Читать онлайн «Инновационная сложность». Страница 26

Но что особенно важно – познание сделало существенные шаги в переходе от исследования объекта как системы к исследованию систем объектов и тем самым продвинулось в постижении сущности проблемы сложного как сложенного. Развитие теории вероятностей в качестве орудийного оснащения квантовой теории, возникновение статистической физики и теории под названием «статистика ансамблей» (Дж. В. Гиббс) – прямые тому свидетельства. Но сложное как многообразное и неопределенное, в частности, обусловившее необходимость введения в квантовой теории принципа дополнительности, не думало сдавать позиции. Появился такой феномен и стал достаточно массовым, как коллективный субъект познания – с одной стороны, и группа (коллектив) объектов-систем, требующая квалификации степени ее состоятельности в качестве над– или метасистемы – с другой. Кооперации, ансамбли, объединения субъединиц в одно целое, возникающие на самом различном эмпирически верифицируемом субстрате, привели к необходимости постигать онтологический факт-законы системогенеза как центрирование распределений. Здесь стали возникать и оформляться в своем эпистемологическом статусе трансдисциплинарные ветви знания, зиждущиеся на всеобщих принципах, которые, говоря словами Нобелевского лауреата Е.Вигнера, «питаются» объективными законами, как тереальными объективными явлениями.

И вслед за этим стала утрачивать свою прерогативу в качестве опорного базиса процесса социогенеза бинарная оппозиция: материальное, вещественно-энергетическое начало, – с одной стороны, и духовное, идейно-«сознанииевое» начало – с другой. В дополнение к ним в качестве «третьего начала» заявила о себе структурная организация системы с атрибутами нормы либо патологии, зрелости либо незрелости, гармоничности либо дисгармоничности. В итоге информация как ограниченное разнообразие, в дополнение к материи и сознанию, становилась важнейшим ключевым подконтрольным моментом в жизнедеятельности управляемых и самоуправляемых, многокомпонентных и неравновесных, самообновляющихся и эволюционирующих сложных систем самой различной природы и специфики, с которыми имеет дело человек. Рычаг материального стимулирования человека, рычаг идейного убеждения с необходимостью пополнились рычагом меры организации его деятельности, т. е. фактором гармонизации внутриструктурного разнообразия как идейного, так и материального начал.

Методы свободно рефлектирующего субъекта, включенного наблюдателя и другие активизировали государственные органы и институты – от секретных служб до социологов. Самосознание человека в социальных инициативах и ориентациях, в проектировании и формировании стратегических управленческих программ стало еще на шаг ближе в созидательном смысле. Именно самосознание и именно человека, а не собственность на средства производства, все более стали осознавать в качестве основы социализма, ибо экономика без человека есть бесчеловечная экономика, что с социализмом несовместимо. Как бы и что бы ни говорили ныне подпитываемые мировой капиталократией неолибералы и консерваторы, проникнутые идеями иерархизованного и вульгаризованного, прагматического и меркантильного рационализма, но динамика воцарения и самоутверждения социалистических общественных отношений в мире объективно свидетельствует о том, что социализму принадлежит будущее, что ему быть, и именно на почве пробуждения и возвышения самосознания. Ведь, говоря словами К. Маркса, «социализм есть…позитивное самосознание человека»1. Именно так: не внешний фактор (отношение к собственности на средства производства), а внутренний – состояние самосознания человека, – здесь определяющ. И лишь на основе развитого самосознания каждого и всех возможно подлинное осуществление главной и вековечной социальной идеи – коммунизма.

Освободительную миссию человека со взращиванием в нем числа степеней свободы, достаточного для творческой самореализации его глубинной сути, интеллектуального потенциала, обеспечивает реально осуществляемая идея коммунизма, ибо «коммунизм… является действительным, для ближайшего этапа исторического развития, необходимым моментом человеческой эмансипации и обратного отвоевания человека… Коммунизм есть необходимая форма и энергетический принцип ближайшего будущего. Но коммунизм как таковой не есть цель человеческого развития (Ш – Э. С), не есть форма человеческого общества»[106], а стало быть, лозунги типа «Вперед к победе коммунизма!» бессмысленны и несостоятельны. Тезис о роли самосознания был поддержан и развернут Ф. Энгельсом: самосознание – «вот источник всякого спасения и искупления, вот царство, в котором каждый из нас должен бороться и действовать на своем посту. Идея, самосознание человечества и есть тот чудесный Феникс, который устраивает себе костер из драгоценнейшего, что есть в мире, и, вновь помолодевший, опять восстает из пламени, уничтожившего старину»[107].

Почему же в СССР все оказалось с точностью до наоборот? В определенной мере потому, что, как отметил Ленин, «наши коммунисты» на 95 % не поняли Маркса. Однако, заняв руководящие позиции, они, не понявшие Маркса, стали руководить созиданием социализма и коммунизма «по Марксу». А отрицательный результат (СССР, как известно, просуществовал всего 72 года и 7 месяцев) охотно связяли с тем, что от Маркса «плохая-де теория» досталась. Как тут не вспомнить плохого танцора, которому что-то мешает? Между тем, самосознание в качестве движущего и организующего, обеспечивающего развитие и целостность и человека, и народа, ценили не только теоретики социализма и коммунизма. Фихте, пробудив его своими лекциями у немцев, фактически образовал единую нацию, и это позволило ей выстоять и укрепиться под давлением нашествия Наполеона. Петр Аркадьевич Столыпин, известный государственный деятель России, подчеркнул: «Народ, не имеющий национального самосознания – есть навоз, на котором произрастают другие народы». Сегодня социализм, что называется, живет и побеждает. О том свидетельствует хотя бы все та же статистика: если на исходе прошлого столетия в мире около 47 % населения проживало в условиях социалистических отношений, или близких к ним, то сегодня этот показатель перевалил за 53 %.

Следует заметить, что сложившаяся сегодня в науке ситуация, напоминает времена инквизиции, когда всякая идея, противоречащая тому, о чем говорится в священном писании, рассматривалась как ересь, а ее авторы подвергались жестокому остракизму. «Священное писание» в науке сегодня – это все, что отложилось в классификаторе под названием УДК. Ныне вся научная периодика ориентирована на предметное, узко-дисциплинарное знание, – на те профильные науки, иерархизованные по канону УДК, что порождены картезианским императивом «разделяй сложное целое на части и исследуй их по отдельности». Социальная версия этого императива: «Разделяй и властвуй!», «Кесарю – кесарево, божье – Богу»; библейские версии: «Кто не со Мною, тот против Меня» (Лк 11:23) и «кто не против вас, то за вас» (Лк 9:50; Мк 9:40). Все иные варианты, реализующие, в частности, концепцию системного синтеза знания, высокий академический синклит относит к разряду псевдонауки и отвергает, что называется, с порога, а их авторов позиционирует как лжеученых. И даже самую мысль о том, что ныне, на стыке тысячелетий, пришло «время собирать камни», сменившее «время разбрасывать камни», этот синклит, захвативший «академический Олимп», усвоить не в состоянии. Нечто подобное в свое время пережил Макс Планк, создавая «теорию квант»: придут новые поколения ученых и примут ее как должное, говорил он с горечью, когда нынешние светила от науки (его современники), не способные ее воспринять, перемрут как динозавры. Нобелевский лауреат И. Пригожин детерминизм уподобил пародии на науку. «Цивилизация, – констатировал он в совместной с И. Стенгерс книге, – достигла необычайных высот в искусстве расчленения целого на части, а именно в разложении на мельчайшие компоненты. Мы изрядно преуспели в этом искусстве, преуспели настолько, что нередко забываем собрать разъятые части в то единое целое, которое они некогда составляли»[108]. Это его признание говорит о кризисе «заблудшей цивилизации», потонувшей в детерминизме, рационализме, логикоаналитизме при почти полном игнорировании системного синтеза, науки интеграции, восстановления гармонии и целостности.

Всякая сколько-нибудь значимая теория возникает и развивается в удовлетворение соответствующих назревших, соразмерных времени, насущных масштабных социальных потребностей. Она и появляется на свет в качестве ответа совокупного общественного интеллекта на этот социальный заказ, выдвинутый со стороны общества. Именно такой была логика, разработанная Аристотелем для нужд Александра Македонского, вознамерившегося образовать империю на необозримых просторах земной Ойкумены. Ее вообще следует рассматривать в системе управления массами людей как инструмент воздействия на представителей нижестоящих уровней управленческой пирамиды, как действенное орудие доказательства истинности тех положений, которые угодны тем, кто эту пирамиду возглавляет. Уже сам принцип бинарных оппозиций типа «да – нет», «истина – ложь», «хорошо – плохо», «прекрасное – безобразное» и других, страхует от непониманий и недоразумений хотя бы тем, что здесь полновластно действует так называемый закон исключенного третьего, допускающий выбор лишь в ключе «либо-либо». Это придает силу онтологического статуса только одной из противоположностей (полярностей), и, согласно этому закону, составляет не выбор на пути к установлению компромисса, а только лишь возможность агрессии и борьбы за полное ниспровержение того, на чем зиждется другая противоположность.