Читать онлайн «Удар по своим: Красная Армия: 1938-1941 гг.». Страница 44

Ознакомление с документами по обвинению комкора Лапина в 1937 г. показывает, что там в прямой постановке нет данных о поддержке им позиций Троцкого в ходе дискуссии в 1923—1924 гг., т.е.

о его «шатаниях» в сторону троцкизма. Хотя в некоторых из них (документах) Лапина именуют троцкистом, членом контрреволюционной троцкистской организации (другой термин — антисоветской троцкистско-диверсионной организации) на Дальнем Востоке. Но все это больше напоминает риторику, язык следователей и оперативных работников НКВД второй половины 30-х годов. И не больше! Потому что в содержании документов, кроме голых, ничем не подкрепленных обвинений в троцкизме, таковое трудно найти. Например, в таком документе, как знаменитая «Справка» — грозном предвестнике предстоящего ареста лица, на которого она была составлена. Исполненная под грифом «совершенно секретно», эта «Справка», как правило, содержала в себе все основные пункты обвинения, выколачивать признание которых у подследственных предстояло опытным «кололыцикам» НКВД. В случае же с Лапиным такого обвинения нет. Судите сами.

«Справка

Арестованный в ДВК (Дальневосточном крае. — Н. Ч.) и разоблаченный участник антисоветской троцкистско-зиновьевской организации начальник штаба 66 стрелковой дивизии Карпель показал, что членом указанной организации является комкор Лапин Альберт Янович, кадровый троцкист, бывший пом. командующего и нач. ВВС ОКДВА, активно проводящий контрреволюционную диверсионную работу в РККА.

В пораженческих целях участники организации: Карпель (арестован), Лапин (быв. нач. ВВС ОКДВА), Кащеев (арестован) и другие выполняли поставленные Путна и троцкистским центром задания:

а)    добиваться удаления укрепрайонов от границы вглубь советской территории;

б)    лишать ОКДВА наступательных средств в бою;

в)    дискредитировать решения ЦК ВКП(б) об организации особых колхозных корпусов на Дальнем Востоке;

г)    сорвать план военного и жилищного строительства с целью затруднить развертывание ОКДВА.

Сознавшийся участник руководящей группы антисоветской троцкистско-диверсионной организации в ДВК, бывший нач. СКО (строительно-квартирного отдела. — Н.Ч.) ОКДВА Кащеев показывает о большой вредительской работе Лапина в военном строительстве для ВВС ОКДВА в бытность его в ДВК.

Активное участие Лапина в контрреволюционной троцкистской организации также подтверждает арестованный и разоблаченный член военного троцкистского центра Примаков.

Считаю необходимым Лапина А.Я. арестовать, о чем прошу Вашего согласия.

Вопрос с НКО (наркомом обороны. — Н. Ч.) согласован. Начальник 5 отдела ГУГБ НКВД СССР комиссар гос. безопасности 2 ранга (Леплевский)

15 мая 1937 г.»7.

А.Я. Лапин был арестован 17 мая 1937 г. по ордеру, подписанному первым заместителем наркома внутренних дел СССР М.П. Фриновским.

Серьезный разброд и идейные шатания слушателей академии в 1923—1924 гг. свидетельствовали о слабой результативности мероприятий, намеченных после работы комиссии ЦК РКП(б) в 1922 г. А намечено было немало. Так, партийной организации академии было предложено усилить изучение коммунистами решений 10-го съезда партии, шире развернуть внутрипартийную работу, вовлечь всех членов и кандидатов партии в жизнь партийной ячейки и общественных организаций академии. Принимались меры по повышению уровня преподавания общественно-экономических наук, изучение которых становилось обязательным для всех слушателей. Большим подспорьем в деле воспитания слушателей (партийных и беспартийных) являлись доклады о международном и внутреннем положении Советского государства, с которыми выступали видные деятели Коммунистической партии.

Однако продолжим цитировать воспоминания М.И. Болоткова. «То же, к сожалению, надо сказать и о политическом руководстве академии. Как комиссар академии Муклевич, так и его помощники Островский и Белоцкий, ни разу не выступили на собрании с принципиальной критикой троцкизма. Помню, что на вышеописанном собрании присутствовал тов. Островский, но так и не выступил. Это обстоятельство, именно поведение таких уважаемых товарищей, в значительной степени осложнило и затруднило борьбу с троцкистами. Однако основная масса курса сумела быстро разобраться и с самого начала дискуссии выступила на стороне партии и ее Центрального комитета. Я не преувеличу, если скажу, что наш курс сыграл в стенах академии решающую роль в разгроме оппозиции в эти годы. Хочу отдать должное, вспомнив наиболее активных товарищей, которые много способствовали разгрому троцкистской оппозиции в 1924 году. Я запомнил двух товарищей: Лысова* и Маковского12...

В этом же 1924 году припоминаю еще одно большое, на этот раз не курсовое, а общеакадемическое партийное собрание. Собрание проходило в клубе Военной академии на Воздвиженке, дом № 6. На этом собрании почему-то оказались в президиуме все «тузы» старой и новой оппозиции: Шляпников, Софронов и Радек. На собрании шла ожесточенная дискуссия. Я не помню теперь всех выступавших и приведу некоторые эпизоды. Помню, мне не понравилось выступление Шляпникова и я подал в президиум записку, где писал: «Что-то Вы все говорите насчет портфелей. Видно вам, меньшевикам, не дорого единство партии, а дороги портфели».

Между прочим, на эту записку Шляпников тут же на собрании ответил и притом в ироническом духе: «Тут товарищ обвиняет нас в меньшевизме, так как мы боремся за портфель. Ну так что же, за портфели борются не только меньшевики, но и большевики от них не откажутся». Помню, что в результате прений были представлены две резолюции — одна от имени ЦК представлена была Л.Б. Каменевым, другая — троцкистская была представлена Радеком.

Припоминаю, что перед самым голосованием в зал буквально ворвалась большая толпа военных, как выяснилось сразу же — работников Штаба РККА. Помню, что сидевший рядом со мной Маковский и еще ряд товарищей нашего курса потребовали удаления вошедших с собрания и поименного голосования, так как стало очевидно, что вошедшие явились исключительно для того, чтобы протащить троцкистскую резолюцию. (В Штабе РККА, как в ближайшем окружении Троцкого, было много троцкистов.)

Помню, что пришедшие бурно запротестовали против их удаления. В обстановке шума, криков произошло голосование и в результате, несмотря на протесты большинства товарищей нашего курса, была принята резолюция, предложенная Радеком...

После этого собрания, по инициативе Лысова и Маковского, собрались наиболее активные члены партии нашего курса, верные Центральному Комитету партии. Собрание проходило в академическом общежитии... Помню, что нас было около 20 человек. Мне запомнились товарищи Лысов, Маковский, Дзенит13, Сверчевский14. На этом собрании было решено довести до сведения Центрального Комитета партии об оппортунистической, беспринципной линии Центрального бюро (академии. — Я. Ч.), разоблачить явных и скрытых троцкистов, которые засели в руководящих партийных органах академии. Тут же было составлено письмо в ЦК партии. В этом письме были конкретно указаны антипартийные деяния троцкистов и персонально указаны троцкисты.

Была избрана делегация, которой и поручено было передать это письмо в ЦК партии. Это письмо было подписано нами. Спустя некоторое время нам стало известно, что Центральный Комитет партии считает, что письмо правильно вскрыло недостатки партийной работы в академии. Были проведены курсовые и общеакадемические партийные собрания, на которых троцкисты были выведены из партийных руководящих органов. В Центральное бюро академии были выбраны товарищи, зарекомендовавшие себя с безупречной стороны и верные ленинскому ЦК. Я лично был прикреплен к Центральному бюро комсомола академии.

Годы, проведенные в Военной академии, были самыми светлыми страницами в моей жизни. Лучшей наградой считаю характеристику, которая была дана мне Центральным бюро комсомола академии при прохождении партийной проверки вузовских ячеек.

В этой характеристике было сказано: «Болотков Михаил Иванович на протяжении всего времени активно боролся против троцкизма»8.

Надо сказать, что даже эта блестящая (с партийной точки зрения) характеристика все же не смогла уберечь комбрига М.И. Болоткова от обвинений в принадлежности к контрреволюционной организации. Как и в случае с И.В. Дубинским, танковый комбриг Болотков провел много лет в заключении.

И чтобы закончить рассказ о танкистах, в свое время окончивших Военную академию РККА, приведем рассказ еще одного так называемого «троцкиста», над которым это проклятие висело более двух десятков лет. Исповедь этого человека изложена в приведенном ниже документе.