Читать онлайн «Проект «Украина». Три войны России с Украиной». Страница 45

порабощенных народов».

Ставка, Февраль 1944 г.:

«Красноармейцы! Вчера УПА и ОУН, борющиеся за освобождение украинского народа, гитлеровцы называли агентурой большевизма, сегодня УПА и ОУН большевики называют гитлеровской агентурой, а украинский народ уничтожают и порабощают так же жестоко и коварно, как и Гитлер. Они действуют даже одинаковыми методами: с одной стороны лживой пропагандой со словесной трескотней, а с другой стороны террором и насилием. Эти две системы абсолютно одинаковы… Красноармейцы! Соединяйтесь с народом, включайтесь в революцию… Смерть Гитлеру и Сталину! Смерть военным поджигателям Берлина и Москвы!»[303]

Действительно, Советы еще до окончания войны принялись готовить обоснование для обвинений УПА в сотрудничестве с германским фашизмом. Так, в докладе от 12 января 1945 г. под заголовком «Украинско-немецкие националисты на службе у Гитлера», адресованном начальнику управления агитации и пропаганды ЦК ВКП(б) Александрову, заместитель начальника управления пропаганды ГлавПУР РККА полковник Сапожников сначала патетически вопрошал: «Что собой представляет украинско-немецкий национализм?», затем тут же с пафосом отвечал: «Украинский буржуазный национализм всегда был явлением реакционным, но превращение его в украинско-немецкий национализм — это естественный процесс приспособления к интересам германского разбойничьего империализма… Вот почему деятельность украинско-немецких националистов — это непревзойденная практика подлога и предательства и кровавых преступлений против украинского народа»[304].

В этих утверждениях практически все — ложь. Во-первых, украинский национализм наряду с приверженностью частной собственности в не меньшей степени пропагандировал необходимость учета интересов пролетариата, и, значит, само словосочетание «буржуазный национализм» следует подвергать большому сомнению. Во-вторых, как это здесь уже не раз было продемонстрировано, большинство украинских националистов никого и ничего не предавали, во всяком случае — советскую власть, которой они не были привержены изначально. В-третьих, все, что делали украинские националисты, они делали во имя и во благо украинского народа, хотя подчас эти деяния и несли горе и страдания ни в чем не повинным представителям других народов.

Далее в продолжении своего доклада тов. Сапожников сообщает, что «в целях усиления своего влияния на население Украины гитлеровцы составили несколько националистических групп, переделав их на свой лад и при их помощи рассчитывали повести за собой украинский народ»[305]. Сапожников при этом выделял три группы националистов: ОУН бандеровскую, ОУН мельниковскую (что справедливо) и еще «много мелких националистических групп». Но и это неправда — в части «переделывания на свой лад». Известно (и не единожды показано здесь), что раскол на ОУН-Б и ОУН-М произошел именно ввиду того, что сторонники Бандеры с самого начала отказывались от тесного сотрудничества с германским командованием. Но тов. Сапожников, путая имена и даты, в продолжении доклада продолжал настаивать на тесном сотрудничестве всей ОУН с гитлеровцами. По Сапожникову оказывалось, что «гестапо был недоволен мельниковским руководством “проводом” и искал себе более способных бандитов. / Как раз в это время появляется новый претендент на руководителя ОУН Симон Бандера»[306]. В этом месте горе-докладчик из ГлавПУРа Сапожников откровенно попутал имена Симона Петлюры и Степана Бандеры, что говорит о его скверной ориентации в происходившем на территории Украины в принципе.

Следующее же утверждение Сапожникова о том, что Бандера — «один из украинских националистов, принимавший участие в террористических актах, осуществляемых ОУН в Польше, по указке гитлеровского гестапо», лишает смысла дальнейшее изучение этого документа: Степан Бандера, как известно, действовал в Польше, в том числе совершал террористические акты по собственному усмотрению, а не по указаниям из Берлина.

Но самым, пожалуй, убедительным опровержением трактовкам НКВД послужат офицерские отчеты вермахта, из которых становится очевидным, что украинское националистическое движение представлялось для гитлеровской Германии врагом не меньшим, чем армия Советов. «В немецких военных документах употреблялись такие дефиниции: Bulba-Partizanen (к слову, последнее по времени упоминание об их деятельности находим в немецком армейском отчете от 27 сентября 1944 г. — Д. Я.); Bandera-Banden; Die Ukrainischen Partizanen; UPA-Banden; Die «Banderowzy»; Die «Bulbowzy»; Die «Melnikowzy»; UPA; UPA-Einheiten; Die ukrainischen Partisanen (Banderowzi)»[307].

Еще ранее Яневский приводит слова из предсмертных воспоминаний начальника штаба Верховного главнокомандования вермахта генерал-фельдмаршала Вильгельма Кейтеля. Тот также употреблял в адрес украинских вооруженных формирований выражения «бандиты», «террористы», «преступники», «всякий сброд», «полукриминальные идеалистические элементы, которых сегодня почему-то принято называть патриотами», и с которыми «невозможно обойтись без самых жестоких репрессий»[308]. «Жестокость и террор, — цитирует Кейтеля Яневский, — можно победить только еще большей жестокостью и безжалостным террором»[309]. И в этом смысле, если смотреть на дело с точки зрения Кремля, то всех бандеровцев, мельниковцев, повстанцев из УПА следует, конечно, называть «предателями»: используя контакты с вермахтом и германской разведкой для собственного вооружения и отстаивания интересов отчизны, они, разумеется, «предавали» интересы Советов. Но чего они точно никогда не делали, так это не предавали интересов своей родины — Украины.

Вторая война Украины с Россией перешла в трагическую фазу, когда в 1944 г. ее территорию вновь оккупировали Советы. В марте-апреле этого же года проходили жестокие бои между германскими и советскими войсками за Проскуров и Черновцы… Яневский сопоставляет данные о численности советских войск, воевавших на этом направлении, с численностью оперировавшей здесь «дивизией» УПА: «В составе I, II, III и IV Украинских фронтов насчитывалось свыше 2,3 млн человек, 28,8 тыс. орудий и минометов, 2 тыс. танков и самоходных артиллерийских установок (САУ), 2370 самолетов. Максимальная численность УПА-II на это время, то есть на лето 1944 г. могла составлять 25 тыс. людей, распыленных на территории от Волыни до Лемкивщины и Бойковщины. Ноль танков и САУ. Ноль самолетов. Пушки и минометы можно вычислять разве что единицами»[310].

13 июля 1944 г. Красная армия начала боевые действия за овладение Галицией, а уже 28 октября Красная армия оккупировала последние населенные пункты на территории Закарпатья. Война отошла на территорию Польши.

Но что все это означало для украинцев? Это означало, что германские власти лихорадочно вывозили в рейх с территории Украины все то, что еще можно было вывезти оттуда, включая живую рабочую силу. Это была очередная гуманитарная трагедия, масштаб которой, апеллируя к данным Украинского национального музея в Чикаго, доступным любому исследователю, описывает Яневский: «С территории современной Украины отошли на запад сотни тысяч гражданских. Только в 83 лагерях перемещенных лиц (DP Camps) и только в американской зоне оккупации Германии насчитывалось более 250 тыс. вынужденных эмигрантов. 250 тыс. — это население современных Черновцов. Или Тернополя. Или Кременчуга»[311].

Но даже и в этих тяжелейших условиях, когда два главных претендента на Украину — Германия и Россия сцепились в смертельной схватке на ее изможденной земле, националистическое движение, не теряя духа, готовилось отстаивать право народа на независимое существование: УПА сражалась на два фронта. Яневский в своих трудах приводит отрывки из отчетов германских военных. Так, 6 января 1945 г. Верховное командование сухопутными силами вермахта отметило: «Движение сопротивления не сократилось в декабре, а наоборот — приобрело даже большее политическое значение». «Ближайшая цель украинского движения, — говорится в отчете командования Люфтваффе, — оборона страны и населения от большевиков. Конечная цель украинского движения — независимое государство»[312].

ОУН и УПА предприняли срочные меры для сохранения личного состава и продолжения борьбы в новых условиях. В инструкции-листовке ОУН от 24 июля 1944 г. под заголовком «К сведению и исполнению районным и подрайонным руководителям» в связи с наступлением Красной армии говорится о необходимости изменений «в структуре и методах ведения организационной работы»[313] и рекомендуется подготовиться «к началу всенациональной революции и вооруженной борьбы в новых формах милитаризованных частей», готовить для «кустовых» отделов места, где еще до приближения фронта складировались бы продукты, медикаменты, оружие.