Читать онлайн «Сионистское движение в России». Страница 30

Население там было смешанное: румыны, молдаване, греки, болгары и русские (в меньшинстве). Среди проживавших в губернии 3,5 миллионов человек количество евреев достигало 400 000. В Кишиневе находилось много молодых евреев, не попавших из-за процентной нормы в средние учебные заведения, занимавшихся заочно и сдававших экзамены экстерном. Таким образом, для социал-революционной пропаганды в Кишиневе имелось достаточно обширное поле деятельности и благодарная почва.

В то время в России, особенно в южных губерниях, усилилось политическое брожение. В Кишиневе еврейская молодежь выделялась своей активностью в кругах русских революционеров, активно работал Бунд. Отсюда выбор Кишинева как самого подходящего места для погрома, «дабы проучить евреев, которые зазнались и возглавили революционное движение» (Подлинные слова самого царя Николая, сказанные в беседе с военным министром Куропаткиным (Красный архив, № 2, стр. 43).).

Организаторы погрома пытались создать впечатление, будто нападавшей стороной были именно евреи, а христиане лишь оборонялись. Самую активную роль в этом измышлении сыграла антисемитская печать.

Среди материалов, обнаруженных после революции 1917 года в тайных архивах царского правительства, имеются многочисленные документы, свидетельствующие о том, что власти прекрасно знали истинное положение вещей, однако скрыли его от общественности. Так, например, прокурор губернской судебной палаты в Одессе А. Полан категорически и неоднократно опровергал все эти поклепы и наветы. Между прочим в его меморандуме № 4030 от 20 октября 1903 года на имя министра юстиции есть упоминание о попытке кишиневских евреев защитить себя от громил. Касаясь утверждения, будто евреи в Кишиневе вышли на улицу с оружием в руках, прокурор пишет:

«Действительно, на второй день Пасхи евреи, вооружившись чем попало, начали собираться в разных местах, но собирались они не для нападения на христиан, а для самообороны».

Эти слова прокурора А. Полана являются официальным свидетельством того, что кишиневские евреи пытались обороняться, хотя им противостояла большая и хорошо организованная масса громил, поддержанная и натасканная подручными царя и жандармов. Естественно, оборона не могла быть действенной. В попытке организовать самооборону особенно активным был местный сионистский союз во главе с уполномоченным Бернштейном-Коганом.

В своих воспоминаниях он рассказывает, что погром не явился для еврейской общественности города сюрпризом, так как еще задолго до него началась открытая и разнузданная антисемитская пропаганда. Вот как Бернштейн-Коган описывает реакцию представителей разных общественных кругов:

«Различные еврейские группы готовятся встретить погром: раввин с помощниками идут к главе православной церкви;…молодежь реагирует по-другому: собирается, волнуется, добывает из-под земли оружие… назначаются квартиры под штаб обороны и для ударных батальонов, прокладывается телефонная связь, а в моей квартире — главный телефон и место встреч и приема известий… В четыре часа дня все роты самообороны были окружены полицией и войсками, разоружены и загнаны в большие дворы. Там членов самообороны арестовали и отправили в полицию».

Отсюда видно, что самооборона не принесла пользы, и ее участникам не удалось ничего сделать для предотвращения погрома и отпора громилам. Жертвами погрома стали бедняки.

Богатые евреи готовились к грядущему заблаговременно, обеспечивая безопасность себе и своему имуществу, задабривая крупными суммами полицию, которая заранее знала о погроме. И действительно, за трое суток бесчинств не пострадал никто из кишиневских богачей-евреев; к их домам и квартирам была приставлена охрана из войск и полиции. Среди пятидесяти человек, погибших от погрома, не было ни единого представителя еврейской буржуазии. Об этом свидетельствует в своих мемуарах известный общественный деятель — еврей, примыкавший к кругу русских либералов, Г. Б. Слиозберг.

Бурю негодования, охватившую молодое еврейское поколение, восстающее против пассивной покорности судьбе и привычки подставлять, по словам пророка, «спину под палки и щеку под пощечины» (Исайя, 50:6 — «Я предал хребет мой бьющим и ланиты мои — поражающим»), с огромной художественной силой отобразил Хаим Нахман Бялик в поэме «Сказание о погроме».

После погрома Бялик провел несколько месяцев в Кишиневе в качестве посланца группы еврейских общественных деятелей и собрал большой материал, свидетельствовавший о том, что, защищаясь, евреи показали немало примеров выдержки и геройства. Оборона не принесла никакой пользы из-за отсутствия предпосылок для ее успеха. Тем не менее, Кишиневский погром послужил поворотным пунктом в деле создания еврейской самообороны, зачатки которой возникли уже в дни погрома.

Призывы к самообороне, раздававшиеся в еврейских кругах России после Кишиневского погрома, исходили, в основном, от сионистов. Нахман Сыркин, основоположник социалистического сионизма, писал в сборнике «Дер Хамон» (Берлин, 1903 г.) следующее:

«Полиция, чиновники и войсковые караулы тащили и грабили заодно с толпой. Но как только они замечали евреев, готовых постоять за себя и свою жизнь, — сразу бросались наводить порядок и разгонять собравшихся. Когда же появлялись громилы и начинали резать евреев и грабить их жилье, «блюстители порядка» исчезали или сами входили в долю с грабителями…

Кишиневский погром, словно указующий перст истории, снова засвидетельствовал, что нет и не может быть другого решения еврейского вопроса, кроме еврейской территории, свободы и политической независимости. Кишиневский погром учит нас и тому, что евреям не на что полагаться, кроме своих собственных сил… Долг евреев оказывать сопротивление всюду, вооружаться и с оружием в руках встречать погромщиков.

От убийства нет другой защиты, кроме оружия, и раз уж суждено пролиться крови, то лучше пролить ее в открытой борьбе, чем подставлять горло под нож, сидя в подвалах. Пусть богачи суют деньги жандармским и войсковым начальникам за охрану своих персон и отсиживаются в гостиницах, а массы и молодежь должны объединиться в союзы и выходить на улицы навстречу врагу с оружием в руках.

Хватит евреям кланяться каждому власть имущему и просить милости у каждого чиновника. Пришел час перестать гнуть спину перед притеснителями. Пришел час притеснению противопоставить силу, а убийству — оружие. И хотя евреи стремятся уйти из диаспоры, чтобы построить новое общество и обрести самостоятельность, они обязаны и в диаспоре держаться с полным достоинством. Пока они здесь, пусть их сила не уступает силе других, и они вправе пользоваться всеми благами свободы. Так что в этот час, когда ненавистники наши перешли к открытому кровопролитию, мы должны воззвать во весь голос: объединяйтесь и выходите на улицы с оружием в руках, с пистолетами и ножами! Таково веление самой нашей жизни, нашего человеческого и национального достоинства».

Однако самый энергичный, ясный и подробный призыв к самообороне содержался в воззвании, выпущенном через две недели после Кишиневского погрома от имени «Союза еврейских писателей». Его инициаторами, составителями и распространителями были Ахад-Гаам, Х. Н. Бялик, М.Бен-Ами, С. Дубнов (историк, см. ldn-knigi), И. Х. Равницкий.

Таким образом, кроме Дубнова, все — сионисты. Текст воззвания написал Ахад-Гаам. В дни 25-ой годовщины Кишиневского погрома, через год после смерти Ахад-Гаама, историк Дубнов поместил этот текст в журнале «Хаткуфа» («Эпоха») под заглавием «Тайное послание Ахад-Гаама». Воззвание вышло в свое время (т. е. после погрома) тиражом всего около 100 экземпляров и поэтому содержало в конце обращение к читателям:

«Просим сообщить содержание этого письма всем интеллигентным и активным людям повсюду, где они имеются».

О самой прокламации и ее выпуске рассказывает Дубнов в своем предисловии к «Тайному посланию»:

«Они жили тогда в Одессе. Известия о Кишиневском погроме повергли их поначалу в уныние. Но когда миновали первые скорбные дни, они начали собираться и обсуждать, что делать. Тогда-то, в ходе разговоров, возникла среди прочего и такая мысль: «Призвать к организации вооруженной самообороны во всех еврейских общинах, которым грозит погром». Предварительный текст воззвания написал на русском языке Дубнов. Инициаторы много потрудились над редактурой, и, в конечном итоге, было решено написать его на иврите. Сделать это поручили Ахад-Гааму.

Дубнов продолжает: «Ахад-Гаам выполнил свою задачу, как подобает писателю его калибра. С присущей ему ясностью изложил он нашу основную точку зрения: массовые погромы — неизбежное порождение черносотенной политики правительства, уже не властного, даже если б этого и захотело, избавиться от злых духов.