Читать онлайн «Гендерное общество». Страница 91

важное место в жизни мужчин. Гомофобия увеличивает тендерные различия между

женщинами и мужчинами, поскольку «возможность вменения гомосексуального интереса

любым отношениям между мужчинами подтверждала, что мужчины должны всегда помнить

и подчеркивать свое отличие и от женщин, и от гомосексуалов», — пишет социолог Линн

Сегал36.

Индустриализация, культурные идеалы брака-дружбы и разграничение сфер, появление

современного гомосексуала — все это вместе породило пространство нашего переживания и

понимания близких отношений и эмоциональной жизни. Разделение этого пространства на

две взаимодополняющие гендеризованные области — это лишь часть истории нашего

гендеризованного общества.

334

Любовь и гендер

Разграничение сфер имело глубокое влияние и на наше понимание любви. Любовь, как и

дружба, имеет свою историю: ее значения и способы выражения стечением времени

меняются. «Страстная привязанность между молодыми людьми может существовать и

существует в любом обществе, — пишет историк Лоренс Стоун, — но социальная

приемлемость чувства чрезвычайно сильно варьируется в зависимости от времени, класса и

пространства, определяемых прежде всего культурными нормами и отношениями

собственности». Как и в случае с дружбой, в женщинах стали видеть экспертов в любви

(заметьте, что почти все рубрики с советами насчет любви и многих отношений пишутся

женщинами и для женщин), а попытки мужчин выражать любовь стали оценивать

«женскими» критериями. «Отчасти считается, что мужчины любят меньше, чем женщины,

потому что поведение мужчин измеряется по женской мерке», — считает социолог Франческа

Канчиан. Это привело к обесцениванию одного типа любви и его замене другим типом. «Его»

выражения любви включали сексуальную страсть, практические аспекты обеспечения и

защиты, гарантии материального выживания и взаимопомощи. «Её» способ любить включал

совместность переживаний, взаимную эмоциональную зависимость, заботу, выражаемую в

разговорах37.

Так было не всегда. Средневековые трубадуры XI—XIII вв. воспевали неувядающую страсть

как свойство любви и женщин, и мужчин. Но их романтическая любовь, кроме того, опи-

сывалась как социально опасная, таящая угрозу власти церкви, государству и семье. Поэтому

вплоть до XVI—XVII вв. «всякая наставительная книга, всякий медицинский трактат, всякая

молитва и проповедь... решительно отвергали и романтичную страсть, и сексуальное влечение

в качестве основания брака». К XVIII в. отношения смягчились, и людям советовали выбирать

супруга по любви, если, конечно, брак одобряли обе семьи, асами вступающие в брак были

равны по социальному

48

и экономическому статусу .

И уже к XIX в. любовь стала обычным делом при заключении брака, так что считалось

«нормальным и достойным всяческой похвалы, чтобы молодые мужчины и женщины страст-

но влюблялись, и, должно быть, что-то не так с теми, кому не доводится пережить этот

удивительный опыт в пору поздней юности или вначале взрослости». Но в руководствах XIX

в. по заключению браков любовь почти никогда не называется

335

в качестве причины для брака. Фактически она «представляется скорее продуктом брака,

нежели его предпосылкой». К концу столетия, однако, «любовь победила по всем статьям в

высших слоях среднего класса. С тех пор ее расценивают как важнейшую предпосылку

брака»39.

Любовь в нашем понимании, как основа брака, сексуальных отношений и семьи, —

относительно недавнее культурное явление. Но она не во всем мире служит основой брака

и/или сексуальности. В качестве основы для сексуальной деятельности любовь оказывается

относительно редким явлением. Любовь и секс, как оказалось, теснее связаны в тех культурах,

где сильнее неравенство между мужчинами и женщинами и где женщины материально

зависят от мужчин. Там, где женщины и мужчины взаимно зависят друг от друга и

относительно равны, между любовью и сексом, как правило, не ставится знак равенства. Даже

в нашем обществе любовь не всегда связана с сексуальными отношениями и семейной

жизнью. В статье социолога Уильяма Дж. Гуда, ставшей уже классической, отмечается, что

далеко не очевидно, будто в идею романтической любви одинаково глубоко верят во всех

слоях населения Америки40.

Гендеризованность любви по-американски

Согласно историческим данным, с середины XIX в. под любовью стали понимать нежность,

беспомощность и выражение чувств. Любовь все более становилась делом женщины, адом ее

пространством. Мужское рабочее место было местом грубого соперничества, «огромной

дикой территорией» и требовало от мужчин подавлять свои чувства; дом должен был быть

местом, где мужчина найдет «убежище от неприятностей и треволнений работы, чарующее

отдохновение от напряжения сил, освобождение от забот во взаимной любви», — объяснял

проповеднике Новой Англии в 1827 г. Женщины, как было сказано, обладающие «всеми

нежнейшими добродетелями человечества», стали служить любви. (Это выделение

эмоциональной сферы не считалось преимуществом женщины. На самом деле женская

эмоциональность — женщины, дескать, «приучены обращаться к чувству чаще, чем к

разуму», как говорил священник унитарианской церкви — была главным оправданием для их

исключения из сфер работы, высшего образования и для лишения их избирательных прав41.)

336

Разделение сфер «феминизировало» любовь; сегодня любовь, как и дружба, подразумевает

«упор на разговоры и чувства, мистификацию материального основания привязанности,

склонность игнорировать физическую любовь и практические аспекты заботы и

взаимопомощи». Мужской способ любить, сосредоточенный «на практической помощи,

реальной совместной деятельности, общем времяпровождении и сексе», был «понижен в

статусе» относительно женского. Эта разница в способах любить есть результат

крупномасштабных преобразований, которые породили современную систему тендерных

отношений, и она является как причиной тендерного неравенства, так и результатом ранее

существовавших тендерных различий. Она — результат тендерного неравенства, поскольку,

как пишет психолог Кэрол Таврис, возникла «потому, что от женщин ожидались, им

позволялись и у них поощрялись определенные эмоции, а от мужчин ожидали и требовали,

чтобы те их отрицали и подавляли». Она стала источником того сильного непонимания между

женщинами и мужчинами, которое часто рождает ощущение, будто мы произошли с разных

планет42.

Возьмем, например, классический спор о том, кто кого любит по-настоящему. Вот что один

женатый мужчина сказал Лилиан Рубин в интервью:

«Чего ей надо? Доказательств? У нее они есть, разве нет? Стал бы я из кожи лезть ради нее —

например, делать все в этом доме — если бы я не любил ее? Зачем еще мужчина будет все это

делать, если он не любит жену и детей? Клянусь, я не понимаю, чего ей надо».

Его жена говорит совсем другое: «Мало нас содержать и заботиться. Я все это ценю, но я

хочу, чтобы ок 'делился со мной. Я хочу, чтобы он рассказывал о том, что чуьствует». Эти два

утверждения точно показывают различия между «его» и «её» способами любить43.

Или все не так? Эмпирические исследования тендерных особенностей любви

свидетельствуют, что различий меньше и они менее значимы, чем можно было ожидать.

Недавний обзор литературы, например, показал, что между поведением и установками

женщин и мужчин нет статистически значимых различий по 49 из 60 параметров любви. А

обнаруженные различия, как оказалось, совершенно противоречат нашим обычным

ожиданиям. Возьмем, например, расхожее представление о романтичности женщин и

рациональности, практичности мужчин. В конце концов, женщины — домашние эксперты по

337

эмоциям и главные потребители любовных романов, газетных и журнальных рубрик,

посвященных любви, дурацких телевизионных ток-шоу. Некоторые исследования

подтверждают эти стереотипы. А вот водном исследовании обнаружилось, что мужчины,

когда влюбляются, больше обращают внимание на такие эфемерные качества, как внешний

вид, и легче поддаются влечению к особам противоположного пола. Большинство

исследований показали, что именно мужчины больше верят в романтическую любовь, чем

женщины. (В тоже самое время мужчины более цинично относятся к любви44.) Они,

оказывается, больше верят в миф о любви с первого взгляда, чаще вступают в отношения в

поисках любви, но и быстрее охладевают. Романтическая любовь им представляется

иррациональным, стихийным и непреодолимым чувством, которое требует действия. Только