Читать онлайн «Пути России. Новый старый порядок – вечное возвращение? Сборник статей. Том XХI». Страница 52

Наиболее острыми остаются дискуссии о том, что в действительности представляют собой человеческие общности, привычно обозначаемые как «нации», где их истоки и в чем заключаются особенности их генезиса в современном мире. Центральным здесь оказывается вопрос, следует ли считать «нацию» полноценной этнокультурной общностью или все же правы те, кто видит в ней только множество людей, объединенных общим гражданством (как известно, именно такое понимание развивают сторонники так называемого крайнего, или «жесткого», конструктивизма).

Как можно видеть, аргументы сторон большей частью опираются на различные трактовки ключевого понятия – «этнос». Как в специальной литературе, так и в публицистике этот термин используется в ощутимо отличных друг от друга значениях. Однако, согласно уже довольно прочно утвердившемуся в философии науки представлению, столь значительные разночтения и интенсивность полемики по ключевым вопросам в одной и той же области знания свидетельствуют о недостаточности методологической рефлексии. Соответственно, главной задачей в методологии этнологических исследований становится прояснение содержания используемых в них понятий. Следуя общим правилам научного метода, эта задача может быть решена только путем выделения группы специфизирующих признаков, позволяющих понять, что мы имеем дело именно с этнической общностью, а не с какой-либо иной формой социальной интеграции – хозяйственной, политической и т. д. Иными словами, денотатом понятия «этнос» как понятия высшего уровня абстракции, т. е. понятия родового, должны выступать существенные особенности всего эмпирически наблюдаемого множества различных этнических общностей – в отвлечении от того, что их отличает друг от друга. Тем самым очевидна надобность проведения соответствующего анализа, позволяющего критически осмыслить основные заявленные позиции и предложить обоснования предпочтительных программ дальнейшей работы.

В этой связи хотелось бы сразу оговорить одно существенное обстоятельство. Поскольку важнейшей отличительной чертой социокультурных образований является присущая им способность к самореференции (на особое значение этой способности в последнее время указывали многие исследователи, в том числе Н. Луман), постольку методология социально-исторического знания должна эту особенность непременно учитывать. Отсюда одним из начальных условий научного постижения социума и происходящих в нем процессов представляется разработка специализированного языка, отличного от обыденных языков самоописания и повседневной коммуникации, практикуемых в наблюдаемых обществах. Особенно значимым это требование оказывается как раз в этнологии, поскольку факторы самосознания или, как теперь модно говорить, «самоидентификации» играют в жизни этносов огромную роль. Но поскольку самосознание этнокультурной группы всегда выражено в присущем ей особенном языке, этот последний не может быть непосредственно введен в контекст научного исследования, всегда оставаясь для него только языком-объектом. В этой связи следует еще раз подчеркнуть наличие принципиально важных различий между семантикой обыденных языков повседневного общения и значением терминов специализированного языка, разработанного для научного изучения этнических феноменов. Игнорирование этих различий неизбежно влечет сильные смысловые аберрации[416].

Принимая во внимание эти соображения, отметим, что основная и по сию пору вполне отчетливо различимая антитеза в подходах к пониманию сущности этнического – это антитеза «биологическое («природное») – «социокультурное». Несмотря на нередкие теперь риторические декларации о «мертвящих схематизациях», «избыточно жестких дихотомиях» и проистекающие отсюда благопожелания «стремиться к большей адекватности описаний и определений», позволяющих «более точно выразить сложный характер явления», указанная контроверза все же сохраняет свое методологическое значение.

Для уяснения существа аргументации, развиваемой сторонниками каждого из направлений, коротко охарактеризуем их ключевые идеи. Так, у авторитетного представителя первого направления Л.Н. Гумилева понимание сущности этнических феноменов первоначально выражено в предельно лапидарной формуле: «…этнос в своем становлении – феномен природный»[417]. Далее дается более развернутая характеристика: этнос есть «…специфическая форма существования вида Homo sapiens, а этногенез – локальный вариант внутривидового формообразования…»[418]. Таким образом, со всей определенностью утверждается, что этнологические исследования принадлежат области физической антропологии, а методы изучения этносов должны опираться на общие принципы теории эволюции органических видов. Эти установки были не раз уже критически проанализированы в научной литературе, поэтому ограничимся лишь теми аспектами, которые непосредственно значимы для рассмотрения нашей темы.

Прежде всего заслуживает внимания важная особенность – терминология развиваемой Гумилевым «метатеории» этничности заимствуется из физики и биологии, вместе с тем напрямую отсылая к представлениям, коренящимся в самых архаических пластах общественного сознания. Так, характерное для мифологического мышления убеждение о наличии прямой кровной связи всех членов некоторого сообщества трансформируется у Гумилева в положение о решающей роли «генетических факторов», якобы определяющих «энергетику» как этноса в целом, так и прежде всего образующего его ядра особо одаренных в этом смысле «пассионариев». Та же идея используется при описании различных «фаз» этногенеза, где изменения уровней «напряженности» присущей этносу «энергии» (якобы эмпирически наблюдаемые) на каждом этапе обуславливают характер его жизнедеятельности (для вящей убедительности этот тезис подкрепляется ссылкой на непреложные законы физики).

Такая, по видимости «научная», фразеология призвана засвидетельствовать обоснованность и строгую доказательность предлагаемых Гумилевым объяснений исторических событий. Однако во множестве случаев причинно-следственные связи в различных его исторических повествованиях выстраиваются вне заявленной общей логики, но лишь сообразно специфическому всякий раз видению описываемой ситуации. Отсюда занимающие автора события – будь то в сфере «социальной», «военно-политической» или собственно «этногенетической» – в разных контекстах объясняются несходным, а порой и весьма причудливым образом. При такой «методологии» об этносах и этногенезе можно писать все, что угодно, свободно комбинируя, а то и измышляя «факты» и придумывая для них причудливые и порой взаимно исключающие друг друга истолкования. Именно этим и отличаются вариации на этнологическую тему, наслаивающиеся друг на друга во множестве переизданий книг Гумилева. Порой получается очень красиво, практически всегда – занимательно (сочинениям Льва Николаевича невозможно отказать в литературном блеске), но познавательная ценность его опусов в силу указанных особенностей, увы, остается незначительной, а в строго научном плане их, пожалуй, следовало бы признать контрпродуктивными. Вопреки заверениям его многочисленных почитателей и последователей единая этнологическая концепция в его многочисленных работах никак не просматривается, о чем, в частности, свидетельствует еще и характерное для этого автора обилие утверждений ad hoc[419].

В целом же в современной этнологии преобладает понимание того, что биологическая трактовка явлений этничности входит в неразрешимое противоречие с прочно устоявшимся пониманием человека как прежде всего существа социального, носителя культуры (а не просто одной из разновидностей органической жизни). Наряду с этим последовательное применение этого подхода сталкивается с практически непреодолимыми затруднениями при сопоставлении с множеством твердо установленных исторических фактов.

Наряду с чисто биологической заслуживает быть упомянутой еще одна – можно сказать, предельно эссенциалистская – концепция этничности. В основу этой версии положено предположение о существовании некоей уже не «органической» в точном значении термина, но совершенно особой, так сказать, «собственно этнической», субстанции. По логике этого допущения, этническая субстанция (этничность) в той или иной исторически особенной форме необходимо соприсутствует в каждом отдельно взятом человеке, определяя его этническое своеобразие; соответственно, различные этносы – это своего рода агрегированные объединения людей, обладающих одной и той же этничностью. Если смотреть ретроспективно, такая трактовка вынуждает предположить, что своеобразная этничность каким-то неведомым образом обреталась «первопредками» каждой этнической группы и затем неким таинственным путем (передача «по крови» вроде бы исключалась) переходила ко всем их потомкам. Наряду с этим сторонники эссенциалистского подхода обыкновенно все же делают довольно сильный акцент на нежелательности кросс-этнических браков, так как у потомков подобных союзов якобы происходит «размывание этничности» и обусловленная этим «утрата идентичности». Также нельзя не отметить достаточно очевидные параллели между «субстанциальной концепцией» этничности и идеей О. Шпенглера о существовании строго обособленных и непроницаемых друг для друга культур/цивилизаций, порождаемых различными «прасимволами». Суть обеих концепций в том, что люди в каждом случае представляются тотально замкнутыми в своих культурных мирах существами, фатально обреченными на непреодолимое непонимание и питаемую этим враждебность к «чужим». Отсюда соблазнительно легко выводятся глубокомысленные «объяснения» характерных для наших дней осложнений и неурядиц, как внутренних, так и международных. Одной из главных причин переживаемого человечеством ХХ – ХХI вв. перманентного кризиса объявляется прогрессирующий рост миграционных потоков, обусловивший нарастание интенсивности контактов носителей различных культурных традиций. Все это-де может только катализировать развитие конфликтов между «цивилизациями»[420].