Читать онлайн «Японцы (этнопсихологические очерки)». Страница 10

Вежливость, несомненно, одна из кардинальных обыденно-житейских норм в национальном характере японцев, альфа и омега японского образа жизни. Любое слово, жест, поступок, даже побуждение отмечены печатью вежливости.

На улицах, в садах и общественных учреждениях можно встретить таблички, призывающие к вежливости. «Человек не должен подчиняться ничему другому, кроме добра и вежливости» – гласит одно из самых распространенных изречений. В Японии никого не удивят приветливые продавцы в магазинах, внимательные шоферы такси, учтивые официанты. «Здесь обслуживание всегда сопровождается улыбкой и никогда – чаевыми!» – замечает Мишель Комморс в своих очерках «Сервис с улыбкой» (цит. по [170, с. 372]).

Вежливость буквально пронизывает взаимоотношения гостиничной прислуги и гостей, водителя такси и пассажиров, хозяина какого-нибудь магазинчика или продавца и покупателей. Так, заходя в обычно пустующие магазинчики средней руки, где продавцы имеют возможность коротать время где-либо в уютном уголке, покупатель, как правило, извещает о своем приходе словами. «Гомэн куда-сай!» («Извините, пожалуйста!»). Он может долго рассматривать товар, интересоваться подробностями, расспрашивать и всегда получит вежливый ответ. Но перед тем как взять что-либо в руки, японец извинится и спросит разрешения хозяина. Вежливая речь является непременным атрибутом общения в Японии. [5]

Многих, впервые посетивших Японию, поражают устройство жилища, атрибуты одежды и убранства помещений. На всем печать строгости и порядка. И везде поразительная чистота. Наглядную картину этой стороны национального характера японцев нарисовал в своей книге Н. Т. Федоренко: «Мы входим в „гэнкап" – небольшую прихожую. Каменный пол из отполированных булыжников серых и буроватых тонов. За ним – деревянный настил, приподнятый, как театральные подмостки. Здесь мы оставляем верхнюю одежду и, по старинному правилу, снимаем свои ботинки, которые сразу же ставим на увлажненные кругляки таким образом, чтобы можно было легко, как бы с ходу надеть их при прощании. На пол в японском доме не полагается ступать теми же ботинками, в которых вы шли по грязной дороге. Ведь уличную пыль главным образом приносят на обуви… Надеваем легкие туфли и проходим в комнату. Но когда с дощатого пола, зеркально отполированного, нам нужно войти в комнату с циновочным полом, мы снимаем и эти легкие туфли. Ходить по циновке принято лишь в специальных матерчатых носках – „таби" – либо в обычных носках» [170, с. 22].

Естественно, такую идеальную чистоту может позволить себе человек с достатком, в жилищах бедняков – все проще. Однако стремление к такому идеалу общенационально.

Аккуратность и чистоплотность в сочетании с бережливостью служат как бы фундаментом для овладения известными производственно-практическими навыками, позволяющими японцам с поразительной точностью и совершенством создавать продукцию, которая является предметом зависти многих зарубежных фирм. Безусловно, здесь надо отдать должное и японской любознательности.

Особенности национального характера японцев, как и любой другой этнической общности, по своей природе социальны. «Своеобразие условий жизни каждого народа, – справедливо отмечает Н. Джандильдин, – специфика окружающих его на протяжении всего периода существования явлений вырабатывает у него определенный оттенок в способе восприятия мира, в образе мышления, т. е. то, что дает ему возможность подмечать и обнаруживать черты, скрытые для других народов» [74, с. 90]. Способ производства, условия жизни японцев создали у них особый стиль проявления способностей к познанию.

Те, кто встречаются с японцами впервые, сразу подмечают их пытливость, стремление вникнуть в суть вещей, докопаться до скрытого смысла. «Что вы скажете о японцах?» – спросили мы как-то одного нашего инженера, сопровождавшего по Москве группу японских энергетиков. «Они как-то по-особенному любознательны»,- не задумываясь ответил тот. Как же это «по-особенному»? Полагаем, что не сделаем здесь открытия, если скажем, что японцы любознательны по натуре, по духу жизни, похоже, они любознательны от рождения, хотя мы уже не раз подчеркивали, что национальный характер народа формируется в условиях его жизнедеятельности. Как бы там ни было, любознательность неотделима от национального японского характера.

Надо заметить, что любознательности японца присуща четкая практическая направленность, можно сказать, прагматическая нацеленность. Когда инженер-японец берет в руки незнакомое изделие, он старается «схватить» это изделие в единстве формы и содержания. Любознательность японца детерминирована конкретностью его мышления, в значительной мере воспитанного буддизмом.

Японский буддизм далек от каких бы то ни было аналитических, абстрактных построений. Буддизму свойственна простота, конкретность, лаконичность. Адепты буддизма настойчиво учатся тому, как общаться друг с другом, «минуя слова». Одна из популярных буддийских притч так иллюстрирует постулат о нераздельном единстве субъекта и объекта: «Маленькая рыбка сказала морской королеве: „Я постоянно слышу о море, но что такое море, где оно – я не знаю". Морская королева ответила: „Ты живешь, движешься, обитаешь в море. Море и вне тебя и в тебе самой. Ты рождена морем, и море поглотит тебя после смерти. Море есть бытие твое"» (цит. по [78, с. 55-56). Японцев учат познавать суть вещей без абстрагирования, потому и любознательность японцев конкретна. Возможно, это имеет прямую связь с особенностями их творческой устремленности.

Психологический облик современного японца, как и представителя любой другой общности, определяется особенностями национальной культуры, которая обладает большой устойчивостью ко всем изменениям в жизни общества. Это связано с тем, что в основе культуры лежит национальная история, язык народа, его психология. Процессы модернизации и заимствований не касаются глубинных основ национальной психологии, которые проявляются и у современного японца в общепринятых способах поведения.

Чтобы нагляднее представить себе современного японца, давайте прежде всего посмотрим, как он ведет себя в различных жизненных ситуациях, как «общается» с окружающими его вещами в повседневной жизни.

Японец, как мы знаем, совсем не расположен к тому, чтобы отказываться от привычного. В национальном японском доме у него все по старинке. В токонома – встроенной нише – по-прежнему стоит букет и висит какэмоно (свиток) – картина или иероглифическое изречение. Конечно, национальный дом теперь наполнен атрибутами цивилизации, однако введенные в обиход предками вещи не оставили предназначенных им мест. Нередко, правда, японцу некуда поставить, скажем, телевизор. В обычном японском доме телевизору просто нет места. По данным статистики, до шестидесяти процентов японцев живут еще в традиционных японских домиках. Тут японцы, конечно, окружены своими национальными вещами.

Статистики утверждают, что многие из типичных японских домиков, в которых обитает большинство населения страны, в значительной степени обветшали. В сельской местности и небольших городках, где влияние модернизации менее заметно, кварталы старых построек еще сохраняют национальный колорит, но в крупных городах их подавляет современная цивилизация. Хотя некоторые наши журналисты, побывав в традиционном японском доме несколько часов или проведя в нем один-два дня, восхищаются его планировкой, интерьером, царящим в нем порядком, сказать по правде, такой дом – не самое удобное жилище. Даже японцы в какой-то степени разделяют такую точку зрения, а среди горожан все большее число отдает предпочтение стандартным городским квартирам. Это не значит, что японцы склонны перенимать европейские стандарты. Нет, и в городские многоэтажные здания они вносят свой национальный дух. Психологические стереотипы в известной степени диктуют и порядок устройства жилища.

Конструктивной основой традиционного японского дома является каркас, смонтированный из грубо обработанных древесных брусьев. Каркас устанавливается на многочисленных опорах, что придает постройке достаточную жесткость и уменьшает возможность разрушения при землетрясениях. Несущих стен в доме нет; решетчатые рамы, на которые наклеена полупрозрачная бумага, могут по желанию сдвигаться, разбираться, даже служить окном. Как правило, свес крыши достаточно велик, чтобы обеспечить защиту внутренних помещений от полуденного летнего солнца, но не препятствовать доступу мягких утренних и вечерних солнечных лучей.

Обычный японский дом никогда не красят ни снаружи, ни изнутри. Конечно, внутренние конструкции всегда тщательно полируются, отчего они приобретают приятный, ласкающий глаз вид, а внешние – предоставляют обрабатывать самой природе. Общий вид дома и его окружение соответствуют национально-психологической концепции в а б и: возвышенной простоте, как бы опоэтизированной убогости (подробнее о ваби см. гл. III).