Читать онлайн «Научное наследие Женевской лингвистической школы». Страница 48

Точки зрения, сходной с Соссюром и Сеше, придерживался Р. Годель. Понятие слова, считал он, может стать более ясным, когда рассматривают отношения in absentia. В таком случае слово определяется как минимальная единица ассоциативного порядка. Членами ассоциативных отношений являются слова или группы слов, означаемое которых, как правило, объединяет лексическую значимость и одну или две грамматических значимостей. Грамматические значимости являются продуктом двух типов объединений, которые Годель называет классами слов и парадигмами. Они являются произвольными, поскольку не обязательно соответствуют определенным концептам, а определяются их оппозициями. Так, значимость генетива не одна и та же в латинском, греческом и немецком. Оппозиции, в свою очередь, проявляются в различных означающих, и эти различия являются всегда результатом временной эволюции. В латинском языке, например, значимость аблатива представлена слиянием прежде различимых значимостей (аблатив, инструментальный и частично локативный).

Большой вклад в разработку понятия единицы внес Фрей. Он ввел по образцу фонемы термин «монема». «Под монемой я понимаю любой знак, означающее которого далее не делимо, в то время как синтагма – это объединение, по крайней мере, двух монем в единицу высшего порядка» [Frei 1941: 51]. Эта проблематика получила дальнейшее развитие в работах Э. Сольберже [Sollberger 1953]. В лингвистической литературе ошибочно приписывается введение в научный оборот термина «монема» А. Мартине, который ввел это понятие в собственную терминологию и способствовал его распространению [Мартине 1963: 379].

У Соссюра мы не находим четкого определения «значения», а также его соотношения с понятием «значимости», которому он придавал очень большое значение. Рассмотрение этой сложной проблемы, начатое основателями Женевской школы, было продолжено их учениками и последователями. Близок пониманию Балли значимости и значения как виртуального и актуального А. Бюрже. Основываясь на общем явлении полисемии, присущей языку, он считает, что семантические варианты слова (например: mouton в tondre un mouton , manger du mouton ) содержатся в значимости и вытекают из нее: в противном случае тождество знака нарушилось бы. В то же время нельзя, чтобы значения совпадали: это привело бы к нарушению коммуникации. Согласно Бюрже значения зависят от значимости и реализуются в речи: «В речи реализуются не значимости, а значения» [Burger 1962: 8].

Хотя система значимостей отличается от языка к языку, перевод возможен: распределение значений между знаками различно, но значения всегда реализуются в определенном контексте. В приведенном примере один и тот же знак имеет два значения, а в таком языке, как английский, значения представлены двумя знаками: sheep и mutton . Язык – это система значимостей (виртуальных единиц) реализующихся в речи в виде смыслов, значение же – это класс конкретных смыслов, обусловленных контекстом и синтагматическим окружением. Речь, по мнению Бюрже, всегда богаче языка: «...сумма реализованных значений не исчерпывает семантический потенциал значимости».

Отмечая близость тезисов Балли и Бюрже, Р. Годель пишет: «Мы видим, что Бюрже, подобно Балли, располагая значение в речи, по-иному понимает отношение последнего к значимости, возможно, он близок к пониманию значения и значимости самим Соссюром...» Суммируя идеи Балли и Бюрже, Годель продолжает: «Таким образом, можно признать, что каждый из элементов, принадлежащих системе языка, в том числе фонемы, ударение и т. д., характеризуется значимостью. Значение, напротив, выступает в высказывании. Оно не вытекает единственным образом из значимостей, используемых для образования сообщения, т. е. означаемого фразы, а зависит также от ситуации, отношений между участниками акта коммуникации, их рода деятельности» [Godel 1966: 54 – 55]. По мнению Т. де Мауро [De Mauro 1972: 465], такая трактовка Годелем соотношения значения и означаемого близка ноологии Л. Прието [Prieto 1964].

Соссюр четко не разграничил «значимость» и «смысл»: «...значимость – элемент смысла, но важно не рассматривать смысл иначе как значимость» [Godel 1957: 236]. Годель ставит вопрос: как обозначить «элемент смысла», который не является значимостью, но который, тем не менее, может приобретать смысл в качестве значимости. Он полагает, что смысл в соссюровском представлении можно обозначить как «лексический признак» означаемого или как «лексическую значимость» члена системы [Godel 1981: 47].

Р. Амакер различает два вида значимостей: грамматические, составляющие ассоциативные ряды закрытого типа, и лексические, ряды которых бесконечны. Лексические значимости в психологическом и семантическом плане более важны. Он сравнивает их с абстрактной сетью, которая покрывает «материю, подлежащую означиванию» [Amacker 1975: 173]. Но каждый раз, когда конкретная лингвистическая единица представляет лексическую значимость, она сопровождается, по крайней мере, одной грамматической значимостью, соответствующей классу или категории, которым принадлежит единица.

Значимость, считает Амакер, может быть определена как «элементарная значимая лингвистическая единица, принадлежащая системе языка» [Amacker 1974: 41]. В таком определении понятие значимости может с успехом покрыть «монему» в понимании Мартине (но не монему Фрея, единицу процесса), а также релевантные признаки означаемого у Прието (подробнее ч. II, гл. III § 2). Наконец, значимость в таком определении примерно соответствует тому, что Де Мауро, вслед за Прието, назвал лексической или морфологической «ноэмой».

Соссюр считал, что не существует существенной разницы между явлением и единицей, что издатели «Курса» правильно интерпретировали как «парадоксальное следствие: то, что обычно называют “грамматическим фактом”, в конечном счете соответствует определению единицы...» [Соссюр 1977: 154].

Фрей и Амакер распространили понятие значимости на синтаксические отношения. Лексические и грамматические значимости Амакер относил к первому типу «абстрактных сущностей», а синтаксические значимости, «служащие для значимых ограничений совместной встречаемости сегментов» – ко второму типу [Amacker 1974: 42]. С точки зрения конкретной реализации в речи синтаксические значимости находятся на втором уровне абстракции, логически отличающемся от первого, являющемся уровнем сложного знака по отношению к его реализации. Но в действительности оба уровня абстракции сливаются в языковом знаке, поскольку синтаксические значимости возникают только под действием того же ассоциативно-синтагматического механизма, что и лексические и грамматические значимости. Рассмотрение синтаксических отношений как значимости представляет научный интерес и имеет право на существование: «В конечном счете правила языка, – писал В. М. Солнцев, – являются проявлением свойств единиц языка, поскольку эти свойства лежат в основе возможных связей и отношений между единицами языка» [Солнцев 1977: 149].

В записях Соссюра имеются замечания о единицах речи: синтагме как свободной комбинации говорящим субъектом, которая проявляет себя в дискурсе и предложении. Как свидетельствуют конспекты студентов, Соссюр колебался относительно статуса предложения как единицы языка или речи, полагая, что имеется целый ряд типов предложений, принадлежащих языку. Колебания Соссюра, замечает Амакер, связаны с его определением речи как области реализации звуков и конкретных смыслов, а также как области проявления воли и выбора со стороны индивида. Наиболее четко статус синтагмы, и предложения в качестве единиц сформулирован Соссюром во 2-м курсе лекций. «Мы говорим исключительно синтагмами, и вероятный механизм состоит в том, что мы имеем типы синтагм в голове, и в момент их использования мы приводим в действие группу ассоциаций». Развивая мысль Соссюра, Амакер считает, что в предложении следует различать то, что принадлежит языку в результате двойной абстракции, а именно общий тип, имеющийся в нашем сознании, и то, что относится к активному, волевому, комбинаторному и, в конечном счете, творческому аспекту реализации в речи сложных знаков, которые также знаки языка, но первого уровня абстракции [Amacker 1975: 145].

Таким образом, в Женевской школе сформулирована двойственная природа лингвистических единиц в рамках свойственной этой школе концепции языка и речи. Следует заметить, что вопрос разграничения и природы единиц языка и речи – один из центральных в теории языка – до настоящего времени продолжает оставаться дискуссионным, и, следовательно, актуальным.

Одним из следствий линейности знака является возможность языкового творчества, без чего, в узком смысле, невозможна «свобода» говорящего субъекта, а в широком – литературное творчество. Рукописные источники «Курса» свидетельствуют о том, что Соссюр четко осознавал это важное следствие линейности знака: «Творческая деятельность может быть только комбинаторной и заключается в создании новых комбинаций».