Читать онлайн «Психология шизофрении». Страница 40

В обоих случаях, таким образом, дело сводится к невозможности адекватного контакта с внешним миром. Между будущим пациентом и его окружением возникает как бы преграда, которая делает невозможным нормальное взаимодействие между собственным миром и окружающим. Независимо от того, принимает ли он установку подчинения или установку бунта, внешний мир остается чуждым. Чуждой также становится та часть собственной личности, которая непосредственно соприкасается с внешним миром, то есть его экспрессия, и отсюда проистекает ощущение сковывающей маски и искусственности, расщепление между тем, что чувствует человек внутри, и тем, что он демонстрирует публично.

Неудовлетворенность собственной активностью во внешнем мире ведет к тому, что активность переносится во внутренний мир; диспропорция между фантазией и действительностью становится все больше. Расщепление между внутренним миром и миром внешним лишь до определенной границы действует стимулирующе; мир нереализованных фантазий, мыслей, чувств не может разрастаться до бесконечности. Наступает момент, когда диссонанс между миром действительным и воображаемым становится столь большим, что начинает действовать обратный процесс — уменьшение фантазий. Человек подчиняется давлению реальности, пытаясь приспособить к ней свой внутренний мир. А поскольку его контакты с действительностью слабые и фрустрирующие, внутренний мир становится серым и пустым.

Е. Минковский(63) предложил различать два вида аутизма: богатый и пустой.

В преморбидном периоде полный, или богатый, аутизм соответствовал бы первой фазе расщепления между внутренним и внешним миром, когда человек имеет еще силы противопоставить неудачам в контактах с окружением собственный мир фантазий, который даже под влиянием неудач претерпевает бурное развитие. Пустой же аутизм соответствовал бы другой фазе, в которой собственный (внутренний) мир под давлением реальной действительности обедняется.

Лишь во время заболевания обнаруживается, что это было только затишье перед бурей. Динамика шизофренического мира оказывается тем большей, чем более подавленным был мир фантазий в преморбидном периоде. До тех пор, пока окружающему миру можно противопоставлять свои скрытые фантазии, мысли, чувства и находить убежище в этом собственном мире от напора неприятной действительности, расхождение между обоими мирами остается еще не столь большим, чем тогда, когда внутренний мир должен быть вытеснен из сознания, так как он слишком противоречит тому, что происходит. Быть может, только в сновидении появляются фрагменты этого изгнанного из сознания мира, но убедиться в этом трудно, так как вследствие того же самого противоречия между реальной действительностью и сновидением воспоминание о сновидении отличается крайней неустойчивостью.

Развитие психоза, таким образом, можно объяснить как высвобождение той части собственного мира, которая была вытеснена из сознания реальной действительностью. И реальность этого вытесненного мира тем больше, чем больше было расхождение между ним и окружающей действительностью. У лиц, которые, благодаря своему художественному таланту, до болезни были способны легко погружаться в мир фантазии, шизофрения обычно протекает несколько отличным образом не только в силу большего богатства их внутреннего мира и большей легкости их экспрессии, но также и вследствие меньшего расхождения между фантазией и реальностью. Такие лица более привычны к одновременному движению в сфере реальности и нереальности и благодаря этому как бы легче адаптируются к психотическому миру по сравнению с теми, у кого фантазии оказались подавленными действительностью.

Пустой аутизм в преморбидном периоде, несомненно, более опасен, нежели аутизм полный, поскольку то, что было подавлено и перестало быть содержанием сознательных переживаний, обладает большей динамикой и скорее приводит к психотическому взрыву, к разрушению структуры личности, нежели то, что осталось в сознании и тем самым оказывается ближе к реальному миру.

Во время болезни значение полного и пустого аутизма различно. Давление окружающей действительности не ограничивает мир фантазий, так как чувство реальности перемещается от внешнего мира к миру внутреннему, благодаря чему действительным становится то, что внутри, а не то, что вовне.

Одновременно вследствие разрушения границы, отделяющей собственный мир от окружающего, то, что внутри, проецируется вовне так, что реальным по-прежнему является внешний мир, который, однако, в действительности является отражением внутреннего мира.

Полный аутизм порождается невозможностью выразить то, что переживается, отсутствием соответствующих средств экспрессии, а также неумением и нежеланием окружения понять, почувствовать мир больного. Пустой же аутизм является следствием постепенного обеднения содержания внутреннего мира больного, который, не получая информации извне, все более и более обедняется.

Вспышку психоза можно трактовать как бурное громогласное провозглашение правды. То, что ранее было скрытым и вытесненным из сознания, прорывается на поверхность и занимает пространство, принадлежащее внешнему миру. Больной не нуждается во лжи, чтобы защищаться от напора действительности, ибо действительность преобразуется соответственно ее внутренней истине. В отношениях с людьми главным становится внутренняя сущность человека.

Исключение в этой атмосфере правды составляет диссимуляция. Она заключается в том, что больной скрывает свой мир, который является для него единственно истинным. Он отдает себе отчет в том, что выражение перед другими собственных мыслей грозит социальным осуждением — осмеянием, утратой социальной позиции, лишением свободы в результате помещения в психиатрическую больницу.

Диссимуляция возможна только тогда, когда существует двойная ориентация, т. е. когда наряду с действительностью собственного мира принимается внешняя действительность. Обе реальности, хотя и антагонистические, не исключают взаимно одна другую. Такая ситуация может возникнуть на начальном этапе психоза, если его начало протекает не бурно, либо по окончании острой фазы, когда помимо субъективной действительности начинает проявляться действительность объективная. Диссимуляция есть не что иное, как принятие принципа «маски», т. е. необходимости скрывать собственный мир от окружающих. Как ни трудно догадаться, она усиливается по мере усиления давления окружения, и потому диссимуляция чаще встречается у больных, находящихся в тех психиатрических больницах, в которых психотическое поведение рассматривается как ненормальное и плохое, нежели в тех, в которых доминирует терпимое отношение к больным.

Как говорилось ранее, больной шизофренией не лжет. Однако возможна ли жизнь без лжи? В таком случае человек не мог бы принять никакую из навязываемых ему социальных ролей, так как, чувствуя себя в ней плохо, особенно вначале, открыто бы ее отвергал. Оставался бы, правда, самим собой, но именно потому, что не имел бы внутреннего и внешнего давления, вынуждающего к такому поведению, какого требует данная ситуация, был бы к ней совершенно неприспособленным. Он изменял бы свою установку и свое поведение в зависимости от минутного настроения и эмоционально-чувственного состояния, мимолетной фантазии и т. п., либо был бы фиксирован на одной установке, не учитывая того, что происходит вокруг. Так первым условием интеракции с окружением является принятие, хотя бы видимое, вопреки собственной чувственной установке порядка, доминирующего в данной внешней ситуации.

Разумеется, принять этот порядок легче при позитивной, нежели при негативной эмоционально-чувственной установке к окружению. В случае конкретной установки, т. е. установки, связанной с окружением, проблемы «маски», в общем, не существует, но она появляется в случае абстрактной установки, т. е. установки, оторванной от окружения.

Тесная зависимость «маски» от дистанции особенно проявляется в социальных отношениях. Там, где они являются официальными, т. е. когда дистанция между членами группы большая, наблюдается жесткая привязанность к формам: непозволительно снимать «маски», лицемерие достигает значительной степени; напротив, там, где отношения между людьми непосредственные, легче быть самим собой.

«Маска» облегчает вхождение в трудные ситуации, в которых эмоциональное напряжение могло бы вести к разнообразным формам поведения, включая реакции бегства и агрессии. В таких ситуациях формы поведения закрепляются обществом в виде определенных ритуалов, которые вынуждают индивида к подчинению своих эмоциональных состояний соответствующей «маске». Ритуал бывает тем более жестким, чем больше потенциальная опасность повреждения «маски» под влиянием эмоционально-чувственного напряжения, например в отношении божества — религиозный ритуал, в военных условиях — воинский ритуал, в отношении высокопоставленных лиц — дипломатический ритуал и т. п.