тогда появился рассказ, как мы его находим у Гигина: Ликаон зарезал ребёнка, прижитого самим Зевсом, и называвшегося Аркадом, т. е. аркадийцем. Таким образом, отец должен был бы действительно есть своего собственного сына. Но для того, чтобы ребёнок мог в то же время называться «аркадийцем», он является произошедшим от сожития Зевса с дочерью самого Ликаона. Аркад приходится поэтому внуком его. Вдобавок мы ещё узнаем (из другого источника), что Аркад был впоследствии вновь оживлён самим Зевсом.

Теперь, опять-таки не пользуясь аналогией других, рассмотренных нами сказаний, мы можем сделать и дальнейшее заключение, что в первоначальной форме сказания говорилось о поедании мяса ребёнка. Мы видели, что во всех вариантах действительный или по крайней мере замышляемый каннибализм составляет существенную часть содержания. Мы видели даже, что появление некоторых вариантов объяснимо только тогда, когда первоначально говорилось о съедении отцом своего собственного сына. Следовательно, на этом вопросе нам нечего больше останавливаться. Желательно только узнать, находился ли этот каннибализм уже первоначально в связи с превращением в волка. [823]

У Павсания, который, как известно, черпал свои сведения большей частью из уст самого народа, мы читаем: «Ликаон поднёс на алтарь Ликейского Зевса человеческое дитя, принёс его в жертву и сделал над алтарём возлияние его кровью; и говорят, что он сейчас же, при жертвоприношении, из человека сделался волком. Этому преданию я верю: оно издревле рассказывается аркадийцами и не лишено вероятия». [824] Дальше он передаёт следующее, чему, впрочем, сам не верит: «Утверждают, что и после Ликаона, всякий раз при жертвоприношении Ликейскому Зевсу, кто-нибудь превращался из человека в волка, но не на всю жизнь. Когда человек, превратившийся в волка, удержится от человеческого мяса, то [говорят] он на десятом году превратится опять из волка в человека; если же он его вкусит, то останется животным навсегда». [825] В ином месте он рассказывает историю, которую мы передали выше по Плинию, о Дамархе (у Плиния он называется Димэнетом) из Паррасии, превратившемся в волка во время жертвоприношения Зевсу Ликейскому, и получившем потом прежний вид, по истечении девяти лет. [826] И тут он замечает, что этот рассказ кажется ему невероятным. Но он, наверное, поверил бы, если бы познакомился ближе с культом Зевса Ликейского, чего он, как мы видели, избегал, и если бы он узнал, что в сущности понималось под этим превращением. По всему вероятию, в культе, во время жертвоприношения, один из присутствовавших должен был наряжаться волком. По крайней мере, у Плиния мы находим известие из аркадских источников, относящееся, по-видимому, к культу Зевса Ликейского, о том, как в Аркадии один мужчина, выбранный посредством жребия, должен был раздеться у берега какого-то пруда, переплыть на другую сторону и жить с волками, превратившись сам в волка, в продолжение девяти лет. Если он во всё это время воздержался от человеческого мяса, то переплывал обратно и превращался опять в человека, или, как утверждали некоторые, надевал прежнюю одежду. [827] Из всего этого мы можем заключить, что в культе Зевса Ликейского происходило что-нибудь такое, чем поддерживалось поверье о превращении человека в волка. Таким образом, из совпадения обрядов культа со сказанием о превращении Ликаона в волка явствует, что это превращение не может считаться позднейшей выдумкой, и что оно играло, должно быть, с древнейших времён замечательную роль в сказании. На самом деле, кроме Аполлодора, все древние источники говорят о превращении Ликаона. [828]

Но всё ещё мы не решили вопроса: откуда в сказании появились сыновья Ликаона?

В некоторых вариантах, как мы видели, наказанию подвергается один только Ликаон, в других же он наказывается, хотя иногда и различным образом, вместе со своими сыновьями, участвовавшими будто в его преступлении. Так как очевидно, что род наказания обусловливается всюду только умерщвлением (принесением в жертву или съедением) ребёнка, невзирая на то, кто был этот ребёнок, то, довольствуясь относительно последнего вопроса сделанным выше выводом, мы можем рассматривать и сличать варианты по отношению к числу наказанных лиц и к роду наказания, не обращая больше внимания на личность ребёнка, послужившего причиной наказания. Таким образом, все варианты сводятся к следующим четырём категориям:

1) Ликаон один превращается в волка, а его сыновья убиваются молнией (Гигин);

2) Ликаон и все сыновья убиваются молнией (Аполлодор и др.);

3) Ликаон и часть сыновей превращаются в волков, прочие сыновья убиваются молнией (Цеций); [829]

4) Ликаон один превращается в волка, о сыновьях ничего не упоминается (Овидий, Павсаний).

Третий вариант есть, очевидно, комбинация второго, по которому все были убиты молнией, с не дошедшим до нас вариантом, по которому все были превращены в волков. Таким образом, мы имеем дело со следующими четырьмя вариантами: