Читать онлайн «История чтения». Страница 41

Книги скапливались в Александрии в таких количествах, поскольку главным назначением библиотеки был сбор всех знаний человечества. Для Аристотеля собирание книг было частью труда ученого, необходимого «для памятливости». Библиотека города, основанного его учеником, была попросту более крупным образцом того же: она представляла собой память мира. По словам Страбона, коллекция книг Аристотеля перешла к Теофрасту, а от него к его родственнику и ученику Нелею из Скепсиса, и уже Нелей (хотя его великодушие ныне ставится под сомнение)[419] наконец передал ее Птолемею II, который отдал собрание Александрийской библиотеке. Во время правления Птолемея III уже ни один человек не мог прочесть все книги библиотеки. По царскому указу все корабли, заходившие в порты Александрии, должны были сдавать все книги, находящиеся на борту; эти книги копировали, после чего оригиналы (иногда копии) возвращали владельцам, а копии (иногда и оригиналы) оставались в библиотеке. Тексты великих греческих драматургов, хранившиеся в Афинах, достались Птолемею благодаря посредничеству послов и были переписаны с великой тщательностью. Не все книги, попадавшие в библиотеку, были подлинными; зная о страсти Птолемея к классикам, мошенники продали ему апокрифические трактаты Аристотеля, лишь столетия спустя ученым удалось доказать, что это фальшивка. Иногда фальшивки изготавливали и сами ученые. Под именем современника Фукидида ученый Кратипп написал крайне напыщенную книгу, озаглавленную «Все, о чем умолчал Фукидид», содержавшую множество анахронизмов: там, например, цитировался автор, который жил через 400 лет после смерти Фукидида.

Накопление знаний не есть знание. Галльский поэт Децим Маги Авсоний несколько столетий спустя насмешливо говорил об этом в своих «Опускулах»:

Совершенно необходим был какой-то метод использования этого книжного богатства метод, позволяющий любому читателю найти необходимую ему книгу. У Аристотеля, без сомнения, была какая-то система, благодаря которой он доставал книги из своей библиотеки (система, о которой, как это ни печально, мы ничего не знаем). Но в Александрийской библиотеке было столько книг, что ни один читатель не мог бы найти нужную разве только если бы ему невероятно повезло. Решение — а с ним и новые проблемы — нашел новый библиотекарь, ученый и сочинитель эпиграмм Каллимах Киренский.

Каллимах родился в Северной Африке в начале III века до н. э. и почти всю свою жизнь прожил в Александрии, сначала преподавал в школе, потом работал в библиотеке. Он был удивительно плодовитым писателем, критиком, поэтом и энциклопедистом. Каллимах начал (или продолжил) спор, который не завершен до наших дней: он считал, что литература должна быть лаконичной и ничем не приукрашенной, и насмехался над теми, кто писал в стиле древних, называя их старомодными болтунами. Его враги в ответ говорили, что он просто не способен написать длинное стихотворение, а его короткие стихи сухи, как дорожная пыль. (Столетия спустя именно по этому поводу схлестывались модернисты с древними, романтики с классиками и великие американские романисты с минималистами.) Главным врагом Каллимаха был его начальник — главный библиотекарь Аполлоний Родосский, чья поэма «Путешествие Арго» состояла из шести тысяч строк и была настоящей квинтэссенцией всего, с чем боролся Каллимах. («Большая книга — большое зло», — лаконично говорил Каллимах.) Современный читатель не признал правоту ни того ни другого: «Путешествие Арго» все еще помнят (хотя и не питают к нему особой любви); образчики искусства Каллимаха дожили до наших дней в переводах Катулла («Волосы Береники» были использованы Поупом для «Похищения локона») и в обработанной Уильямом Кори элегической эпиграмме на смерть друга Каллимаха Гераклита Галикарнасского, которая начинается словами «Они сказали мне, Гераклит, они сказали, что тебя уж нет».

Под бдительным присмотром Аполлония Каллимах (нам не известно, стал ли он в результате главным библиотекарем) начал титанический труд по каталогизированию библиотеки. Каталогизирование — это древняя профессия; образцы такого «упорядочивания вселенной» (как называли каталоги шумеры) встречаются среди самых древних библиотек. Например, каталог египетского «Дома книг», датируемый приблизительно XX веком до н. э. и найденный на раскопках в Эдфу, начинается перечислением нескольких других каталогов: «Книга Того, Что Находится в Храме, Книга Земель, Список Всех Надписей на Деревянных Табличках, Книга Положений Солнца и Луны, Книга Мест и Того, Что в Них Находится»; и т. д.[421]

Система, которую Каллимах выбрал для Александрийской библиотеки, базировалась в первую очередь не просто на перечислении собственности библиотеки, а на чисто субъективной оценке мира. Все классификации случайны. Но та, которую предложил Каллимах, была немного более упорядоченной, потому что базировалась на системе взглядов, принятой среди ученых и интеллектуалов того времени, унаследовавших мировоззрение древних греков. Каллимах поделил библиотеку на полки, или столы (pinakoi), а также на восемь разделов: драма, ораторское искусство, лирическая поэзия, законы, медицина, история, философия и разное. Более длинные книги он поделил на несколько частей, распорядившись скопировать их на несколько более коротких свитков, которые было удобнее читать.

Каллимаху не суждено было довести до конца это великое дело, его завершали уже другие библиотекари. Полный pinakoi официальное название которого было Таблицы Великих в Каждой Фазе Культуры и Их Труды, в конце концов разросся до 120 свитков[422] Каллимаху мы обязаны также приемом, который сегодня стал общим местом: обычаем расставлять книги в алфавитном порядке. До этого времени лишь в нескольких греческих источниках встречались списки имен, расставленных в алфавитном порядке[423] (некоторые из этих источников датируются II веком до н. э.). По словам французского критика Кристиана Жакоба, библиотека Каллимаха была первым образцом «утопии критицизма, где тексты можно сравнивать, положив их рядом в раскрытом виде»[424]. Благодаря Каллимаху библиотека стала организованным пространством для чтения.

Все библиотеки, которые я знаю, отражения той, древней. Темная Biblioteca del Maestro (Библиотека учителя) в Буэнос-Айресе, где из окна я видел палисандровые деревья, засыпающие улицу синими цветами; изысканная Хантингтонская библиотека в Пасадене, штат Калифорния, окруженная регулярными садами, словно итальянская вилла; почтенная Британская библиотека, где я сидел (по крайней мере, так мне говорили) в том самом кресле, в котором сидел Карл Маркс, когда писал свой «Капитал»; состоящая из трех книжных полок библиотека в городке Джанет, в алжирской Сахаре, где среди книг на арабском я обнаружил неизвестно как затесавшийся туда томик «Кандида» Вольтера на французском; Национальная библиотека в Париже, где раздел, выделенный для эротической литературы, называется «Ад»; прекрасная Публичная библиотека в Торонто, где посетитель, читая, может наблюдать, как снег падает на наклонные стекла окон, — все они так или иначе копируют систему Каллимаха.

Александрийская библиотека и ее каталоги стала образцом для библиотек императорского Рима, потом византийского Востока и для христианской Европы. В своем трактате «О христианском учении», написанном вскоре после его обращения в 387 году, Блаженный Августин, все еще находившийся под влиянием неоплатонизма, соглашался с тем, что некоторые труды греческих и римских классиков вполне совместимы с христианством, поскольку такие авторы, как Аристотель или Вергилий, «незаконно овладели истиной» (то, что Плотин называл «духом», а Христос «Словом», или логосом)[425]. В том же слегка эклектичном духе самая первая из известных нам библиотек Римской церкви, основанная в 380 году папой Дамасом I в церкви Сан-Лоренцо, содержала не только истинно христианские книги, как Библия, комментарии к ней и труды некоторых греческих апологетов, но и некоторые работы греческих и римских классиков. (Правда, надо сказать, что некая дискриминация по отношению к классикам все же имела место: в середине V века, описывая библиотеку своего друга, Аполлинарий Сидоний жаловался, что языческие авторы были отделены от христианских — труды язычников стояли рядом с местами мужчин, труды христиан — рядом с местами дам[426].)