Читать онлайн «Лингвистика измененных состояний сознания». Страница 14

В качестве возможной параллели здесь можно было бы указать на правило ряда старых литературных индоевропейских языков, согласно которому придаточное определительное с союзом который относилось к последнему из упомянутых ранее объектов [14, с. 148; 62, с. 263—264]. В известной степени это положение можно было бы отнести и к церковнославянскому языку, например: Ярость их по подобию змиину / Яко аспида глуха и затыкающего уши свои / Иже не услышит гласа обавающих (Псалом 57 : 5, 6). Здесь последнее слово перед иже — не уши, а свои, отсылающее к субъекту, что и определяет согласование без нарушения приведенного правила. В древнерусском тексте Лаврентьев-ской летописи читаем: Се слышавше деревляне. собрашася лучъ-шие мужи, иже деръжаху Деревсъку землю (цит. по [22, с. 302]). Здесь аорист деръжаху, имеющий всеобщее, вневременное значение, вполне может относиться и к деревляне, что придает синтаксическому соположению решающую роль при выборе субъектом подчинения слова мужи.

Наконец, при ответах на задания А и И ряд испытуемых регулярно употребляли последовательности слов с не вполне четким разграничением сочинения и подчинения, например: Как уши? — Ну, нормально, укол хорошо пошел, сначала похуже, а сейчас нормально, сейчас это, ну, минут уже десять. Такие конструкции с нечетко выраженной связью составляющих их синтагм, которые можно рассматривать как стоящие между сложным предложением и последовательностью простых, присущи обычной разговорной речи. Однако динамика их употребления по ходу углубления диссолюции показывает, что их число повышается на ее средних стадиях, постепенно уступая место изолированному простому нераспространенному предложению: {---------

± + ±-}.

Как возможную аналогию здесь можно бы было привести явление «цепного синтаксиса» в древнерусском языке, характеризовавшееся аналогичными процессами и стоявшее на центральном месте, практически в качестве нормы, в большинстве древнерусских литературных текстов. Так, в Первой Новгородской летописи читаем: И иде Ростовоу. и въ то время оумьрлъ бяше Михалко. и поиде съ ростовъци и съ соуждальци. къ Воло-димирю. и постави Всеволодъ (. . .) противу его пълкъ, и биша ся. и паде обоихъ множьство много (цит. по [67, с. 206]).

42

В случае справедливости такого сближения можно будет считать преобладание последовательностей «цепного» характера на средних этапах диссолюции «промежуточным синтаксисом», приходящим на место современного литературного при распаде последнего и в свою очередь уступающим место изолированным предложениям.

На этой, позднейшей стадии наблюдаемой нами языковой способности синтаксические отношения подвергаются дальнейшей перестройке. В предикативной функции может встретиться любая часть речи или осмысленная морфема (например, приставка), соположение слов и интонация берут на себя преобладающее число синтаксических функций, на базе описанного выше «укрупнения» частей речи формируется (или восстанавливается) нечто вроде классов слов, приходящих на смену их родовой и деклинацион-ной системе, некоторые падежи имени изменяют свои функции, и т. п. В качестве общей содержательной параллели, включающей и коротко описанные выше целостные и взаимосвязанные перестройки в способах выражения предикативности, активно-пассивной диатезы и в паратактическом построении предложения, и не описанные выше перестройки в видовой структуре глагола, родовой системе имени, функциях отдельных падежей, а прежде всего — в синтаксической области, здесь следует указать на концепцию стадиального развития синтаксического строя славянских языков А. А. Потебни, выдвинутую на материале анализа древних текстов и сравнительно-исторических реко-нструк-ций, вне обращения к эксперименту [19, с. 13—-18, 23—26; 61; 62].

Содержательный для сопоставления с достигнутыми в рамках лингвистики измененных состояний сознания материал предоставляет нам и новая, динамично развивающаяся область языкознания — инженерная лингвистика. Основные закономерности, установленные теоретиками этого направления при построении первых этапов языкового обеспечения искусственного интеллекта, выказывают общность с закономерностями многоуровневого построения языка. Собственно, важную роль здесь сыграла выдвинутая на ранних этапах развития инженерной лингвистики установка на необходимость, скорее, имитации естественного языка во всей его сложности, чем на разработку каких-либо иных путей. Как подчеркивалось при этом, «модель этого типа представляет собой искусственно созданную формальную систему, построение или поведение которой, с одной стороны, имитирует микроструктуру или функционирование некоторого лингвистического объекта, а с другой — позволяет хотя бы частично воспроизвести этот объект» [58, с. 8; ср. 57].

В связи с нашей темой хотелось бы особо отметить три рода содержательных параллелей. Прежде всего, создатели наиболее эффективных инженерно-лингвистических систем ориентируются на лексическое описание, в котором последовательно проводится принципиальное разделение лексического фонда на высокочастотные и

43

более редкие лексемы, далее на лексемы, связанные с преимущественно парадигматическим или синтагматическим типом ассоциативных отношений, и наконец, объединении простых и сложных, но функционирующих как одна лексема словосочетаний [58, с. 92]. Такой подход, избранный при экспериментальной проверке альтернативных вариантов, отражает в принципе те же закономерности лексической структуры, что и регистрируемые нами по ходу распада языка. В этом убеждает сближение как основных принципов деления (знак простого или сложного построения, высоко- или низкочастотный, организованный парадигматически или синтагматически), так и таких второстепенных признаков, как ориентация при первичном лексико-грамматиче-ском анализе скорее на синтаксис, нежели на морфологию.

Далее, содержательной представляется разработанная в инженерной лингвистике концепция построения лингвистического обеспечения искусственного интеллекта не априорно, а заданием процедуры постепенного нарастания однажды уже сконструированных блоков, их объединения в разнообразные по типам внутренней связи образования. Как особо отмечается в инженерной лингвистике, такая концепция следует не только из соображений «экономии средств». «Использование открытой модульной архитектуры подсказывается самой природой текста, который является многоуровневой системой хранения и передачи информации» [58, с. 62]. Здесь постепенное нарастание языковой способности при сохранении в ее основе первоначальных уровней представляется весьма близким к нашему подходу, причем на вполне отличающемся материальном субстрате.

Третьей областью содержательных параллелей следует выделить теоретическую ориентацию инженерной лингвистики на описание языка, учитывающее принципиальную нечеткость, «размытость» границ и отсутствие логико-грамматической дискретности, касающиеся всех языковых структур [58, с. 42—47]. Образования нечеткого характера постоянно наблюдаются при естественной дис-солюции, в особенности на ее средних этапах. Здесь можно назвать, например, передачу функций пассива, с одной стороны, активу, и с другой — неопределенно-личным глагольным формам или переход речевых знаков в узкоденотативные, и т. д.

Если потребность в нечетких грамматических категориях ощущается при разработке языкового обеспечения искусственного интеллекта, работающего пока исключительно на дискретных принципах, то для описания языка при измененном сознании она тем более является содержательной и перспективной. Названные параллели не исчерпывают возможных схождений между этими двумя лингвистическими дисциплинами (подробнее см. [75]) и позволяют надеяться на дальнейшие теоретические взаимосвязи между ними.

Таким образом, с позиций языковедческих дисциплин, изучающих с самых разных точек зрения синхронию и диахронию языка, полученные лингвистикой измененных состояний резуль-

44

таты вполне осмысленны и содержательны, их достаточно несложно ввести в научный оборот и развить далее. Но' все это пока касается лишь одного языка. Для изучения степени общезначимости полученных нами данных естественно было снова обратиться к эксперименту с носителями других языков и сравнить полученные результаты с положениями сопоставительно-типологического языкознания. Прежде всего это необходимо для того, чтобы убедиться, что закономерности, выведенные нами для русского языка, представляют собой языковые универсали. Кроме того, такой анализ необходим, поскольку в историческом развитии языков громадную роль играет влияние языков других типов в виде субстрата или адстрата.