Читать онлайн «Хроника пикирующего времени». Страница 52

Рыбкин скрутил из российской Конституции «козью ножку», обкуривает народ марафетом своих скользких, навыверт слов. Сдает Чечню, гонит террористу Басаеву триллионы русских рублей, несет ахинею о независимо‑зависимой, ассоциированно‑диссоциированной Чечне. И глаза его напоминают выражение подсудимого на Нюрнбергском процессе.

Грызутся по всей России: в министерствах, на заводах, в нефтяных и электрокомпаниях — «красные директора», своровавшие отданную им в управление советскую промышленность, и молодые банкиры, прибирающие к рукам еще живую плоть российской экономики. Их грызня напоминает схватку кобелей. Старого, завшивевшего, с обломанными зубами, и молодого, дерзкого, погружающего белый отточенный клык в дряблое горло соперника.

Бесшумно и мягко работает помпа, построенная Гайдаром и Чубайсом, откачивает из России ежегодно пятьдесят миллиардов долларов. Россия лишается крови, как мученица в концлагере, лежит в полосатом рубище, умирает от дистрофии. Учительница идет на панель, стреляется от тоски академик, эстонский хирург пересаживает почку голодного русского больному еврею. И Немцов, проведя экспертизу, готовит к захоронению останки старого народа, улыбаясь милой смышленой мордочкой.

Черномырдин, убивший медведицу, окончательно выбран преемником Ельцина, Косноязычно прочитал в Давосе малопонятный ему доклад о России XXI века. Получил благословения немецкого Коля и американского Гора, в то время, как орально‑вазелиновый Клинтон посылал бомбовозы в Ирак. Заручился поддержкой «семьи», сплотившейся вокруг пирогов Наины Иосифовны, верящей, что Черномырдин не выдаст народу Ельцина. Ведь вместе расстреливали Дом Советов, вместе «зачищали Чечню», вместе в четыре руки сыграли похоронный марш над убитыми летчиками и шахтерами.

Но почему не восстает на убийц народ? Почему отдает им Отчизну на поругание? Ведь он, народ, в годину войны, как ни один другой народ мира, сражался за Родину, за детей. Кидался грудью на амбразуры, умирал под пыткой в гестапо, выиграл мировое сражение «на земле, в небесах и на море». Но тогда у народа был Сталин, была партия, был штаб и Совет Обороны. Они создавали фронт, создавали отпор, ковали Победу.

Где теперь наш центр сопротивления, боевой штаб отпора? Где голос, вещающий в черный громкоговоритель «от Советского Информбюро»? Может быть, Дума, где Селезнев, самый властный оппозиционер, похож на стеклянную серьгу в ухе Наины Иосифовны? Или сразу три «Правды», дающие в сумме ноль на радость и смех банкиров?

Пусть признанный лидер оппозиции Геннадий Зюганов, на которого с надеждой взирает народ, объяснит, как намерен победить на грядущих выборах. Как намерен набрать большинство уже в первом туре, ибо если состоится второй, то повторится дурная история 96‑го года. Его враги кинут очки в «общак», обыграют Зюганова, и мы опять получим людоеда на троне.

Как обогнать Лужкова, который начинает «качать» русский патриотизм и державность, сдобренную «новым социализмом»? Как обойти Черномырдина, который с помощью Зыкиной будет прикидываться добрым советским премьером? Как одолеть Лебедя, который своими словами‑кастетами понятен молодому, вооруженному наганом русскому бизнесу?

Мы хотим понять, что нам уготовила теория «системной оппозиции», за которую Ельцин вешает на шею награды. Как поведут себя на выборах «красные губернаторы», поспешившие сбросить свои красные ризы, превратившиеся в унылых третьесортных хозяйственников. Как проявит себя народ, сжимающий от ненависти кулаки, перекрывающий Транссибирку, берущий в заложники административных воров, готовый обложиться соломой и сжечь себя вместе с Евразией.

Но перед тем как он плеснет бензином, он все же надеется прочитать брошюру вождя, посвященную не истории человечества, пирамидам и гугенотам, а теории и тактике перехвата власти в двухтысячном году. Теорию национально‑освободительной борьбы, которую неизбежно, с теми или другими вождями, начнет убиваемый великий народ.

Кстати, у Кощея Бессмертного был недавно день рождения. Его нежно, метлой по спине, поздравила Баба‑Яга, и он выбрал себе преемником Змея Горыныча.

Остатки, бывшие когда‑то президентом, не прошедшие идентификацию, пораженные инсультами, инфицированные вирусом, шунтированные, переложенные ватой, перевозятся из клиники в клинику, из Торжка в Вышний Волочек. Выставляются на подпорках перед телекамерой и голосом Ястржембского сквозь нос воспроизводят тихий бред остывающего под капельницей пациента. И никто не скажет народу правду о падающем к земле самолете, в котором гибнут сто пятьдесят миллионов русских пассажиров.

Либеральная интеллигенция, состоящая из смазливых телесамок, потрепанных лицедеев и раскормленных на вранье сибаритов, не вылезает из застолий и презентаций и все врет, врет и врет, не замечая, что в салоне пожар.

Политики в Думе, в Совбезе, в Доме правительства хватают вставными зубами ломти власти и, не пережевывая, жадно глотают. Давятся, икают, и их выпученные глаза и жующие рты подернуты дымом горящих двигателей.

Никто из тех, кто захватил страну в 91‑м, засел в ее дворцах, министерствах и храмах, не говорит народу правду о расколотом фюзеляже, опустевшем баке, о показателе высотомера, на котором стрелка уткнулась в «ноль».

Только русские интеллигенты, пропущенные сквозь пытку 91‑го и 93‑го годов, сквозь мерзость 96‑го, исхлестанные бичами «демократов», оболганные, лишенные театров и издательств, изгнанные из университетов и телестудий, посаженные на хлеб и на воду, — только они из своей катакомбы говорят жестокую истину о русской катастрофе, называют имена палачей, и одним своим существованием, своим голосом, напоминающим вопль кликуши, стон смертельно раненного воина, проклятья и молитвы пророка, искупают ложь и паденье сгнивших вождей и витий.

Инок, писавший среди разорений и пожаров «Слово о полку Игореве». Митрополит Филипп, заступившийся за несчастных и павший на ступенях царских палат. Пушкин, из сугробов михайловской ссылки воспевавший подвиг декабристов. Блок, среди декадентского тления игравший на своей флейте «музыку зорь». Платонов и Булгаков, кричавшие сквозь железную маску. Все они передали свои заветы нынешнему поколению русских интеллигентов, не потерявших совесть, не искусившихся на деньги и славу, не обольщенных льстецами и лицемерами, не испугавшихся громил и насильников.

Русский интеллигент — последний, кто свидетельствует перед Богом правду о русском Горе, русской Борьбе, о неизбежной русской Победе.

Вам — Шафаревич, Распутин, Бондарев, Варенников, отец Дмитрий Дудко, Зорькин, Клыков, Бурляев — вам сотоварищи, стоящим насмерть на роковой меже русской истории, внимают и верят люди. Вы — власть! Вы — совесть! Вы — последнее прибежище русской судьбы!

1997

Соглядатаи из «комиссии по экстремизму», ночные совы режима, Савостьянов и Степашин, парят над Россией. Выискивают «взрывателей памятников». Роются в досье патриотических лидеров. Берут на заметку рабочих, блокирующих Транссибирку. Стращают страну революцией, смутой, террористами «красных бригад». А страна не боится «красных бригад». Безропотно и безгласно мрет, тихо сходя под землю, украшая родные могилки венками из бумажных цветков. Редко кто из офицеров и академиков пустит себе пулю в лоб. Совсем уж единицы в голодном помрачении вырежут из деревяшки гранату, захватят магаданский самолет или машину беспечного скандинава, и ждут, когда их пристрелят. Народ, обессиленный, лишенный вождей, исхлестанный бичом НТВ, покорно ждет от Немцова и Чубайса зарплаты, остается в стойле «реформ», глядя, как очередные полтора миллиона соотечественников превращаются в пар.

Взбунтовались машииы. Тысячи механизмов вошли в беспощадный подпольный заговор. Организовались в террористические группы моторы, турбины, системы связи, радары, коммуникации. Падают на землю самолеты‑самоубийцы. Взрываются протестующие шахты и нефтепроводы. Рассыпаются от ненависти мосты и высотные здания. Сгорают один за другим оскорбленные космические аппараты. Рвутся теплотрассы, обрекая на замерзание регионы. Хранилища химических и радиоактивных отходов мстят, отравляя континент.

Революция взбесившихся от отчаяния машин направлена против бездарного преступного режима, безмозглого и болтливого кабинета, против «хозяйственника» Черномырдина, погубившего экономику и великую техносферу СССР, уныло и косноязычно разглагольствующего о «реформах», о «правительстве профессионалов», о неизменности курса.

Машины устали от брехни, устали от неплатежей, устали от воровства и пошли походом на Кремль и Барвиху. Тот, кто первый вставил беловежский лом в колеса огромной государственной машины СССР, построенной из часовых поясов, тот не убережется от атаки машин, среди которых куранты па Спасской башне и часики на руке Наины Иосифовны. Если вся ПВО страны попытается прикрыть небо над Барвихой и все спецслужбы режима окружат резиденцию тройным кольцом, все равно — ибо так устроена единая и неделимая техносфера — лопнет сливной бачок в «августейшем туалете», и этот взрыв будет услышан на атомных станциях и в ракетных шахтах.