Читать онлайн «Развитие силы воли. Уроки от автора знаменитого маршмеллоу-теста». Страница 15

В 2010 г. другая группа исследователей во главе с Эльке Вебер и Берндом Фигнером из Колумбийского университета провела эксперимент, позволивший точнее определить конкретную область мозга, которая позволяет нам делать выбор в пользу отсроченного вознаграждения: ею оказалась латеральная префронтальная кора левого, а не правого полушария.

Немедленные вознаграждения активируют «горячую», реактивную подсознательную лимбическую систему, которая уделяет мало внимания отдаленным последствиям. Она хочет получить желаемое сейчас и резко снижает ценность любых отсроченных вознаграждений. Она руководствуется видом, звуком, запахом, вкусом и тактильными характеристиками объекта желания, будь то маршмеллоу, заставляющие дошкольников звонить в звонок, неотразимый кекс с помадкой на блюде с десертами или песни сирен из античного мифа, из-за которых мореплаватели бросались в воду и гибли в волнах. Вот почему такие умные с точки зрения общества люди, как президенты, сенаторы, губернаторы и финансовые магнаты, могут принимать глупые решения, когда соблазны мешают им разглядеть долгосрочные последствия их поспешных действий.

Отсроченные вознаграждения, напротив, активируют «холодную» систему: медленнее реагирующие, но думающие, рациональные и способные решать проблемы области ПФК, которые делают нас людьми и дают возможность рассматривать долгосрочные последствия наших действий. Как мы видели в предыдущих главах, способность отложить вознаграждение помогает достаточно долго замедляться и «остужаться», чтобы «холодная» система наблюдала и регулировала то, что делает «горячая». Две системы действуют совместно: когда активность одной повышается, активность другой снижается. Проблема в том, чтобы правильно понять, когда лучше позволить «горячей» системе направлять ваши действия и когда (и как) пробудить «холодную».

Макклур и его коллеги также использовали басню Эзопа для резюмирования своих выводов: «Поведение человека часто направляется конкуренцией между автоматическими процессами более низкого уровня, которые могут отражать эволюционную адаптацию к конкретным внешним условиям, и развившейся позже уникальной человеческой способности к абстрактным, обобщающим рассуждениям и планированию будущего… Различия человеческих предпочтений, видимо, отражают конкуренцию между импульсивным лимбическим кузнечиком и предусмотрительным префронтальным муравьем внутри каждого из нас».

Каждый из нас может быть «кузнечиком» или «муравьем», но тут все будет зависеть от соблазна в конкретной ситуации и от того, как мы станем оценивать его и думать о нем. Как сказал Оскар Уайльд: «Я могу противиться всему, кроме искушения»[12].

Джеймс, родившийся в Чикаго в 1928 г., испытал немало трудностей из-за ирландского происхождения матери. Он поставил себе цель стать лучшим учеником в классе в то время, когда ирландский язык в Чикаго часто был объектом насмешек образованной публики. Он помнит, как в детстве слышал истории о том, будто объявления о приеме на работу заканчивались словами: «Ирландцев просим не обращаться». Джеймс понимал, что, невзирая на его происхождение, у него нет повода считать себя глупее других. К счастью, он решил, что ирландский ум и те общеизвестные недостатки, которые ему присущи, должно быть, сформировались под влиянием ирландских условий, а не ирландских генов: винить нужно воспитание, а не природу. Джеймс Уотсон и Фрэнсис Крик получили в 1962 г. Нобелевскую премию за открытие структуры ДНК. Оно помогло лучше понять, кто мы и кем можем быть. В течение полувека с тех пор, как Джеймс Уотсон обменялся рукопожатиями с королем Швеции, мы продолжали получать новые ответы на вопрос, вынесенный в название этой главы.

В 1955 г., примерно в то же время, когда Уотсон и Крик занимались расшифровкой структуры ДНК, мистер Эйб Браун привел своего 10-летнего сына Джо в клинику факультета психологии Университета штата Огайо, где я стажировался по программе обучения в докторантуре. Мистер Браун, видимо, очень спешил и не хотел тратить время на предварительные разговоры до главного вопроса о Джо, сидевшего рядом с ним: «Я только хочу узнать: он глупый или просто ленивый?»

Прямой вопрос мистера Брауна отражает те же опасения (обычно выражаемые более дипломатично), которые возникают у встревоженных родителей после каждой моей лекции о маршмеллоу-тестах. И им мучил себя молодой Джеймс Уотсон, но у него хватило ума дать правильный ответ. Этот вопрос я часто слышу, когда мои беседы переключаются на причины человеческого поведения: «Это природа или воспитание?» В первые несколько минут беседы с мистером Брауном его представления о ролях природы и воспитания стали мне совершенно ясны. Если Джо глуп, то мистер Браун ничего не сможет с этим поделать, постарается смириться и мягче обращаться с сыном. Но если Джо «просто ленив», то мистер Браун точно знает, что нужно, чтобы «сделать из него человека».

Много веков споры о воздействии наследственности и внешней среды на мозг и поведение затрагивали практически все самые важные характеристики человека: от истоков интеллекта, склонностей и способностей до агрессивности, альтруизма, совестливости, склонности к правонарушениям, силы воли, политических убеждений, продолжительности жизни, подверженности шизофрении и депрессии. Споры не ограничивались интеллектуальными поединками на академическом ристалище. Они влияли на представления о социальной политике, политической деятельности, экономике, образовании и воспитании детей. Например, голосование по политическим вопросам во многом зависит от того, объясняем мы экономическое и социальное неравенство влиянием преимущественно генетики или каких-то внешних сил. Если различия обусловлены природой человека, то общество может пожалеть несчастных, которым не удалось выиграть в генетическую рулетку, и решить, что остальной мир не виноват в их несчастьях. Если же внешняя среда главным образом ответственна за то, кем мы стали, то стоит ли нам изменять ее, чтобы устранить порожденные ею несправедливости?

Ваш взгляд на воздействие наследственности и предрасположенности на силу воли, характер и личностные качества влияет не только на ваше абстрактное представление о человеческой природе и ответственности, но и на ощущение того, что возможно и невозможно для вас или ваших детей.

Общепринятые научные взгляды на роли природы и воспитания приобретали диаметрально противоположный характер в разные периоды моей жизни. С позиций бихевиоризма, доминировавшего в американской психологии в 1950-х, такие ученые, как Беррес Скиннер, считали новорожденных чистыми грифельными досками, на которых природа должна написать, кем они станут, и сформировать их как личности преимущественно с помощью вознаграждений или подкреплений. В начале 1960-х такая запредельная вера в воздействие внешней среды стала ослабевать. В 1970-х взгляды на эту проблему изменились, когда Ноам Хомски и многие другие лингвисты и когнитивные психологи доказали: многое из того, что делает нас людьми, заложено с рождения. Сначала спорили о том, как дети овладевают языком. Победители показали, что базовые грамматические навыки, позволяющие пользоваться языком, – во многом врожденные, хотя будет ли ребенок в конце концов говорить на немецком или китайском, зависит, разумеется, от обучения и социальной среды. Грифельная доска новорожденного оказалась не чистой, а заполненной зашифрованными надписями.

Список того, что приносят с собой младенцы из чрева матери, с каждым годом становится все длиннее и удивительнее. Элизабет Спелке из Гарвардского университета – один из лидеров в изучении разума и мозга младенцев: она использует взгляд малыша для определения того, что он понимает, а чего не понимает. Например, она рассказывала нам, что дети рождаются с замечательной способностью понимать числа и выполнять геометрические построения – по крайней мере когда дело доходит до представления о том, как перемещаться в трехмерном пространстве для обнаружения спрятанных сокровищ. Знание того, что могут понимать младенцы, видимо, ограничено главным образом нашей возможностью постичь их врожденные способности.

Родители давно поняли, что их дети заметно различаются по темпераменту. Они наблюдают эти врожденные различия в эмоциональных реакциях новорожденных с первых дней их жизни. Эти различия были классифицированы с помощью греко-римской типологии, которая связывала врожденные эмоциональные предрасположенности с четырьмя типами жизненных «соков» в теле человека – ранних версий ДНК. Согласно этой теории, когда доминирует кровь, человек становится сангвиником, добродушным и бодрым человеком; черная желчь делает человека меланхоликом, беспокойным и склонным к быстрым сменам настроения, легко впадающим в гнев и раздражение; избыток желтой желчи характерен для холерика; а преобладание флегмы делает человека флегматиком, спокойным и медленно приходящим в возбуждение.