Читать онлайн «Первая волна мирового финансового кризиса». Страница 17

Теперь, когда кризис развернулся в полную силу, для того чтобы устано­вить контроль над ситуацией, необходим более крупномасштабный пакет спасательных мер. Правильным выходом, с моей точки зрения, является восстановление иссякших балансов участников банковской системы. Не каж­дый банк заслуживает спасения, однако мы можем рассчитывать на то, что эксперты Федеральной резервной системы при надлежащем контроле над ними способны принять верные решения. Руководители организаций, отказывающиеся признать последствия совершенных ими в прошлом оши­бок, могут быть наказаны путем лишения доступа к кредитным мощностям ФРС. Доступность правительственных средств будет способствовать более активному участию частного сектора в рекапитализации банковского сектора и завершению финансового кризиса.

Опубликовано в Financial Times 2 октября 2008 года

Джордж Сорос, председатель компании Soros Fund Management

Законодательные акты, связанные с чрезвычайным положением, представ­ленные в Конгресс, были крайне плохо подготовлены. Точнее, они не были подготовлены вообще. В то время как Конгресс пытался улучшить то, что предлагало министерство финансов, возникла некая амальгама планов, со­стоявшая из первоначального плана спасения, предложенного министерством финансов, и существенно отличавшейся от него программы впрыскивания капитала, согласно которой правительство производит инвестиции, стабили­зирует работу проблемных банков и получает выгоду по мере постепенного улучшения экономики. Подход, связанный с впрыскиванием капитала, в будущем обойдется налогоплательщикам дешевле и даже позволит им за­работать немного денег.

Две недели назад у министерства финансов не было готового плана, вот по­чему оно попросило крайне широких полномочий с точки зрения направлений расходования выделяемых сумм. Однако основная идея заключалась в об­легчении бремени для банковской системы за счет избавления от «токсичных» ценных бумаг, которые должны были накапливаться в специальном фонде, финансируемом правительством. Цель этого шага состояла в том, чтобы не привести к дальнейшему демпингу на рынке, испытывающем значительные проблемы с ценообразованием. По мере стабилизации стоимости своих инвестиций банки могли бы получить возможность привлекать акционерный капитал.

Эта идея была сопряжена с множеством трудностей. «Токсичные» ценные бумаги, о которых идет речь, не являются однородными, и при проведении любого аукционного процесса всевозможные издержки будут переноситься продавцами на правительственный фонд. Более того, эта схема позволяет решить только половину существующей проблемы, а именно недостаточность средств для кредитования. Она почти не помогает владельцам домов вы­полнить их обязательства по ипотеке, а также ничего не говорит в отношении проблемы взысканий. Пока цены на жилье не достигнут своего дна и в случае если правительство повысит цену на ценные бумаги, связанные с ипотекой, налогоплательщики столкнутся с потерями; однако если правительство не выплатит сумму сполна, то банковская система не получит облегчения и не сможет привлечь из частного сектора достаточный объем капитала. Схема, настолько полно отвечающая интересам обитателей Уолл-стрит, но не интересам жителей остальной Америки, оказалась совершенно неприемлемой с политической точки зрения. Законопроект был переделан демократами так, что позволял наказывать финансовые учреждения, стремившиеся извлечь из ситуации выгоду. Республиканцы не остались в стороне и выдвинули требование, согласно которому финансовые инструменты должны быть за­страхованы от потерь за счет учреждения, которое проводит их выпуск. Пакет спасательных мер в настоящее время представляет собой сочетание нескольких подходов. Сейчас возникла опасность того, что программа по­купки активов не будет реализована в полной мере из-за обременительных условий, прилагающихся к ней.

Тем не менее пакет спасательных мер был крайне необходим и, несмотря на свои недостатки, мог изменить развитие событий. Еще 22 сентября министр финансов Полсон надеялся избежать ситуации, когда потребуется тратить деньги налогоплательщиков; вот почему он позволил Lehman Brothers рухнуть. ТАRР устанавливает принцип, согласно которому необходимо привлечение государственных фондов, а в случае если эта программа не сработает, будут разработаны другие. Мы перешли Рубикон. Так как программа ТАRР была непродуманной, она вызвала отрицательный отклик кредиторов Америки. Они восприняли план как попытку уничтожить долг за счет инфляции. Дол­лар оказался под давлением, и правительству придется больше заплатить по своим долгам, особенно в долгосрочной перспективе. Отрицательные последствия могли бы быть снижены за счет более эффективного исполь­зования средств налогоплательщиков.

Вместо того чтобы использовать средства для выкупа проблемных активов, стоило бы направить их на рекапитализацию банковской системы. Сред­ства, впрыснутые на уровне капитала, обладают большим потенциалом, чем средства, впрыскиваемые на уровне балансов (как минимум в 12 раз), и позволяют правительству справиться с проблемой и вновь запустить поток кредитов, используя для этого 8,4 триллиона долларов. На практике эффект может оказаться еще более значительным, потому что вливания государствен­ных фондов могут привлечь и частный капитал. Результатом этих действий станет экономическое возрождение, и налогоплательщики смогут на этом возрождении заработать.

Мы находимся в разгаре самого сильного финансового кри­зиса после кризиса 1930-х годов. Отчасти он напоминает другие, возникавшие на протяжении последних двадцати пяти лет, однако у него есть существенное отличие: нынеш­ний кризис знаменует собой завершение эпохи кредитной экспансии, основанной на долларе как всемирной резерв­ной валюте. Периодические кризисы были частью обычно­го циклического процесса, состоявшего из бумов и спадов, однако на этот раз кризис является кульминацией супербу­ма, продолжавшегося более двадцати пяти лет.

Для того чтобы понять происходящее, мы должны при­знать новую парадигму. Превалирующая сейчас парадигма, согласно которой финансовые рынки склонны стремиться к равновесию, несостоятельна и направляет нас по ложно­му пути. Многие из наших сегодняшних проблем во многом связаны с тем, что международные финансовые системы развивались на основе именно этой парадигмы.

Новая, предлагаемая мной парадигма не ограничивается финансовыми рынками. Она касается связи между нашими представлениями и реальностью. Согласно ей ход истории во многом определяется неверными предположениями и неправильными трактовками. Я начал изучать эту концеп­цию, когда был студентом Лондонской школы экономики, еще до начала работы на финансовых рынках. Находясь под большим влиянием философии Карла Поппера, я подверг сомнению предположения, лежащие в основе теории со­вершенной конкуренции, в особенности постулат о совер­шенном знании. Я пришел к заключению, что участники рынка не могут базировать свои выводы лишь на знании, а их искаженное восприятие оказывает влияние не только на рыночные цены, но также на фундаментальные факторы, на которые и должны ориентироваться цены. С моей точки зрения, мышление участников играет двойственную роль. С одной стороны, они пытаются понять ситуацию на рын­ке — я назвал это когнитивной функцией. С другой сторо­ны, пытаются ее изменить. Такое положение вещей я назвал функцией участия, или манипулятивной функцией. Эти две функции действуют в противоположных направлениях и при определенных обстоятельствах могут оказывать обрат­ное воздействие друг на друга. Такое взаимовлияние я обо­значил с помощью понятия рефлексивность.

Став участником рынка, я нашел практическое приме­нение моей концепции. Это позволило мне лучше понять природу самостоятельно зарождающихся и в конечном сче­те саморазрушающихся процессов бумов и крахов.

Как управляющий хеджевым фондом, я сумел извлечь из полученных знаний выгоду. Теория рефлексивности из­ложена в моей первой книге «Алхимия финансов», опубли­кованной в 1987 году. Книга стала культовой, однако в ака­демических кругах теорию рефлексивности не восприняли всерьез. Я и сам сомневался в том, являются ли высказы­ваемые мной мысли новыми или важными. В конце концов, речь шла об одном из основных и активно изучавшихся вопросов философии, и я не исключал, что все возможное по этому поводу уже сказано. Тем не менее для меня моя концепция оставалась крайне важной. Помогая мне зараба­тывать деньги в качестве управляющего хеджевым фондом и расходовать их в качестве филантропа, она постепенно превратилась в часть моей личности.