Читать онлайн «Москва мистическая, Москва загадочная». Страница 21

Показательно, что, работая над той или иной проблемой в области естественных наук, Брюс в первую очередь интересовался возможностью практического применения полученных результатов. Вот что он писал по этому поводу в предисловии к первой петровской геометрии 1708 г. «Приемы циркуля и линейки»: «Феоретик может применен быти ремесленнику, художествие разумеющу, а не действующу. Инженеру же, добывающу крепости на бумаге, корабельщику же, в доме своем на морской маппе с компасом щастливо в Америку ездящу». Чистая теория – это только, как считал Брюс, «основание, на нем же никогда строится. Яко великия медные пушки и мартиры, которыя токмо в цейхгаузе держатся, а в поле никогда возятся, и корабли, которые в гавене гниют».

В описи кабинета Брюса, составленной после его смерти, значатся, например, такие вещи: «зеркало кругловитое небольшое, в котором кажет большое лицо»; «раковин разных больших и малых»; «туфли китайские, плетеные из травы»; «гриб каменный»; «тыква индейская»; «кость мамонтовой головы»; «янтари, в которых есть мушки»; коробочка с «маленькой натуральной змейкой» и тому подобные диковины. Некоторым предметам чиновники даже не могли дать определение и потому писали бесхитростно: «некакой фрукт продолговатый», «два мячика некакого фрукта»… Недаром французский посланник Кампредон, советуя в 1721 году своему правительству, каким образом завоевать расположение Брюса, подчеркивал, что Яков Вилимович не из тех, кого можно подкупить деньгами (их у него и так было с большим избытком), и предлагал использовать его собирательский азарт: «Его королевское величество доставил бы ему большое удовольствие, если бы подарил ему гравированное по приказанию покойного короля собрание эстампов королевских дворцов».

Подкупить деньгами Якова Вилимовича, действительно, было мудрено. По своим должностям он мог спокойно класть в собственный карман такие казенные суммы (поскольку убедился, что его, Брюса, Петр за это карать не будет), что никакого французского золота не хватило бы, чтобы завоевать его благосклонность.

Интересовался Брюс и этнографией. Вот только одна история. Землепроходец В. В. Атласов из Великого Устюга, посланный в 1697 году обследовать камчатские земли, вернулся в Москву с маленьким желтокожим человеком. Атласов нашел его у камчадалов, которые рассказали, что пару лет назад к их берегу прибило большую лодку с незнакомыми людьми. Непривычные к суровому быту и скудной еде, они быстро поумирали (или были убиты камчадалами). Остался лишь один. В отчете, составленном в 1701 году, Атласов писал: «А нравом тот полоненик гораздо вежлив и разумен». Когда пленник увидел Атласова и его спутников, то «зело плакал» от радости. Он почувствовал, что это не варвар, а представитель пусть иной, но цивилизации. Чужеземец успешно выучил русский язык. В Москве удалось, наконец, выяснить, что это японец, первый представитель этого народа, оказавшийся в России. И даже люди просвещенные слабо представляли, где именно находится эта таинственная, сознательно изолировавшая себя от внешнего мира страна и что за народ там живет. Атласов в отчете называл его «индейцем». В бумагах же Приказа артиллерии его назвали «Апонского государства татарин именем Денбей».

Петр передал Денбея под опеку Приказа артиллерии, повелев: «А как он, Денбей, русскому языку и грамоте изучится, и ему, Денбею, учить своему японскому языку и грамоте робят человек 4 или 5». В отношении Денбея самодержец проявил удивительную для того времени веротерпимость, приказав не принуждать его к крещению: «А о крещении в православную христианскую веру дать ему, иноземцу, на волю и его, иноземца, утешать и говорить ему: как он русскому языку и грамоте навыкнет и русских робят своему языку и грамоте научит – и его отпустят в Японскую землю». Неизвестно, удалось ли Денбею вернуться на родные острова. В дальнейшем он крестился под именем Гавриила, а основанная им школа переводчиков с японского действовала в Москве до 1739 года.

Брюс, по долгу службы опекал и «утешал» Денбея, буквально «заболел» Японией. Брауншвейгский резидент в России Ф.-Х. Вебер в своих «Записках» утверждал, что Брюс мечтал найти путь из России в Японию и послал экспедицию, которая, однако, в бурю погибла. Правда, следов этой экспедиции в российских архивах пока что обнаружить не удалось. Еще Вебер сообщал: «У сего Брюса был кабинет китайских редкостей, и он очень сожалел, что невозможно никак приобрести точных сведений о положении и особенностях Китайского государства, потому что наряжаемые туда посольства и все русские купцы не имеют права оставаться там долее 3 или самое большее 4 месяцев».

Брюс учил и восточные языки. В письме, адресованном, видимо, профессору Байеру, он изложил результаты своих исследований мунгальского (монгольского) и китайского языков.

Кабинет графа Брюса, состоявший из разных механических, астрономических и физических машин и инструментов, также из камней, руд, древних медалей, монет и других редкостей, почитался первым в России. Он, как уже говорилось, завещал его и всю свою библиотеку Императорской Академии наук на пользу общественную. В библиотеке, кроме книг и карт, было около 100 различных редких предметов и инструменты для научных измерений. Отметим еще, что граф, выйдя в отставку, много занимался благотворительностью, помогал сирым и убогим.

Репутация «звездочета» и глубокие научные познания Брюса порождали среди обывателей фантастические легенды. Как рассказывал П. И. Богатырев в очерках «Московская старина», москвичи уверились, «будто у Брюса была такая книга, которая открывала ему все тайны, и он мог посредством этой книги узнать, что находится на любом месте в земле, мог сказать, у кого что где спрятано… Книгу эту достать нельзя: она никому в руки не дается и находится в таинственной комнате, куда никто не решается войти». Однако никаких следов загадочной книги, состоявшей из семи деревянных дощечек с вырезанным на них непонятным текстом, так никогда и не было обнаружено в сохранившихся описях библиотеки Брюса.

Но основой для подобных преданий могли послужить реальные факты. Чиновники, составлявшие опись кабинета Брюса, нашли там немало необычных книг, например: «Философия и мистика» (на немецком языке), «Небо новое» (на русском языке) – так обозначено в описи. Была и вовсе загадочная книга, состоявшая из семи деревянных дощечек с вырезанным на них непонятным текстом. Народная же молва утверждала, будто магическая Брюсова книга принадлежала некогда премудрому царю Соломону. И Брюс, не желая, чтобы она после его смерти попала в чужие руки, замуровал ее в стене Сухаревой башни. А после того, как башня была разрушена, стали поговаривать, что случилось это неспроста и виной всему – могучие и опасные чары, заключавшиеся в Брюсовой книге. Да и саму смерть Брюса порой приписывали его магическим экспериментам.

Основным предметом его научных занятий в области физики была практическая оптика, о чем свидетельствует переписка Я.В. Брюса с профессором механики и оптики Санкт-Петербургской Академии наук Иоганном-Георгом Лейтманом в1726—1731 годах. Так, в 1731 году Брюс писал Лейтману об исследованиях по определению удельных весов металлов. Им была составлена методика, на основе которой определены удельные веса меди, золота и серебра. Интересно, что определенный Брюсом удельный вес меди совпадает с современными показателями. Брюс также искал способы очистки металлов от посторонних примесей.

В 1727 году двадцатилетним молодым человеком в Петербургскую Академию наук приехал работать Леонард Эйлер. Он получил профессуру в Академии и в 1732 году вступил в переписку с Брюсом, к тому времени находившемуся уже в отставке и жившему в Глинках. Переписка Брюса с Эйлером рисует Якова Вилимовича как ученого, сохранившего на всю жизнь интерес к чистой математике и даже в старости внимательно следившего за последними достижениями науки. Брюс вполне смог оценить дарование молодого Эйлера. Он вполне профессионально обсуждал с Эйлером основные математические проблемы того времени. Жаль, что вскоре переписка прервалась из-за болезни и смерти Брюса.

Леонард Эйлер (1707–1783) – швейцарский, немецкий и российский ученый, внёсший фундаментальный вклад в развитие математики и механики, а также физики, астрономии и ряда прикладных наук

В первом письме Брюсу Эйлер писал: «Я осмеливаюсь с нижайшим почтением адресовать Вашему высокографскому Превосходительству эти строки и твердо полагаюсь на то, что Ваш милостивый прием возместит незначительность этих скромных открытий». Далее Эйлер рассказывает о своих исследованиях, основанных на открытых Гюйгенсом свойствах кривых линий.

16 ноября 1732 года Брюс ответил Эйлеру: «Из этого письма достаточно ясно видны Ваша сила и искусство как в алгебре, так и в механике. Поэтому я Вам весьма обязан тем, что Вы взяли на себя большой труд сообщить мне образчик Ваших занятий, и я желал бы только увидеться с Вами, чтобы мы могли устно поговорить об этом, ибо я в свое время уже размышлял над этими вопросами.