Читать онлайн «Сионистское движение в России». Страница 28

Итак, культура — фундаментальная и органическая часть сионизма, его душа и живая вода. Анализируя с теоретической точки зрения общее понятие культуры и сущность культуры еврейской, Ахад-Гаам приходит к выводу, что еврейской национальной литературе принадлежит лишь то, что написано на еврейском национальном языке.

Все, что пишется нашими соплеменниками на других языках, не может быть включено в это понятие. К «другим языкам» Ахад-Гаам относит и идиш или, как он его называет, «жаргон», ибо еврейским национальным языком является исключительно иврит. Поэтому только этот язык был, есть и будет национальным языком еврейского народа, и лишь литература на этом языке пребудет вовеки еврейской национальной литературой.

Докладчик повторил свой известный тезис о «духовном сионизме» и указал, что основание в Эрец-Исраэль одного высшего учебного заведения для преподавания наук и литературы, а также академии языка иврит больше продвинет сионизм к его цели, чем сто земледельческих поселений. Вместе лозунга «завоевание общин» следовало провозгласить «завоевание школ», чтобы воспитывать молодое поколение в национальном еврейском духе.

В заключение Ахад-Гаам сделал съезду два предложения:

а) основать особую, независимую организацию, основная цель которой будет состоять в создании духовного центра в Эрец-Исраэль;[9]

б) избрать две отдельные и независимые друг от друга комиссии по культуре: религиозную и светскую. Тем самым будет снята боязнь ортодоксов, что религиозному воспитанию может быть причинен ущерб. Отвечая оппонентам, Ахад-Гаам пренебрежительно отозвался о политическом сионизме и заявил, что не верит в политические трюки. Это вызвало резкие протесты делегатов Мизрахи и центра. Президиуму с трудом удалось успокоить зал.

О практической стороне культурной работы говорил Соколов, прочитавший свой доклад на иврите. Он возразил Ахад-Гааму, который не придавал значения материальной базе сионизма, и сказал, что еврейский народ прежде всего нуждается именно в материальной базе, дабы со всей возможной быстротой создать родину для многострадальной еврейской нации. Без такой базы духовного центра не построить. Соколов внес ряд практических предложений по поводу открытия начальных школ типа реформированного хедера, создания учреждений для подготовки еврейских учителей, участия в распространении словаря Элиэзера Бен-Иехуды, субсидирования национальной библиотеки в Иерусалиме, основанной д-ром Хазановичем и др.

Прения по вопросу культуры продолжались три дня. Делегаты Мизрахи (раввины Рейнес, Рабинович и другие) энергично протестовали против включения культурной работы в сферу сионистской деятельности, в то время как представители Демократической фракции (Вейцман, Моцкин и другие) пылко защищали работу на поприще культуры.

Часть делегатов «центра» поддерживала позицию ортодоксов, другая стояла за Демократическую фракцию. По остальным пунктам повестки дня с докладами выступили: адвокат Розенбаум — о Национальном земельном фонде, профессор Белковский — о Колониальном банке, д-р Членов — о поселении в Эрец-Исраэль и д-р Хаим Дов Горовиц — об экономической работе сионистов в диаспоре. Д-р Горовиц говорил об обнищании еврейских масс, о вытеснении их с экономических позиций и призывал к организации товариществ, кооперативов, кредитных учреждений и т. п. Ввиду недостатка времени, прений и решений по этому докладу не было. Постановили отложить их до следующего съезда. Активное участие в съезде принимали также гости из Эрец-Исраэль: Шошана Иоффе, директор женского училища в Яффе, Хемда Бен-Иехуда (жена Элиэзера Бен-Иехуды), Иехошуа Эйзенштадт (Барзилай) и Исраэль Белкинд из билуйцев, служивший в то время учителем в еврейских школах в Стране.

Резолюции по всем пунктам — Национальный земельный фонд, поселение в Эрец-Исраэль, Колониальный банк — были утверждены без особых осложнений. Камнем преткновения, как уже говорилось, стал вопрос «культуры». По предложению Членова съезд поручил президиуму совместно с раввином Рейнесом и Ахад-Гаамом сформулировать компромиссный проект решения, приемлемого для всех сторон. В день закрытия съезда (продолжавшегося семь дней вместо запланированных пяти) делегаты в крайнем напряжении ждали результатов совещания президиума, так как существовали серьезные опасения раскола в движении. Велика была радость всех присутствующих, когда оказалось, что все-таки удалось прийти к компромиссному решению. Председатель совещания Усышкин объявил, что президиумом принято следующее согласованное предложение по вопросу о культуре:

«Стремясь осуществить решение, принятое на сионистском конгрессе в Базеле, и усматривая в развитии национального еврейского воспитания обязанность сионизма, съезд считает правомерными оба существующих течения в вопросе воспитания народа — национально-традиционное и национально-прогрессивное (светское) и избирает соответственно две комиссии. Комиссии будут работать самостоятельно и независимо одна от другой».

Когда делегаты съезда единогласно приняли эту резолюцию, председательствующий Усышкин сказал присутствующим: «Господа, у вас есть основание для радости!» И действительно, в зале стихийно вспыхнуло радостное оживление: удалось избежать раскола! Один из раввинов поднялся на сцену и взволнованным голосом прочитал стих из Книги Псалмов: «Господь дает силу народу Своему, Господь благословит народ Свой миром».

Второе предложение Ахад-Гаама об учреждении особого и отдельного от Сионистской организации комитета по культурной работе было отвергнуто подавляющим большинством голосов. В две комиссии по делам культуры и воспитания были избраны: от Мизрахи — раввины И. Я. Рейнес, С. Я. Рабинович, П. Розовский, писатель З. Явец и З. Гурлянд; от «прогрессистов» — Ахад-Гаам, Х. Н. Бялик, д-р Клаузнер, Авраам Идельсон и д-р Бернштейн-Коган.

Заключительную речь произнес д-р Членов, предложивший, между прочим, послать приветственную телеграмму Герцлю. Предложение вызвало бурные продолжительные овации. Когда Членов объявил о закрытии съезда, все участники поднялись со своих мест и запели «Хатикву». Очевидцы рассказывали, что энтузиазм, охвативший зал, напоминал атмосферу во время закрытия Первого конгресса в Базеле. Корреспондент «Хацфиры» оставил нам описание этих минут высокого подъема духа:

«В четвертом часу дня прозвучали стук председательского молотка: раз, два, три и голос председателя д-ра Членова: «Первый слет сионистов России объявляю закрытым».

В один момент зал превратился в огромный хор, и окна загудели от мощного пения «Хатиквы». Члены президиума покидают сцену и смешиваются с остальными делегатами. Многие столпились у сцены, громко скандируя имена членов президиума, словно отказываясь расстаться с милыми их сердцу лицами. Еще минута — и вот уже весь зал безостановочно выкрикивает эти имена: Членов, раввин Рабинович, Усышкин, Белковский, Розенбаум, Темкин, Ясиновский, Гольдберг! Оглушительное скандирование не прекращалось, пока названные снова не поднялись на сцену, выстроившись у стола и кланяясь растроганно и благодарно. Когда же они спустились, публика начала вызывать остальных героев дня: раввина Рейнеса, Ахад-Гаама, Соколова, Моцкина, Вейцмана. От громких голосов дрожали станы. Усышкин вышел с Ахад-Гаамом, и оба заключили друг друга в объятия. Раввин Рейнес и Вейцман обменялись рукопожатием и тоже сердечно обнялись. Крикам «ура!» и аплодисментам не было конца и краю, они продолжались целых два часа»(«Хацфирa»,№ 224, 1902 г.).

Минский съезд стал важной вехой в развитии сионистского движения в России. Он получил громкий отклик в печати (еврейской и русской) и среди широкой общественности. Многие деятели движения надеялись, что после этого съезда, состоявшегося с разрешения властей и под их наблюдением, произойдет перемена к лучшему в отношении режима к сионистскому движению, так что впредь оно сможет существовать легально. Очень скоро, однако, выяснилось, что это были напрасные надежды.

Спустя месяц после закрытия Минской конференции вышла в свет книга Герцля «Альтнойланд».[10]

Книга была написана по-немецки и издана в Лейпциге. Это — роман-утопия, который изображает процветающую Палестину через двадцать лет после получения «чартера» от турецких властей — события, отнесенного в романе на 1903 год. К работе над книгой Герцль приступил в начале октября 1899 года, но то и дело оставлял ее ввиду загруженности политическими делами. Роман был закончен через три года, и книга вышла в начале октября 1902 года. В том же году Соколов перевел ее на иврит под названием «Тель-Авив» (В книге пророка Иезекииля (3:15) «Тель-Авив» упоминается как обозначение населенного места. Видимо, оттуда его и взял Соколов. И уже из романа, для увековечения памяти Герцля, имя это в 1910 г. дано было новому городу его основателями.).