Читать онлайн «Книга на книжной полке». Страница 12

Эволюция кабинки – прекрасный пример того, как развивается технология в рамках доступных условий и как она меняется, когда необходимо решить ту или иную проблему. Архитектура монастырских клуатров и более поздних готических соборов всем знакома: фотографы очень любят снимать длинные ряды каменных колонн, которые идут по внешней стороне крытой галереи и обрамляют двор или сад. Внутренняя сторона галереи – это, как правило, сплошная стена, за которой может находиться часовня, церковь или большой собор. Окон в этой стене нет, потому что галерея забирала бы свет, который бы в них поступал; кроме того, источники света в церкви – это окна, расположенные наверху. Поскольку ближе к уровню пола окон не было, молящиеся не отвлекались во время службы на то, что происходило снаружи.

Иногда в проемах между колоннами, отделяющими галерею от двора, устанавливались скамьи, на которых монахи очень любили сидеть с книгой, в первую очередь из-за хорошего дневного освещения. В монастырях, где не было специальных скрипториев или помещений для занятий письмом, освещенные места между колоннами особенно ценились; на них претендовали самые старшие или самые пронырливые монахи: такие места лучше всего подходили для чтения, письма, переписывания. Здесь можно было сосредоточенно работать в тишине и относительном уединении. (Конечно, иногда такие условия больше располагали ко сну, чем к ученым занятиям.)

В галерее Глостерского собора есть длинный ряд ниш, которые наверняка превращались в великолепные кабинки для чтения

В умеренном климате кабинки в западноевропейских монастырях были, вероятно, уютными (а то и навевающими сон) уголками, но на холоде читать в них было не очень-то удобно. Писцы довольно часто «жаловались на то, что им трудно работать холодной северной зимой»[65]. Кроме того, писцы сидели лицом к внутреннему двору и галерее, а значит, отвлекались на проходящих мимо людей. В какой-то момент эти недостатки примитивной кабинки решили устранить: ее обшили деревом и таким образом утеплили и отгородили от внешнего мира. В деревянной перегородке проделывалась калитка или дверь, а если кабинка выходила на внутренний двор, в ней устанавливалось застекленное окно. Так монаху не досаждали ни посторонние люди, ни погода. По словам Бернетта Стритера, бывшего каноника Херефордского собора и исследователя средневековых библиотек на цепях, «именно в хорошо освещенной кабинке, смежной с клуатром, а не в темных „кельях“, как многие воображают, монах читал, переписывал и раскрашивал удивительной красоты иллюстрированные [манускрипты], которыми мы так восхищаемся»[66].

В начале XVI века о кабинках, существовавших в цистерцианском аббатстве Клерво (Франция), писали так: это места, «где монахи пишут и занимаются чтением»[67]. Но в начале XVIII века, по крайней мере в этом аббатстве, кабинки уже не были местами для тихих раздумий и ученых занятий:

Из большого клуатра вы попадаете в клуатр для бесед, называемый так оттого, что братьям позволяется здесь разговаривать друг с другом. В этом клуатре есть двенадцать или пятнадцать небольших ниш, следующих одна за другой в ряд, и в прошлом братья уединялись там для писания книг: потому и сегодня эти ниши зовутся комнатами для письма[68].

Как и любыми технологиями, средневековыми кабинками можно было злоупотреблять: монахи держали в них книги за закрытыми дверями, и другие не могли так просто воспользоваться кабинкой[69]. Это явное нарушение библиотечного этикета. Но, как бы то ни было, замкнутое пространство кабинки обладало такими преимуществами для серьезной работы, что их продолжали систематически оборудовать и использовать, несмотря на вопиющие злоупотребления.

Если кабинок было ограниченное количество (а так оно всегда и бывает), первыми на них претендовали те, кому пространство требовалось больше других, или те, кто заслуживал этого по праву старшинства. По словам аббата Уэйра, который жил и работал в середине и конце XIII века, только когда новиции{14} обнаруживали определенную искусность, им разрешалось сесть в кабинке и «рассматривать книги, взятые из армариев более старших монахов. Но им еще не разрешено заниматься письмом или иметь собственные кабинки»[70], в частности потому, что там «можно хранить личные и, возможно, недозволенные предметы»[71]. В самом деле, «отдельные монахи иногда присваивали кабинки, запирая их на замок. Это то и дело становилось поводом для жалоб; епископы наказывали регулярно (три-четыре раза в год) проверять кабинки»[72].

Кабинки для чтения и сегодня можно встретить в самых разных книгохранилищах. В некоторых исследовательских библиотеках они мало отличаются от средневековых кабинок. Например, в Университете Дьюка, где за мной много лет сохранялся собственный кабинет и место для работы, в современной готической пристройке к библиотеке Перкинса повсюду есть великолепные кабинки. (В оригинальном здании кабинки тоже есть, но без окон, которые оказались закрыты при сооружении пристройки.) Размеры этих отдельных запираемых кабинок зависят от их расположения по отношению к книжным полкам. Кабинки, устроенные напротив внутренних стен или стеллажей, не имеют окон и по размеру похожи на одежный шкаф: в них едва хватает места, чтобы поставить небольшой стол и стул. Приватность обеспечивают дубовые панели высотой примерно в 240 сантиметров, но потолка у кабинок нет, сверху они открыты.

Разумеется, в современной библиотеке такие кабинки существуют благодаря искусственному освещению. Когда мне впервые выделили кабинку, она оказалась внутренней и располагалась на максимальном удалении от окна. Между внешней стеной здания и моей кабинкой было много книжных стеллажей, так что, когда свет выключали (или он гас из-за перебоев с электричеством), вокруг становилось совершенно темно. Несколько раз я приходил в библиотеку еще до открытия и попадал внутрь вместе с персоналом. Лампы в книгохранилище еще не были включены, и мне приходилось пробираться к своей кабинке на ощупь, затем так же на ощупь, полагаясь на привычку, вставлять в замок ключ. И только оказавшись в кабинке, я мог зажечь небольшую лампу: ее света мне хватало, чтобы читать и писать.

Самые большие кабинки в библиотеке Перкинса, на которые всегда претендует много желающих, находятся напротив внешних стен. Их размеры, прямо как в Средние века, определяются расстоянием от одной колонны между окон до другой или расстоянием между вертикальными поперечниками посередине каждого окна. Многие годы я мечтал получить такую кабинку в свое распоряжение, но что я мог сделать? Только попросить хранителя кабинок записать меня в длинный лист ожидания. Через какое-то время мне выделили новую кабинку – у окна на северо-западном фасаде здания. Она была не больше предыдущей, но обеспечивала бóльшую приватность: деревянные панели тянулись до самого потолка. Кроме того, в нее поступал свет из высокого окна: искусственное освещение требовалось только в самые хмурые дни. (Впрочем, когда в окно били лучи предзакатного солнца, в кабинке становилось слишком светло и жарко, и работать в ней было так же трудно, как и в предыдущей, темной.)

В этой библиотеке была замечательная система выдачи книг. Я мог бродить между рядами полок этой превосходной библиотеки, в которой насчитывается четыре миллиона томов, и приносить к себе в кабинку любые книги. Чтобы записать книгу на себя, нужно было только заполнить формуляр и еще одну узкую зеленую карточку, вложить их в книгу (зеленая бумажка торчала, как закладка) и оставить на ближайшем к двери углу стола. В двери было проделано небольшое окно, которое нельзя было ничем закрывать (но временные владельцы кабинок часто закрывали окошко открытками, плакатами и афишами, пытаясь таким образом выразить свою индивидуальность, анонсировать тему диссертации или отгородиться от чужих взглядов). Каждый день сотрудник библиотеки заглядывал во все окошки. Если он видел, что на столе лежит книга с зеленой карточкой, то открывал кабинку своим ключом и производил учет, а затем оставлял книгу в кабинке.

Чтобы возвратить книгу, нужно было просто перевернуть зеленую карточку и оставить книгу на том же углу стола. Сотрудник библиотеки ее забирал, вносил в формуляр сведения о том, что книга сдана, после чего ставил ее обратно на полку. Трудно представить себе более удобную систему, однако мне посчастливилось такую найти: это было в Национальном гуманитарном центре, где я целый год писал книгу об истории карандаша. В этом здании, где идут длинные ряды кабинетов – так здесь называют кабинки размером с комнату, – нет библиотеки как таковой, но есть библиотекарь и двое сотрудников, которые получали в местных исследовательских организациях и по системе межбиблиотечного обмена любые книги, необходимые работающим в центре ученым. Потом книги складывали в стопки в общем зале, оттуда их забирали и туда же возвращали. (Насколько я понимаю, эта система действует в Национальном гуманитарном центре до сих пор, а вот в Университете Дьюка, увы, кабинки больше не обходят – вероятно, из-за слишком высокой стоимости трудовых затрат. Теперь мне приходится относить книги на стойку выдачи, где их запишут на мое имя, как если бы я хотел забрать их домой. Понесу ли я их в кабинку, библиотеку не волнует.)