Читать онлайн «Проект «Украина». Три войны России с Украиной». Страница 29

Пактом Молотова — Рибентропа Сталин открыл путь Гитлеру для оккупации Польши и начала Второй мировой войны 1 сентября 1939 г.

Тем не менее Сталину в то время удалась по крайней мере одна маленькая политическая хитрость. Когда 1 сентября 1939 г. Гитлер напал на Польшу, Сталин во исполнение пакта мог бы двинуть советские войска навстречу в тот же самый день. Но не сделал этого, и вот почему, как полагают многие: «Сталин понимал, что Гитлер хочет переложить вину за развязывание мирового конфликта на обоих… Если бы Красная армия начала боевые действия одновременно с Германией, то Англия и Франция объявили бы войну также и СССР, который оказался бы на одном уровне с агрессивной Германией»[185]. И Сталин двинул войска на свою «договорную» часть территории Польши только 17 сентября — будто бы вынужденно, для защиты страны. Именно эту лживую версию в течение советских десятилетий преподносили детям в СССР школьные учителя, и, похоже, с наступлением путинских времен в России преступное оболванивание продолжится.

…Украина на переговорах Молотова и Рибентропа упоминалась не слишком часто. Зато много раз специально упоминалась Финляндия, после нападения на которую в декабре 1939 г. Москву покинули послы западных стран, а СССР исключили из Лиги Наций. В точности так же все складывалось, когда после оккупации Крыма войсками путинского режима в 2014 г. делегацию России лишили права голоса в Европарламенте.

После нападения на Финляндию в декабре 1939 г. Москву покинули послы западных стран, а СССР исключили из Лиги Наций. После оккупации Крыма в 2014 г. делегацию России лишили права голоса в Европарламенте.

Так новый «отец народов» Путин пробовал пройти по стопам «старого» — Сталина, и не нужно было обладать даром предвидения, чтобы уже в 2014 г. утверждать: и эта очередная попытка «поднять страну с колен» также окажется безуспешной, а пострадают от нее в очередной раз народы, от имени которых, будто бы, совершалось это «поднятие». Вместо возвеличения страна рухнет в пропасть экономического упадка и в конечном итоге — очередного политического хаоса и революций…

Что касается Украины, то во временной промежуток с 1920-го по 1939 г., когда советские войска продвинулись по ее территории на запад, часть Украины называлась Восточной, другую ее часть, под названием Украины Западной, напомним, разделяли между собой Польша, Румыния и Чехословакия. Условными ли были эти названия, отличались ли по существу между собой украинцы, проживавшие на этих разделенных другими государствами территориях страны?

Что касается западных украинцев, то «тем из них, которые оказались под рукой Габсбургов [до 1917 г. — А. А-О], было не на что особенно жаловаться, — пишет историк Яневский. — Дунайская монархия дала им если не все, то почти все: гражданские и политические права, свободу отправления культа, само название их Церкви… гражданские организации, кредитные союзы, — то есть все или почти все, что было нужно этой части нашего народа для продуктивного национального развития. Именно поэтому все без исключения галицкие политические силы сохраняли лояльность к двуединой монархии после ее официального распада»[186]. И это действительно многое объясняет в дальнейшем.

«Ситуация на восток от Збруча была совершенно иной, — сообщает Яневский. — Империя Романовых пошла по пути унификации новоприсоединенных территорий и народов. В этих условиях взгляды субъектов бывшего польского государства на дальнейшие перспективы своего существования разделились. Часть пошла по пути отказа от национальной идентичности, путем полной интеграции в российские имперские структуры, стала важной неотъемлемой частью господствующего слоя. Другая, демонстрируя лояльность, наоборот, выбрала другой путь, а именно — поддержки и развития отличной от имперской национально-культурной идентичности. На уровне политическом такая позиция требовала сформулировать адекватный обстоятельствам места и времени ответ на системный вопрос. А именно: за каким политическим устройством Российского государства последует национальное развитие “украинцев”, если действующий строй такому развитию не только не способствует, а, наоборот, делает все для уничтожения национально-культурной идентичности тех, кому отказали даже в праве на самоназвание, придумав для них прозвища “малороссы”, “хохлы”, “южноукраинцы” и т. п.?»[187].

Что делать украинцам на востоке, если действующий российский строй делает все для уничтожения их национально-культурной идентичности?

Так или иначе, но в условиях оккупации Украины войсками различных европейских режимов, единых лишь в своем стремлении не упускать из рук награбленного, украинский национализм должен был, просто обязан был сформироваться и проявиться в самой отчетливой, жесткой и жестокой форме. Это был лишь вопрос времени.

Движущей силой второй войны Украины с Россией стал именно национализм, и, стало быть, настало время определиться с тем, что это, собственно, такое. В понимании советолога-украиниста Джона Армстронга, национализм — это «движение, стремящееся к созданию независимого государства»[188]. Но если бы все было так просто! Если бы защитники национальной независимости не перевоплощались таинственным образом из тех, кто желает добра своей родине, в тех, кто желает зла людям других национальностей. Но строить на разрушении по меньшей мере бесполезно: любая государственная конструкция, возведенная на зыбком фундаменте национализма, неминуемо распадется.

Однако для начала посмотрим: имеет ли, собственно, украинская нация моральное право называться таковой. Екатерина II, напомним, так совершенно не считала: «Мнение, что они (малороссы) есть нация, абсолютно отдельная от нашей, аморальна… Малороссия, Ливония и Финляндия это провинции, которые управляются своими местными законами… было бы… глупостью называть их иностранцами и обращаться с ними как с такими»[189]. И кому-то, разумеется, будет сподручнее придерживаться подобных суждений. А кому-то, наоборот, покажется более приемлемой та оценка права украинцев на свое украинство, которую высказал более ста лет назад, в 1905 г., британский журналист и писатель Маккензи Уоллес:

«Город Киев и окружающая страна — на самом деле малороссийские, а не великороссийские, и между этими двумя группами населения есть глубокие различия — различия в языке, одежде, традициях, народных песнях, пословицах, фольклоре, быте, коммунальной организации. В этих и других отношениях малороссы, южные русские, русины или хохлы, как их по-разному называют, отличаются от великороссов севера, которые составляют доминирующий фактор в империи и которые дали этой замечательной структуре ее существенные характеристики. Действительно, если бы я не боялся без нужды бередить патриотические настроения моих великоросских друзей, у которых есть своя любимая теория на этот счет, я сказал бы, что мы имеем дело с двумя разными нациями, более далекими друг от друга, чем англичане и шотландцы. Различия объясняются, я считаю, частично этнографическими особенностями и частично историческими условиями»[190].

Главным же критерием так называемого «права» нации на самоопределение следует считать единодушное устремление самой нации к этому самоопределению, к государственной самостоятельности и независимости (и кто, кроме Господа Бога, возьмется предоставлять или отбирать это право?!). К 1939 г., когда территорию Украины разделяли между собой самые разные по политическому и военно-промышленному потенциалу страны, это устремление уже вполне отчетливо проявлялось. Собственно, оно проявлялось всегда, в том числе в произведениях великих украинцев, составивших славу мировой культуры, — таких, как Тарас Шевченко, Николай Костомаров, Иван Франко, Леся Украинка, Анна Ахматова (Горенко) и многих других. Труды ученого-историка Михаила Грушевского, возглавившего в 1917 г. Центральную украинскую раду, были также не чем иным, как проявлением именно этого устремления украинской нации.

Но что послужило толчком к всплеску украинского национализма в первой четверти XX в.? Базой для появления и развития украинского национализма безусловно стала польская оккупация ее западных территорий в период между двумя мировыми войнами. Эта оккупация принимала порой такие жесткие формы, которые с очевидностью провоцировали сопротивление, в том числе вооруженное. В архивах сохраняются материалы коммунистического движения, действовавшего на оккупированных поляками украинских территориях, которые убедительно свидетельствуют об этом. Так, из резолюции Центрального комитета Коммунистической партии Польши (ЦК КПП) о положении на Западной Украине и задачах компартии Западной Украины (КПЗУ) от 22 июля 1933 г. становится известным: