Читать онлайн «Категория вежливости и стиль коммуникации». Страница 94

При анализе употребления «swear words» также следует различать эмоциональную коммуникацию и эмотивную. В тех случаях, когда вышеназванные лексемы передают отрицательные эмоции, они выступают как единицы эмоциональной коммуникации, когда же отрицательное значение отсутствует, они выполняют экспрессивную функцию и являются единицами эмотивной коммуникации. Именно в последнем случае 'swear words' используются для реализации стратегии позитивной вежливости как маркеры внутригрупповой принадлежности (при обращении к равным и в соответствующей коммуникативной ситуации), как средство стирания интерперсональных границ.

Утратив свое значение, они выступают интенсификаторами различных частей речи:

интенсификаторы прилагательных:

'God, you're so bloody dull, Ria. You have nothing on your mind but Danny. – 'I can't tell you how sorry I am. Please tell me again. (две подруги) (M. Binchy).

'Was it Napoleon who said he wanted generals that were lucky? – 'He was bloody right if that's what he said' (M. Binchy).

'Tell me, was it a good summer? – 'No, it was a bloody awful summer' (из разговора двух подруг).

'They're bloody awful most of the time! But I must admit, I do love them' (муж – жене о детях).

'That wind is damn strong' (муж – жене).

'Oh, for God's sake, man! Don't be so fucking stupid. Don't you understand what I've been trying to tell you? (J. Asher) (молодая женщина – другу).

интенсификаторы наречий:

'I think you're out of your depth and quite bloody possibly out of your minds as well' (R. Goddard).

'Emily told me every single one of them was raising hell earlier' (муж – жене о детях) (B. Bradford).

интенсификаторы глаголов (страдательных причастий): 'You must please yourself, dear'. – 'I shall! I bloody shall' (D. Porter). 'I'd only known your mother for one hour when I realised I wanted to marry her, and I was hell bent on getting her' (M. Binchy).

Во всех приведенных примерах бранные слова используются в ситуациях дружеского общения как десемантизированные единицы, выступающие в эмоционально-экспрессивной функции. Их основное прагматическое значение – продемонстрировать собеседнику расположенность, взаимопонимание, равенство отношений, отсутствие каких-либо границ.

В ситуации раздражения, гнева бранные слова употребляются в английской коммуникации еще более свободно, как в нижеследующих примерах.

Муж говорит жене о детях:

'Where are those goddamn children on their bloody boat, and what the hell did you let them go off for? (B. Bradford).

Разговор супругов, разбуженных их новорожденным ребенком:

'What's up? She snarled. 'Theo. He's crying.

'Oh, for fuck's sake. Amanda snapped. 'What the fuck's the fucking matter with him now?!

'He's a fucking baby, Amanda. That's what the fucking matter with him.

'What's that fucking old bat doing then?[66] Amanda demanded furiously. 'She's supposed to fucking see to him in the fucking night. 'Fuck knows, groaned Hugo. (W. Holden)

Приведенные факты и примеры свидетельствуют о том, что для современного английского стиля коммуникации характерна достаточно высокая терпимость к сквернословию.

В русском языке, который, как известно, обладает богатым словарем ненормативной лексики, бранные слова в большей степени сохранили свое значение и имеют более выраженную негативную коннотацию. Они воспринимаются как непристойные, являются в большей степени табуированными и недопустимы в вежливом общении (в интеллигентной среде), особенно в присутствии женщин, что свидетельствует о меньшей терпимости к ним. Хотя явления, наблюдаемые в последнее время, к сожалению, свидетельствуют о том, что в русской коммуникации все заметнее те же процессы, которые мы наблюдаем в английской. Обсценная лексика все чаще встречается в разных сферах общения, в том числе в речи образованных людей. Л. П. Крысин отмечает ее распространенность в актерской, писательской, журналистской среде [Крысин 2004: 263]. При этом, если раньше она чаще использовалась мужчинами, то теперь роль гендерного фактора снижается.

Тем не менее в русской коммуникативной культуре, по нашим наблюдениям, все же существует больше ограничений на употребление обсценной лексики. Важно отметить, что как в англоязычной коммуникации, так и в русской, в дружеском общении она выполняет не функцию инвективы, а используется в качестве средства экспрессивности и как знак принадлежности к группе.

Знание отмеченных различий в употреблении бранных слов важно для адекватной интерпретации коммуникативных намерений собеседника, для понимания его отношения и оценки ситуации в целом, для предотвращения коммуникативных неудач.

Их учет важен также в переводческой практике, поскольку, как отмечалось, подобные слова часто встречаются на страницах современных художественных произведений англоязычных авторов, звучат с кино– и телеэкранов. Учитывая тот факт, что английские и русские бранные слова зачастую имеют различные коннотации, они не должны переводиться буквально. Задача переводчика – передать эмоциональное звучание реплики, подобрав адекватные по тональности русские языковые средства, которые при этом являются допустимыми в подобных коммуникативных контекстах.

В качестве удачного примера можно привести перевод на русский язык американского фильма Стивена Содерберга «Эрин Брокович: красивая и решительная» («Erin Brokovich»), в котором главная героиня, красивая молодая женщина по имени Эрин, не скупится на употребление бранных слов:

That asshole smashed my fucking neck (выйдя из себя, в зале суда) – Этот дурак врезался в мою чертову шею.

That's all you have, lady. Two wrong feet and fucking ugly shoes. (женщине – коллеге). – Это все, что у вас есть, леди. Две не те ноги в уродливых туфлях.

Fuck. – Проклятие.

Shit. – К черту.

Bullshit. – Чепуха.

Bullshit (начальнику). – Не переводится.

Oh, shit (дама с манерами в сотоянии крайнего удивления). – Господи помилуй!

Перевод подобных текстов требует от переводчиков тонкого языкового чутья, хорошего вкуса и такта.

В качестве иллюстрации к тому, что было сказано относительно использования английскими и русскими коммуникантами стратегий вежливости сближения, приведем результаты анализа их поведения в некоторых ситуациях общения, полученные в результате эмпирического эксперимента (подробно см. Приложение 3, а также [Ларина 2004]). Объектом анализа были речевые действия, совершаемые английскими и русскими коммуникантами в одних и тех же ситуациях общения, реализуемые при этом коммуникативные стратегии, сами речевые формулы и их количество.[67] Другими словами, ставилась задача ответить на вопросы: какие речевые действия совершают английские и русские коммуниканты в предложенных ситуациях общения, каким стратегиям вежливости они отдают предпочтение и какие речевые формулы употребляют. Также обращалось внимание на количество реплик-реакций и их наиболее типичную комбинацию.

В главе, посвященной вежливости дистанцирования, уже рассматривался РА Приглашение, в частности, ситуации «Ваш друг приглашает вас прийти к нему на обед» (Приходи ко мне в воскресенье. Пообедаем вместе. / Would you like to come to dinner next Sunday?) и «Ваш друг приглашает вас к себе на день рождения» (Приходи ко мне на день рождения / Would you like to come to my birthday party?). Здесь рассмотрим, как ведут себя англичане и русские, отвечая на эти приглашения.[68]

Сопоставительный анализ показал, что в целом английские и русские коммуниканты, отвечая на приглашение, используют одинаковые в семантическом отношении реплики, основными среди которых являются:

• оценка приглашения, выражение отношения к нему,

• благодарность,

• согласие прийти,

• обещание прийти (заверение).

Тем не менее в отношении предпочтения, отдаваемого той или иной реплике, экспрессивности ответа и его длине, выявляются существенные различия, указывающие на использование различных коммуникативных стратегий, характерных для сопоставляемых лингво-культур. Остановимся на важнейших из них.

Первое различие касается частотности употребления отмеченных реплик и значения ядерной реплики. Интересно, что реплика со значением благодарности не оказалась доминирующей ни в английском, ни в русском материале.

Ответы английских информантов отличались удивительной однотипностью. В обеих ситуациях в подавляющем большинстве случаев (93,5 % и 81 %) приглашенный выражал свое отношение к приглашению. Реплика с экспрессивной оценкой к факту приглашения, яркой положительной эмоциональной реакцией на него составила семантическое ядро ответов англичан. Это были либо личные, либо безличные модели с сильными экспрессивными элементами: I'd love to / I'd love to come / I'd be delighted / I'd be thrilled and honoured / Great / Brilliant / Cool / That would be great / That sounds great / That sounds fantastic / That would be lovely. Наиболее частотными оказались I'd love to и That would be great. Часть информантов (8,1 %) использовала в своем ответе обе эти модели: Great. I'd love to /That would be great. I'd love to come.