Читать онлайн «Проект «Украина». Три войны России с Украиной». Страница 31

Но все же центральную роль в формировании украинского национализма сыграло население западных областей Украины. Местные жители, как это было показано ранее, менее всего испытывали привязанность к родственным славянским народам в лице поляков и великороссов, куда больше их притягивали к себе культура и образ жизни стран Западной Европы, в частности Австрии и Германии. Недаром тот же Грушевский после оккупации Украины Советами в 1919 г. выехал именно в Вену. Земли же бывшего Галицко-Волынского княжества по итогам Первой мировой войны, напомним, находились под оккупацией Польши.

Уже в XXI в. Василий Кук — последний глава Украинской повстанческой армии (УПА) на территории СССР заявил в беседе со СМИ: «Варшава требует возвести во Львове мемориал погибшим польским солдатам, а это люди, убившие на Волыни 30 тысяч украинцев и отправившие 100 тысяч в польские концлагеря»[201].

Между тем у галицийских украинцев даже и под владычеством Польши оставались возможности для того, чтобы легально отстаивать свои права: никто не запрещал им создавать политические партии и выдвигать представителей в польский Сейм. Правда, это им не слишком помогало, потому что земель и условий для процветания украинских крестьян в Галиции не хватало, люди едва перебивались с хлеба на квас; в Волыни положение было еще хуже; в результате прокоммунистические настроения начинали и здесь пользоваться успехом и популярностью — особенно тезис «отобрать и поделить».

Противоположная сторона политического спектра на Западной Украине была представлена, в частности, Союзом украинской националистической молодежи (СУНМ), воспитанной профессурой подпольного украинского университета во Львове.

Как известно, в периоды нахождения той или иной нации или государства в сложных экономических условиях в действие вступает историческая закономерность: на политической арене начинают пользоваться наибольшим успехом не консервативные и центристские партии, а крайне левые и, практически в одинаковой степени — крайне правые партии и течения. Яркий пример — начало 30-х гг. XX в. в Германии, когда голоса немцев делились почти поровну между коммунистами и нацистами. Таким же примером, но из более ранней эпохи может служить и то, что произошло в России в 1917 г.: в борьбе между стремлением вправо — к установлению военной диктатуры, символом которой в августе 1917 г. стал генерал Лавр Корнилов, и крайне левым течением в лице большевиков победили последние.

Примерно так же складывалась политическая обстановка в украинской этнической среде в 1920-е гг. на Западной Украине, в особенности после того, как в Париже в 1926 г. был убит Симон Петлюра: именно в этом году в Галиции возник СУНМ, базировавшийся на теории националиста Дмитрия Донцова, согласно которой силе доминирующей нации, в данном случае полякам, следовало противопоставить свою силу, в данном случае силу украинского национализма, вплоть до организации террористических вылазок. Для нас ссылка на эту теорию здесь тем более важна, чем более на нее опирался в дальнейшем украинский национализм в различных своих ипостасях.

…К концу 20-х гг. XX в. в Галиции националистически настроенные ветераны из уже упоминавшейся выше УВО и молодежь из СУНМ создали пользующуюся по сей день широкой (и неоднозначной в оценках с разных сторон) известностью Организацию украинских националистов (ОУН). От всех других националистических течений ОУН отличалась ярко выраженным тоталитарным элементом в своей идеологии: нация — превыше всего, даже государства; достижение целей и задач нации возможно любыми способами, в том числе вооруженной борьбой — террором, убийствами. Поэтому именно ОУН как наиболее «решительная» часть украинского националистического движения, несмотря на убийство в мае 1938 г. ее лидера Евгения Коновальца, сыграла решающую роль в том, что в октябре того же года часть Закарпатской Украины провозгласила автономию, хотя и в составе Чехословакии (вторая ее часть осталась в составе Венгрии). Правда, затем, когда в 1939 г. гитлеровская Германия заняла Богемию и Моравию, первая, «автономная» часть Закарпатской Украины также отошла Венгрии. Но в промежутке выросшая из местных оуновцев военизированная «Карпатская сечь» в течение нескольких дней безуспешно пыталась отстоять независимость всей Закарпатской Украины: против растущей мощи Германии и ее сателлитов, с одной стороны, и давления со стороны СССР — с другой, разобщенные, расселенные по разным частям Европы украинцы не могли противопоставить ничего существенного, им приходилось ожидать, пока геополитическая обстановка в Европе позволит вновь говорить о воссоздании единой Украины.

И все же Польша, несмотря на жесточайшее угнетение национальной культуры, сельского хозяйства и промышленности Галиции и Волыни, представлялась местным жителям чем-то более привлекательным, чем Советы. Если «Польша на протяжении истории была всегда выразителем государственной воли Западной Европы», то Советская Россия «стала в мировоззренческом и государственно-политическом плане наследницей кочевых орд Азии, является носителем антиевропейски направленных разрушительных сил Востока»[202] — примерно такими сентенциями оперировал в то время украинский национализм.

В итоге к середине 30-х гг. XX в. западно-украинские националисты рассчитывали на освобождение Восточной Украины из-под советского ига силами Польши, или Германии (как вариант — совместными военными усилиями Польши и Германии, поначалу предпосылки для этого были). То есть расчет делался на войну, и никакого «предательства» национальных интересов, — в котором по сей день пропаганда в России обвиняет украинских националистов, — в этом, конечно же, не было: просто украинцам в своей борьбе за независимость в очередной раз приходилось выбирать из более мощных союзников, каждый из которых при этом норовил в одночасье превратиться во врага. Но все расчеты разрушило вмешательство СССР: в 1939 г. по пакту Молотова — Рибентропа земли Западной Украины перешли под советскую оккупацию…

Между прочим, ОУН на своем II съезде, состоявшемся в августе в Риме, официально осудила пакт Молотова — Рибентропа. Но правда и то, что ОУН, как и другие националистические организации, в течение 30-х гг. XX в. поддерживали тесные связи с руководством нацистской Германии. К слову, такие связи поддерживала и «Украинская громада» бывшего гетмана Скоропадского, который, напомним, после падения его режима в Киеве еще в декабре 1918 г. уехал жить в свое имение в Германии. Павел Скоропадский, говорят, даже располагал дружескими отношениями с Германом Герингом.

К началу Второй мировой войны по столицам Европы оказалось рассеянным также и правительство Украинской народной республики, считавшей себя наследницей Директории Симона Петлюры: президент УНР Андрей Левицкий располагался в Варшаве, часть министров — в Праге, другая — в Париже. Идеология этой «правительственной» группировки во всяком случае значительно отличалась от безоглядного коллаборационизма с Германией «Громады» Скоропадского: сторонники УНР делали ставку на Польшу и поэтому с началом войны украинские офицеры встали в один строй с поляками, пытавшимися противостоять натиску германского железного кулака.

Но История могла бы подсказать и участникам «Громады» Скоропадского, и сторонникам УНР, что любые ставки на Польшу или Германию бесперспективны с точки зрения обеспечения подлинной независимости Украины. Еще менее перспективным был бы расчет на Россию: этому раздираемому противоречиями триумвирату всегда была милее разделенная, распластанная по Европе украинская нация, порыв к свободе которой они использовали в смертельных играх друг с другом. Сохранится ли такое положение в исторической перспективе, покажет лишь время…

России, Германии и Польше милее была разделенная, распластанная по Европе украинская нация, порыв к свободе которой они использовали в смертельных играх друг с другом.

Однако даже и этот очевидный расклад диктовал для членов правительства Левицкого необходимость передислоцироваться из Варшавы на германскую территорию: в оккупационной зоне СССР разговор с ними был бы слишком коротким. Правительство УНР в Германии возглавил в качестве президента экс-премьер Вячеслав Прокопович, а пост премьера занял бывший министр иностранных дел Александр Шульгин: здесь они занимались, в частности, формированием украинского легиона для помощи Финляндии в ее войне против СССР. Россия для этих людей, тем более Россия в виде СССР, была заведомо более опасным врагом, нежели любой другой режим в Европе. Поэтому называть еще и их «предателями», как это делают по сей день пропагандисты-государственники в России, бессмысленно: заведомого врага «предать» невозможно.