Читать онлайн «Расовые мифы нацизма. Врага надо знать!». Страница 28

Работы Гобино долгое время не были известны в Германии, первый их перевод вышел на немецком лишь в 1898–1901 гг. Их переводчиком и публикатором был расист Людвиг Шеман, создавший ранее, в 1894 г., «Общество Гобино» (популярность его, впрочем, ещедолгобыла невелика — за 20 лет, к 1914 г., в него записалось лишь 360 человек[391]). Тогда же, в 1899 г., в Мюнхене была опубликована книга Хьюстона Чемберлена (англичанина, натурализовавшегося в Германии) «Основы XIX века», популяризовавшая расовое учение для образованных слоев. Под влиянием Чемберлена, вступившего в Пангерманский союз, расовые теории получили в Германии широкое распространение. В 20-е гг. Чемберлен открыто поддержал нацистов — а они признавали его первенство в пропаганде идей: так, «Фелькишер беобахтер» назвала в 1925 г. его книгу «Библией движения»,[392] а Геббельс тогда же охарактеризовал его так: «Отец нашего духа». «Пионер. Первопроходец».[393]

Впрочем, еще более высоко оценивалась в Рейхе и книга самого Гобино: «Фашистские «теоретики» оценили это сочинение так высоко, что специально подобранные фрагменты из него публиковались в 30-е годы в популярных антологиях о расах и приводились даже в обязательных школьных учебниках».[394]

Если Макс Мюллер писал в 1850-е гг. о древних ариях, то именно Гобино очертил уже границы современного расселения «арийцев», которые точно совпадают с последующим выделением «арийских» народов нацистами:

«В Англии, Северной Америке, Голландии, Ганновере такие качества преобладают над остальными национальными инстинктами. То же самое имеет место в Бельгии, а также на севере Франции, где все, что имеет позитивное применение, находило плодородную почву. По мере продвижения к югу эти предпосылки ослабляются. Причем это объясняется не более жарким солнцем, хотя, разумеется, каталонцы и пьемонтцы живут в более теплом климате, чем жители Прованса и нижнего Лангедока. Это есть воздействие крови».[395]

Непосредственно в Европе их расселение «идет от Торнео, включая Данию и Ганновер, далее вниз по течению Рейна, захватывая Эльзас и верхнюю Лотарингию, сужаясь по течению Сены до устья, продолжается до Великобритании и западной части Исландии.

Там существуют последние обломки арийского элемента — искаженные, потерявшие форму, но еще не побежденные. Именно там бьется сердце общества и, следовательно, современной цивилизации».[396]

Нетрудно заметить, что в «арийцы» у Гобино попадают скандинавы — шведы (Торнео — это река, отделяющая на востоке Швецию от Финляндии), норвежцы, датчане, исландцы, затем голландцы (а также, судя по всему, родственные голландцам фризы и фламандцы — часть их живет в Нидерландах, часть за его границами — фризы на территории Ганновера, фламандцы на севере Бельгии и северо-востоке Франции) и англосаксы (в Ганновере, в Великобритании и США). Впрочем, он сожалеет, что из-за притока французов в XVII в. «англичане реально ощутили, как их втягивает в себя сфера романизированных народов. Они без всякого сожаления стали терять то, что когда-то сближало их со скандинавами, фламандцами и голландцами»,[397] т. е истинными арийцами, германцами.

Немцам в этой «чести» Гобино, как видим, отказывал (из-за их смешения с вендами — западными славянами), соглашаясь признать носителями древнегерманской «нордической крови» лишь их небольшую часть: «Эти вендские народы, прежде постоянно угнетаемые, поневоле стали завоевателями, обстоятельства работали на них, и в результате германский элемент оказался значительно ослаблен во всей Германии и сохранил свои позиции только в Вестфалии, Фризе, Ганновере и на Рейне».[398]

Французов Гобино тоже не причислял к «арийцам», делая исключение для областей к северо-западу от Сены — для Фландрии и для Нормандии, где в 911 г. осели норманны.

Вот выдержка из уже не раз процитированной брошюры по расовой теории «Эсэсовец и вопрос крови» (1940 г.), вышедшей под грифом Гиммлера: «Основная область распространения нордической расы охватывает побережье Северного и Балтийского морей, Северную Германию, Данию, Скандинавию, Англию и Голландию».[399] Очерчены те же границы, что и у Гобино.

Помимо чисто идеологических построений можно привести примеры из практической политики нацистов.

В меморандуме Розенберга (пока «уполномоченного по централизованному решению проблем восточноевропейского пространства», после нападения на СССР он станет рейхсминистром по делам оккупированных восточных территорий) от 2 апреля 1941 г. говорится о планах «приступить к заселению Прибалтики крупными массами немецких крестьян». При этом «не исключено переселение в эти районы также датчан, норвежцев, голландцев, а после победоносного окончания войны и англичан, чтобы через одно или два поколения присоединить эту страну, уже полностью онемеченную, к коренным землям Германии».[400] Как видим, датчане, норвежцы, голландцы и англичане официально считались народами «чистой нордической расы», наиболее близкими к немцам (хотя и стоявшими слегка пониже их). Процитирую еще раз свидетельство о расовой иерархии в Рейхе: «категории: первая — немцы (высшая раса, иберменши), вторая — голландцы, датчане, норвежцы (хотя и чистая нордическая раса, но не иберменши), третья — французы, бельгийцы, итальянцы (полунордическая раса), четвертая — русские, поляки, чехи (лишьследы нордической крови, в массе — унтерменши)».[401]

Во Франции сразу же после ее разгрома в 1940 г., по свидетельству военного историка (и начальника разведывательного отдела Генштаба сухопутных сил Рейха в годы войны) Курта Типпельскирха, «по распоряжению Гитлера севернее Соммы создали зону, куда не допускались беженцы французы. Цель такого распоряжения пока хранилась в глубокой тайне. У Гитлера были на этот счет свои собственные замыслы, которых он никому не открывал: он хотел создать «Великую Фландрию», простирающуюся до самой Соммы. Поэтому вся Северная Франция с Бельгией были объединены в «военное губернаторство Бельгии и Северной Франции».[402] Тут — еще одно признание на практике более высокого положения фламандцев в расовой иерархии нацистов, чем «наполовину нордичные» от смешения германцев с кельтами французы.

Именно Гобино принадлежит нацистская формулировка относительно расового типа славян — будучи некогда в древности белым арийским народом, «они ушли на северо-восток нашего континента и там вступили в разрушительное соседство с финнами», т. е. представителями желтой расы, «славянский язык, имеющий общие родовые признаки арийских языков, подвергся сильному финскому воздействию. А что касается внешних признаков, они также приблизились к финскому типу».[403] В новую эру славяне предстают у него уже как монголоидные метисы, «в результате большой пропорции желтой крови, обусловившей их пассивность»,[404] неспособные ни к какому творчеству, и, что важно, как аналог противостоящих ариям семитов (это учтет и расовая классификация нацистов): «славяне выполняли в Восточной Европе ту же функцию долгого и молчаливого, но неотвратимого влияния, какую в Азии взяли на себя семиты. Подобно последним, они создавали стоячее болото, в котором, после кратковременных побед, тонули все более развитые этнические группы. Неподвижное как смерть, неумолимое как смерть, это болото поглощало в своей глубокой темноте самые пылкие и благородные принципы, не претерпевая при этом почти никаких изменений и после редких всплесков активности вновь возвращаясь в прежнее состояние спячки».[405]

Гобино обрекал славян в расовой классификации исключительно на роль рабов:

«Смирение и долготерпение, согласие на второстепенную роль в новых государствах, создаваемых в результате завоеваний, трудолюбие — вот качества, благодаря которым славяне сохранили за собой право на свою землю, уступив верховенство».[406]

«На Западе славяне могут занимать только подчиненное социальное положение и вряд ли будут играть заметную роль в будущей истории, как не играли ее в прошлом, если бы не огромная территория, которую они занимали. Находясь на границе между Европой и Азией, они служат естественным переходным элементом между своими западными и восточными монголоидными сородичами».[407]

«Сегодня существует большая славянская империя — единственная, которая выдержала испытание временем, первый и уникальный памятник политическому разуму, истоки которого следует искать в варяжских, т. е. норманнских династиях. Однако это грандиозное сооружение является германским только в силу факта своего существования. Норманны не изменили характер своих подданных: они были слишком малочисленны, чтобы добиться такого результата. Они затерялись в массе местного населения, в котором татарские набеги в средние века постоянно усиливали дестабилизирующее влияние финской крови. Все это имело бы бесславный конец, если бы судьба не послала этой стране силу, которая возродила ее, и этой силы оказалось достаточно, чтобы нейтрализовать худшие качества славянского гения. Приход немецких князей, администраторов, генералов, профессоров, художников, ремесленников, появление англичан, французов, итальянцев медленно, но верно делали свое дело, трансформируя инстинкты местного населения и готовя его, помимо его желания, к тому, чтобы занять высокое положение в Европе. Все, что сегодня есть в России политически значимого, все, что сближает эту страну с германизированной цивилизацией, пришло извне».[408]