Читать онлайн «Мир современных медиа». Страница 45

Рорти утверждает, что солидарность между индивидами и группами должна создаваться так же, как строится дом. Эквиваленты «строительного оборудования» нужно искать в таких вещах, как романы, кинофильмы, газеты и телевидение. Именно эти разнообразные средства коммуникации позволяют увидеть, что люди, которые кажутся другими, на самом деле очень похожи на нас. Как таковые, медиа понимаются как каналы морального дискурса и вообще как коммуникаторы, презентирующие ведущие моральные ценности в целях создания солидарности. По мнению Рорти, «процесс, благодаря которому другие люди начинают рассматриваться скорее как «одни из нас», а не как «они», требует детального описания того, каковы бывают чужие, и переописания того, каковы бываем мы сами… Это задача не теории, но таких жанров, как этнография, журналистский репортаж, комикс, художественный и документальный фильм и особенно роман» [Rorty R., 1989. P. XVI].

По мнению Тестера, в большинстве своем медиа могут быть агентами морального прогресса и передачи моральных ценностей.

Однако это вовсе не должно приводить к однозначному выводу о том, что медиа действительно играют эту роль [Tester K., 1994. P. 93–94]. Поэтому считает он, следует с большей осторожностью относиться к заявлению Ричарда Рорти о роли телевидения и медиа в обсуждении нравственных проблем и вопросов человеческой солидарности. На уровне абстратно-философских рассуждений его позиция, без сомнения, является правильной и вдохновляющей. Однако ситуация вовсе не является ясной и определенной ни на обыденном уровне (что на самом деле значит – смотреть телевизор), ни на уровне того, что в действительности значит телевизионная картинка, поскольку изображение на телевизионных экранах и рассказанное в книгах не обязательно могут хоть как-нибудь реально помочь прогрессу морали.

Поэтому, считает Тестер, изучение медиа и морали в социальном и культурном смысле должно строиться на понимании того, что медиа в действительности не могут рассматриваться сами по себе, не могут быть отделены от более широкого социального и культурного контекста. Иначе говоря, любой анализ медиа и морали будет сводиться не только к диалогу между текстами и аудиторией (как склонен полагать М. Игнатьев), но также к сложной взаимосвязи между медиа, вопросами ценностей и приписывания ценностей. Только в этом случае можно будет с большой долей вероятности достичь понимания того, что сделано медиа в отношении моральных ценностей; можно будет объяснить, почему своего рода моральная скука и апатия сохраняются в ситуации, когда технология, казалось бы, могла обеспечить наибольшую солидарность между людьми; почему аудитории медиа оказываются такими безучастными к тому, хорошо или плохо то, что они смотрят, делают, и что им как бы нравится [Tester K., 1994. P. 105].

В свое время еще П. Лазарсфельд и Р. Мертон [Lazarsfeld P. F., Merton R. K., 1951], выделили «наркотизирующую дисфункцию» СМИ, понимая под ней возможность потери чувствительности к неприятным социальным проблемам, и апатию. Однако обзор социологической, психологической и иной литературы о массовой коммуникации за последние 30 лет указывает на отсутствие работ, в которых изучалась бы связь между сообщениями о социальных проблемах и «эмоциональной усталостью» от них.

Одной из первых, построенной на данных репрезентативного эмпирического исследования, подтвердившей прогнозы Лазарфельда и Мертона, стала работа Кэтрин Кинник, Дина Крэгмона и Глена Камерона «„Усталость сострадать“: коммуникация и чувство опустошенности в отношении социальных проблем» [Kinnick K. N., Krugman D. M., Cameron G. T., 1996].

Проблема «усталости сострадать», по их мнению, является неотъемлемым спутником современных СМИ. Признание существования этого феномена как незапланированного побочного продукта тех ценностей и практик, транслируемых медиа и определяющих содержание новостей, должно стать первым важным шагом для тех медиа-«контролеров» (media gate-keepers), которые стремятся к тому, чтобы играть позитивную, а не отрицательную роль в отношении социальных проблем.

Термин «усталость сострадать» впервые был использован в исследованиях опустошенности (burnout), испытываемой на работе людьми, профессионально оказывающих помощь другим (врачи, социальные работники). Им обозначалось ослабление чувства сострадания по отношению к пациентам или клиентам, находящимся в трудном положении. Однако в последние годы данный термин стал применяться и вне этого профессионального контекста – в популярной прессе и благотворительных кругах для описания более широкого социального явления – снижения (numbing) интереса общественности к социальным проблемам, причем нередко говорится о том, что основную роль в возникновении «усталости сострадать» играют средства массовой коммуникации. Часто описывается возросшая усталость общества от безжалостного освещения средствами массовой коммуникации людских трагедий и от вездесущих обращений с просьбой о пожертвовании денег в те или иные благотворительные фонды. Опосредованный массовой коммуникацией отпечаток «усталости сострадать» очерчивается как негативное социальное явление, имеющее угрожающие последствия в отношении восприятия и реагирования членов общества на социальные проблемы. Как сетуют авторы одной из таких работ, «простое соприкосновение посредством массовой коммуникации с человеческим страданием больше не вызывает с той же непреложностью, что и раньше, общественного осознания этого страдания, поскольку чрезмерная подверженность сообщениям о насилии и отчаянии притупляет чувства и приводит к воздвижению вокруг себя стены равнодушия».

Концепция «усталость сострадать» находится в прямом противоречии с моделями опосредованных прессой связей с общественностью и пополнения благотворительных фондов, приверженцы которых основывали свои стратегии коммуникации на философии «чем больше освещения средствами массовой коммуникации, тем лучше», – с точки зрения получения общественной поддержки. Специалисты отмечают, что эта модель по-прежнему остается основной в практике пополнения различных благотворительных фондов.

Под состраданием понимается эмоциональная реакция, возникающая у социализованного человека в результате эмпатии, причем «сострадание» в этом смысле выступает как синоним «симпатии». Эмпатия – это естественная, непроизвольная реакция, которая заключается в том, что, видя страдания других людей, индивид мысленно ставит себя на их место, т. е. предполагает развитое моральное чувство. Эмпатия рассматривается как диспозиционная характеристика, значение которой меняется от индивида к индивиду, но которая может быть выявлена на различных уровнях в зависимости от ситуационных факторов. Существуют весомые эмпирические данные о том, что созерцание страданий кого-то другого ведет к состоянию негативного аффекта, при котором индивид чувствует себя огорченным, расстроенным или морально оскорбленным.

Литература отражает существование согласия в том, что эмпатия вызывает эмоциональное страдание (distress), мучительное для эмпатизирующего лица, которое стремится ослабить его, используя стратегии уклонения или альтруизма. Майкл Хоффман говорит о том, что может существовать диапазон оптимального уровня эмпатии, в рамках которого индивиды вероятнее всего будут стремиться облегчить свое эмпатическое страдание посредством поведения, нацеленного на помощь, а не на уклонение [Hoffman M., 1993]. Ниже этого оптимального порога находится состояние слабой эмпатии, при котором эмпатическое страдание может быть недостаточно интенсивным для того, чтобы прорваться сквозь поглощенность самим собой, и таким образом, не ведет ни к оказанию помощи, ни к использованию стратегий уклонения. Напротив, эмпатия, превышающая указанный оптимальный диапазон, может вызывать настолько сильное и мучительное эмпатическое страдание, что оно ведет к поведению, нацеленному на уклонение. Гипотеза о чрезмерном уровне эмпатии была подтверждена в ходе обследований медицинских сестер, работа которых со смертельно больными пациентами вызывала у них столь сильное эмпатическое страдание, что они избегали работать с такими пациентами в той степени, в какой это было возможно. Вопрос же о том, существует ли описанный Хоффманом континуум эмпатии в отношении социальных проблем, с которыми люди соприкасаются посредством массовой коммуникации, до сих пор не изучен.

Авторы исследования ставили перед собой цель выяснить, могут ли условия и проявления потери чувствительности и сверхчувствительности быть связаны также с «усталостью сострадать», обусловливаемой средствами массовой коммуникации.

Сообщения, передаваемые средствами массовой коммуникации (включая новости, развлекательные программы и рекламу), содержат множество информации о социальных проблемах, поскольку именно медиа являются основным способом и главным источником информирования общественности о трудностях функционирования социального «организма» и, таким образом, играют важную роль в общественном восприятии, определении и формировании установок в отношении социальных проблем. Исследования установления пунктов повестки дня обнаруживают корреляцию между освещением социальных проблем в новостях и тем, что общественность считает наиболее серьезными, имеющими решающее значение вопросами. Кроме того, исследования «эффекта третьего лица» (third-person-effect studies) показывают, что в своих оценках серьезности тех или иных социальных проблем люди полагаются скорее на их освещение СМИ, а не на свой собственный опыт.