Читать онлайн «ХОЛОКОСТ — ЭТО СМЕШНО». Страница 10

Нацисты проиграли войну своему мессианскому близнецу и мстителю Советскому Союзу, однако выиграли битву за идею, — продолжает Слезкин, — Нацистская программа была отвергнута, однако их преклонение перед этнической идеей и их сосредоточенность на демонологии были заимствованы повсеместно. Наиболее фундаментально Вторая мировая война изменила мир тем, что породила новую мораль, где абсолютное зло абсолютизировалось в самих нацистах. Создавая в своей космогонии идею дьявола, нацисты способствовали осмыслению и консолидации того самого мира, который они стремились уничтожить. Впервые после отделения европейских государств от церкви, Западный мир воспринял идею трансцендентального непознаваемого мира. Возможно, Бог был мертв, но Царь тьмы в своей узнаваемой черной униформе предстал на всеобщее обозрение. Нацисты были людьми, как и требовалось гуманистической идеей; они имели национальность, как и требовалось идеей националистической (не то, что все немцы были добровольными палачами, а то, что нацистские преступления имели национальность и Германия приняла на себя ответственность за нацистские преступления); и еще они было последовательно методически научны в своей жестокости, что позволило создать постоянную связь между научным сознанием и кошмаром всеобщего насилия. Лишь вопросом времени было, чтоб основная жертва нацистов превратилась в универсальную мировую жертву. Из избранного народа еврейского Бога евреи превратились в избранный народ нацистов. И превратившись в избранный народ нацистов, они стали избранным народом всего послевоенного Западного мира. Холокост стал мерилом всех преступлений и антисемитизм стал единственной непростительной формой этнической вражды в общественной жизни Запада. Ни одна из форм национальной вражды, хроническая или насильственная не имеют для себя особого термина, за исключением расизма, хоть и сравнимого, не связанного с отдельным народом, как антисемитизм. В то же время и по тем же причинам, Израиль стал страной, для которой общий стандарт неприменим».

Не случайно, заявлениями, типа «Гитлер победил» бросаются и религиозные проповедники, призывающие людей в лоно религии, и израильские политики, грозящие Холокостом при всяком удобном случае, и еврейские сатирики, позволяющие себе многое, что в других странах автоматически неприемлемо и считается антисемитизмом.

* * *

«Кетчуп — это Освенцим помидоров!» — заявляет председатель Союза производителей помидоров в долине Иордана в ходе бурной демонстрации фермеров возле Кнессета в Иерусалиме. Фермеры, выращивающие помидоры, требуют увеличить минимальную норму помидоров, установленную для производства кетчупа. После демонстрации председатель союза вынужден объяснить свои заявления.

— Во–первых, я не сравнивал Освенцим с кетчупом. Я только сказал, что как Холокост, что значит… в смысле, чтоб понятней было, какая катастрофа. Во–вторых, я внук жертв Холокоста, так что невероятно, чтоб я принижал значение Холокоста. И в–третьих, если кто–то имеет право принизить размеры Холокоста, так это я — внук жертв Холокоста. Однако я не сравниваю, вовсе не сравниваю. Это было ужасно, Холокост — это абсолютно ужасно! Как можно сравнивать что–то с Холокостом?! И потом, почему это меня атакуют? Это что, гестапо здесь?

Ури Вейль «Черная страница», газета «Хаир».

Ури Вейль объясняет:

— Больше, чем любая иная тема, Холокост вырастет до нежелательных и непропорциональных размеров. Здесь нет самокритики. Кто–нибудь скажет «Холокост» — и все должны замолчать. Создается рефлекс, заставляющий человеческое сознание застыть в тот самый момент, когда слово будет произнесено. Так затыкают рот любой критике индустрии Холокоста: безвкусных экскурсий, спекуляции правых политиков на болезненности восприятия темы Холокоста; «Отеля Освенцим», построенного в Польше …

Словосочетание «индустрия Холокоста» многими воспринимается как антисемитское. Вероятно, по–русски так и есть. В русском языке слово «индустрия» вызывает ассоциацию с дымящими заводами, гудящими пароходами, тяжелой промышленностью, которая производит что–то искусственное, в данном случае истории про Холокост. В английском языке слово «индустрия» обозначает просто отрасль. Американские газеты последнего времени полны сообщениями о скандалах в страховой индустрии. Летом 2004 года «Нью–Йорк Таймс» писала к 100–летию выдающегося балетмейстера Джорджа Баланчина о его вкладе в балетную индустрию. «Твой муж, — говорит герой фильма Стенли Крамера «Это безумный, безумный, безумный мир» полицейский капитан Салтпэпэр в незабываемом исполнении великого комика Трейси Спенсера, собираясь оставить жену и сбежать с крадеными деньгами, — самый хитрый парень в правоохранительной индустрии».

Абба Эван запустил в оборот и другое крылатое выражение: «Нет бизнеса более выгодного, чем Холокост». Современная еврейская общественная активность стоит на трех китах: поддержка Израиля, борьба с антисемитизмом и культ Холокоста. Многие исследователи видят в Холокосте современную светскую религию евреев. Так или иначе, но в культе, как и в религии самой по себе, нет ничего дурного. Любая деятельность в современном мире нуждается в средствах, и любой культ живет продажей своих предметов и мероприятий — будь то религиозные иконы, джинсы или предметы, связанные с Элвисом Пресли.

И все же словосочетание «индустрия Холокоста» вызывает раздражение в еврейских кругах из–за книги с таким названием, написанной сыном уцелевших в Варшавском гетто доктором Норманом Финкельстейном. В своей «Индустрии Холокоста» он собрал большую коллекцию случаев уродливых манипуляций памятью Холокоста. Если бы только это… Но книга еще полна резкой критики многих влиятельных деятелей еврейского мира. Позже Финкельстейн занялся палестинской темой и специализируется на разоблачении различных фальсификаций и искажений фактов, к которым порой прибегают защитники Израиля. В 2003 году он доказал, что нашумевшая книга профессора Алана Дершовица «В защиту Израиля» содержит искаженные данные о числе палестинских беженцев в 1948 году и ссылки на источники, считающиеся в научных кругах плагиатом или фальшивкой. Такая деятельность тоже не добавила Финкельстейну друзей. Накал страстей вокруг книги затмил очень интересные наблюдения о коммерциализации и культе Холокоста, грозящем подменить в современном еврейском мире традиционные ценности. И все же книга его продается в респектабельных еврейских книжных магазинах, включена в академические программы многих университетов. Книга Питера Новика «Холокост в американской жизни», которая содержит значительно более резкий и нелицеприятный, а самое главное — объемный и содержательный анализ «индустрии Холокоста», не вызвала в еврейских кругах резкой реакции, хотя и энтузиазма тоже.

* * *

— В момент, когда вы над чем–нибудь смеетесь, вы приближаете объект смеха к себе, делаете его близким, потому что лишь секунду назад вы над ним смеялись, — говорит Решеф Леви. — Как раз это люди боятся делать с памятью Холокоста. Потому что если память о Холокосте приближается к нашим повседневным делам, мы можем заключить, что некоторые наши представления неверны, и это грозит потерей почвы под ногами всего нашего государства. … Дело в том, — заключает Леви, — что, подрывая Холокост, вы также подрываете существование Государства Израиль.

Возможно, все так и есть, хотя до сих пор подрывали государства, режимы или общественное устройство не юмор и сатира, а их объекты — отрицательные явления и процессы, происходящие в самом обществе. Государство Израиль доказало свою устойчивость и жизнеспособность наряду с высоким уровнем критики и самокритики. Хотя 90 процентов анекдотов о Холокосте не блистают остроумием, остается еще 10 процентов, что немало. В эти 10 процентов входят и Сара Сильверман, и Джейсон Сафт, один из основателей электронного журнала Jewcy и шоу в нью–йоркском театре «Арс Нова», и Марк Ленарт из шоу «Вне телевизора», и Джон Нойман — профессор философии Нью–Йоркского университета и один из редакторов еврейского молодежного журнала Heeb Magazine, атакующего традиционные стереотипы и шокирующего еврейскую публику. Нойман исследует корни еврейского юмора. Отталкиваясь от фрейдистской теории о том, что еврейский юмор всегда направлен на самого себя, чтоб предвосхитить пренебрежение и насмешки со стороны других, внешнего мира, он задается вопросом «Остается ли еврей смешным?». Нойман исследует анекдоты о Холокосте. Он говорит: «Еврейский юмор больше нельзя сводить лишь к юмору аутсайдера». Разумеется, с таким далеко не все согласны. Директор Антидиффамационной Лиги Эйб Фоксман назвал в середине 2004 г. публикации Heeb антисемитскими.

— Пускай дядя Эйб говорит такое почаще, — отреагировали в журнале.

Чего им боятся? Ведь среди их спонсоров не только кинорежиссер Стивен Спильберг, охотно жертвующий миллионы на поддержку еврейской культуры вне рамок «профессиональной» еврейской деятельности, но и президент Всемирного еврейского конгресса Эдгар Бронфман.