Читать онлайн «Писатель-революционер». Страница 2

Дома его ожидали разочарования. Разгром "хождения в народ", отсутствие ясной перспективы борьбы, арест большинства лучших друзей тяжело отразились на душевном состоянии Кравчинского. В начале 1877 года, сопровождая одного больного товарища, он отправился в Италию. Там он принял участие в вооруженном восстании в провинции Беневенто, поднятом учениками Бакунина, и был арестован с оружием в руках. Более девяти месяцев просидел он в итальянской тюрьме, где, не теряя времени, изучил итальянский язык и составил несколько инструкций по ведению восстаний. Суд все откладывался по разным причинам, но тут умер итальянский король, и новый, вступая на престол, объявил амнистию. Кравчинский пешком (не было денег) отправился в Швейцарию. В Женеве он встретил группу русских эмигрантов и вместе с ними стал издавать журнал "Община", в котором помещал статьи о русском и итальянском освободительном движении.

Но Кравчинский рвался к активной деятельности, он мечтал вернуться на родину. Все же там - настоящая борьба. Из Петербурга пришла весть о покушении Веры Засулич на генерала Трепова. Этот Трепов приказал высечь одного политического заключенного, который якобы не так приветствовал генерала... От лица молодой России, от лица честных людей Вера Засулич стреляла в Трепова, чтоб неповадно было сатрапам издеваться над людьми. Восторг охватил Кравчинского. Ему казалось издалека, что вся Россия пробуждается от сна, рвет цепи рабства. Если уж девушки карают царских слуг за произвол и насилие!..

В мае 1878 года Кравчинский вернулся в Петербург. Его пьянил родной воздух, встречи с друзьями. Все действительно так, как он ожидал: все оживленны, деятельны. Это уже закаленные бойцы. Грезы их молодости исчезли, они не тешат себя несбыточными иллюзиями и готовятся к упорной борьбе с самодержавием.

Друзья встретили Кравчинского с радостью. Одно его присутствие сулило удачу. Одно его присутствие создавало особую атмосферу нравственной чистоты, правдивости, искренности, доверия. При нем невозможно было сфальшивить, при нем люди становились лучше, чище, сильнее.

И скольких нет вокруг... Закончился процесс революционеров-пропагандистов, по которому судили 193 человека. Десятки самых близких, самых дорогих друзей Кравчинского заточены в казематы, сосланы в Сибирь. Буквально через два-три дня после приезда в Петербург Кравчинский пишет прокламацию "По поводу нового приговора", обличая в ней "бесчеловечность, зверство, попрание всех человеческих прав, лицемерие и низость царского правительства".

В этой прокламации Кравчинский призывал своих соратников отдать все силы, все помыслы, всю энергию на борьбу с самодержавием.

Сам Кравчинский привлекает новых членов в организацию "Земля и воля", налаживает нелегальную типографию, редактирует газету народников, пишет для нее статьи... Однако он постоянно находится в плену "ожесточенного страдания" из-за гибели друзей. И ищет отмщения.

В это время среди народников усиливалось течение, выдвигавшее на первый план завоевание политической свободы. Пропаганда слишком жестоко каралась правительством и давала слишком малые результаты. Поэтому в поисках новых методов борьбы народники, наряду с усилением пропаганды, главным образом с помощью печатного слова, стали считать одним из важнейших средств - террор.

Кравчинский разделяет эти взгляды. Главного непосредственного врага он видит в генерал-адъютанте Мезенцове, шефе жандармов, начальнике Третьего отделения собственной его императорского величества канцелярии, который виновен в тяжкой участи молодых революционеров. Так пусть узнают царские слуги, что нет более покорной России, смиренно взирающей на гибель лучших сынов своих. Он сам, Сергей Кравчинский, который не тронет дворнягу, убьет шефа жандармов. Так он решил.

Четвертого августа 1878 года, утром, на людной площади Петербурга ударом кинжала Кравчинский убил генерала Мезенцова.

Это была неслыханная удача - палач убит, а Кравчинскому удалось скрыться.

Весь Петербург пребывал в смятении, столица будто на военном положении. Вся полиция по личному распоряжению царя ищет смельчака. А он здесь, ходит по мостовым столицы, пишет брошюру "Смерть за смерть" с объяснением мотивов покушения. Брошюра вышла из печати, выходит первый номер газеты "Земля и воля"... В конце 1878 года друзья все же заставили Кравчинского уехать за границу. Он думал - на несколько недель, оказалось навсегда.

Сначала Кравчинский поселился в Швейцарии, но царизм преследовал его и там, велись переговоры с швейцарским правительством о выдаче Кравчинского. И в эмиграции ему пришлось жить под чужими именами, скрываться.

Всеми силами стремился Кравчинский вернуться в Россию, но это было невозможно: внешность его - слишком оригинальная, заметная, приметы его были разосланы во все жандармские управления и неизбежный арест означал для него верную смерть. Соратники это понимали и не вызывали его на родину, а без их содействия возвращение было невозможно.

Для служения родине Кравчинскому оставалось только перо. Он писал статьи для русских журналов, в его переводе были опубликованы многие произведения итальянских, испанских, немецких писателей. Эти переводы давали ему и средства на жизнь. Но вся эта подцензурная работа, невозможность писать свободно крайне угнетали его.

А ситуация вскоре еще более ужесточилась. После убийства в 1881 году Александра II, совершенного народовольцами, преследования царской полиции усилились. Кравчинский вынужден был покинуть и Швейцарию. Под чужим именем он поселился в Италии, оказавшись в двойном изгнании - эмигрант в эмиграции.

Борьба народовольцев привлекла внимание всего мира. В газетах и журналах Франции, Англии, Германии русских революционеров, или "нигилистов", изображали злодеями и разбойниками. Кравчинский считал своим долгом рассказать правду о деятелях русской революции, показать всему миру благородство своих товарищей по борьбе, привлечь симпатии передовой Европы к этой борьбе. Он писал товарищам в Россию в начале 1882 года из Италии: "Нужно наконец помирить Европу с кровавыми мерами русских революционеров, показать, с одной стороны, их неизбежность при русских условиях, с другой выставить самих террористов такими, каковы они в действительности, т.е. не каннибалами, а людьми гуманными, высоконравственными, питающими глубокое отвращение ко всякому насилию, на которое только правительственные меры их вынуждают".

Вскоре одна миланская газета предложила Кравчинскому написать серию очерков о русском революционном движении. Кравчинский с радостью согласился и был чрезвычайно увлечен этой работой. В целях конспирации было условлено, что очерки эти пойдут, как присланные из Швейцарии. Кравчинский писал их на итальянском языке. И в начале ноября 1881 года читатели миланской газеты "Пунголо" ("Жало") начали знакомиться с серией очерков о русском революционном движении, подписанной "Степняк" и озаглавленной "Подпольная Россия".

Удивительное название дал своей работе Кравчинский. Действительно, кроме царской России, кроме рабской России, кроме страны жандармов, палачей, чиновников, преуспевающих газетчиков-блюдолизов, ловких купцов, кроме страны нищих крестьян, голодных рабочих, кроме страны людей, сочувствующих народу и обуреваемых иногда "благими намерениями", есть еще, утверждал он, Россия благородных, мужественных, честных борцов за счастье народа, Россия героев, Россия революционная, подпольная!

Очерки вызвали большой интерес у читателей, и издатель решил выпустить их отдельной книгой. Значительно расширенная и дополненная, книга Степняка вышла в Милане весной 1882 года. В короткий срок она была переведена на многие языки мира: на португальский, английский, французский, немецкий, датский, голландский, шведский, испанский, польский, болгарский, японский и другие.

Жанр книги трудно точно определить. Читатель найдет в ней рассказы, мемуары, исторические экскурсы, очерки, литературные портреты, приключения, пропагандистскую прокламацию, политический трактат. Достоинства подлинно художественного произведения сочетаются в ней с исторической достоверностью.

Яркими, сильными штрихами излагал автор историю революционного движения в России. Но книга эта меньше всего походила на исторический труд. Скорее всего это была вдохновенная ода героям и жертвам революции. Основную часть ее составляли "Революционные профили" - очерки о Вере Засулич, Софье Перовской, Петре Кропоткине, Дмитрии Лизогубе и других революционерах-народниках.

Таких людей, как герои "Подпольной России", немного на свете, однако значение их примера огромно. Под влиянием "Подпольной России" видный английский писатель Уильям Моррис стал социалистом. Под влиянием этой книги заинтересовалась русским революционным движением англичанка Лили Буль, впоследствии Э.-Л.Войнич, ставшая другом и соратником Степняка-Кравчинского. С его помощью она овладела русским языком и уехала в Россию, где прожила два года. "Подпольную Россию" высоко ценили Эмиль Золя, Альфонс Доде, Марк Твен, Элизе Реклю, Уолт Уитмен и многие другие выдающиеся люди Западной Европы и Америки.