Читать онлайн «Журнал Наш Современник №9 (2003)». Страница 29

Американизм и антиамериканизм

Гражданские войны непременно сопровождаются идеологическими. Здесь физическим столкновениям неизменно предшествуют и сопутствуют кампании морального уничтожения противника. В каких идеологических терминах находит свое самовыражение нынешняя гражданская война — глобальное столкновение нового богатого меньшинства с новым бедным большинством? Этими терминами сегодня являются “американизм” и “антиамериканизм”. Почему именно американизм — неуемное идеологическое восхваление Америки как неоспоримого авторитета и непревзойденного образца для всего человечества — стал идеологией сегодняшних новых богатых?

В первую очередь потому, что они, не имея настоящей внутренней опоры среди собственных народов, возлагают на Америку все свои надежды как на гаранта выгодного им внутреннего и мирового порядка. Иными словами, американизм есть идеология компрадорских кругов, чувствующих свой отщепенческий статус на родине и конвертирующих свои классовые страхи в идеологию внутреннего расизма (когда собственная нация выступает как воплощение ненавистного традиционализма или тоталитаризма). Со своей стороны Америка решилась доверить работу уничтожения своих международных союзников пятой колонне новых либералов, не имеющих отечества. Для нее национальная беспочвенность реформаторов, их зависимость от внешней поддержки — полезнейшее качество, превращающее новые элиты в орудие саморазрушения некогда великих наций. Провозглашенное либералами открытое общество — это общество, открытое внешней силе и внешним влияниям, словом — подготовленное для внешнего управления.

Тот факт, что именно американизм стал идеологией компрадоров-глобалистов, переориентированных с национальных интересов на вненациональные, имеет несколько оснований. Историческое основание нового либерализма как идеологии американизма связано с тем, что США как страна, населенная иммигрантами, раньше всех противопоставила рынок как технологию самоутверждения лиц без корней “сковывающей” силе культурных традиций. В Америке как стране белых пришельцев-авантюристов не было ни первого, ни второго сословия, поэтому американцы стали идентифицировать себя как третье сословие. Здесь правящие круги ждало одно неудобство: позиция несобственнического большинства, которое могло идентифицировать себя и как четвертое, пролетарское сословие, враждебное третьему. Ответом на эту угрозу стали две стратегии. Первая — стратегия искусственного перечеркивания качественных социальных и социокультурных различий людей. Сведя все различия к чисто имущественным, количественным, можно было скорее подойти к перспективе “единого среднего класса” как идентификационной категории, в которой не содержится никакой культурно-исторической памяти.

“Сколько стоит данный человек?” — этот американский вопрос о человеке, взывающий к финансовой ведомости, шокирует одних, но радует других. Американизация как идеология количественных (денежных) идентификаций людей в первую очередь устраивала тех, кто по тем или иным причинам не любил вспоминать о своем происхождении и источниках своего богатства. Разумеется, здесь многое зависит от того, как расставлены акценты. Ведь вопрос о происхождении ваших денег — это не обязательно снобистско-аристократический вопрос, имеющий целью изобличить в вас выскочку. Он может иметь и совсем другую нагрузку, относящуюся к социальной и моральной реабилитации ваших доходов: трудовые они или паразитарные, законные или незаконные, связанные с трудными заработками в области продуктивной экономики или легкими заработками в области экономики теневой? Двести лет назад, в период борьбы третьего сословия с аристократией, стратегия социального забвения включала обще-демократическое содержание: “третье сословие”, самоутверждаясь по чисто количественному, денежному счету, позволяло аналогичным образом самоутверждаться и наиболее предприимчивым выходцам из низов общества. Но сегодня эта стратегия забвения понадобилась третьему сословию для того, чтобы никто не заметил переворота, затрагивающего его социальный и моральный статус: переход из сферы продуктивной экономики в спекулятивно-ростовщическую, “виртуальную”.

Американский способ идентификации личности сегодня пришелся как нельзя кстати всем тем, кто хотел бы всячески замазать различие между социально оправданными доходами и богатством, за которым стоят социально продуктивные функции, и асоциальными, за которыми стоят деструктивная и контрпродуктивная практики. Вот почему новые буржуа, все заметнее рвущие с продуктивной экономикой и законными социальными практиками, предпочитают американский способ идентификации личности по доходу как таковому, а не по социально-профессиональной стратификации, способной изобличить происхождение этого дохода. И адресован этот новый прием уже не лицам из четвертого, трудового сословия, а прежде всего всяким асоциальным элементам, привыкшим не стесняться в выборе средств обогащения.

Второй стратегией, призванной оправдать идею американской нации как единого “третьего сословия” или единого среднего класса, стал империализм. Идентификация американского “мы” стала осуществляться на основе высокомерного противопоставления внешнему окружению как среде неполноценных, неудачливых или прямо зловредных, называемых “они”. Но, разумеется, империализм является отнюдь не только социально-психологическим феноменом, замешанным на процедурах противопоставления и принижения внеположных “они”. Это и социально-экономический феномен, связанный с круговой порукой нации, задумавшей расширить зону своих национальных интересов за счет потеснения других и перераспределения сфер влияния. Чем шире зона новых национальных интересов Америки, тем менее значимыми, по замыслу, должны стать внутренние социальные различия между американцами, выше их консолидация. В тот момент, когда зоной американских национальных интересов станет весь мир, призванный всеми своими богатствами обслуживать “американскую мечту”, внутренние различия между американцами исчезнут вовсе и американский народ обретет статус новой высшей расы.

Итак, в глазах людей окружающего мира американизм, с одной стороны, есть идеология культурно безродных и беспамятных, не любящих упоминаний о происхождении — своем собственном или своих богатств, с другой — идеология, оправдывающая капитуляцию перед американским капиталом посредством понятий “открытого общества”. “Демократические реформы” в странах периферии тоже выступают под знаком американизма. В первую очередь они связываются с ограничением вмешательства государства в экономическую и социальную жизнь. Предполагается, что это и есть “американский стиль” экономического поведения, характеризующийся неподопечным существованием индивидуалистов, которым нет нужды обращаться за государственной помощью. Никто нам при этом не признается, что американский стиль в том отношении переменчив: в той мере, в какой США чувствовали (или чувствуют) экономическую уязвимость той или иной отрасли своей промышленности, они не стесняются прибегать к протекционистским мерам. Но другим это в любом случае запрещается не только посредством прямого политического давления, но и посредством идеологической цензуры нового великого учения, в верности которому все реформаторы на местах клянутся под страхом отлучения.

Проходит совсем немного времени, и изумленное население убеждается, что идеология экономически (равно как и политически, и культурно) открытого общества в зависимых странах оборачивается практиками контрмодерна и отлучения от современности. Когда местная промышленность гибнет либо в результате иностранных экономических интервенций, либо прямо свертывается реформаторами под предлогом своей малой рентабельности, местный рабочий класс превращается в безработных или полубезработных люмпенов, которым к тому же теперь отказано во всякой государственной социальной помощи под предлогом борьбы с патернализмом, этатизмом и социальным иждивенчеством. А когда рушится промышленность, повисают в воздухе такие подсистемы просвещения, как наука и образование. Уполномоченные американизмом реформаторы не просто свертывают их под предлогом нерентабельности и избыточности, но занимаются их дискредитацией, выискивая в них следы устаревших идеологий и антидемократических традиций. И речь идет не просто об импровизациях местных западников, резвящихся на развалинах национальной культуры, а о политике, жестко диктуемой “реформаторам” влиятельнейшими международными организациями — МВФ, МБ, ВТО, за которыми стоят США. Ясно, что в этих условиях идеология американизма выступает как новый колониализм, призванный отбросить некогда самостоятельные и развитые страны к третьемировскому статусу.