Читать онлайн «Культура и мир». Страница 95

А. Тойнби в книгах «A study of history» (русские переводы: «Понимание истории», «Постижение истории»: Тойнби 1991) и «Цивилизация перед судом истории» (русский перевод с английского: Тойнби 1996) разработал цивилизационный подход к истории и культуре, создал «теорию локальных цивилизаций» и рассмотрел историю как смену 21 существовавших и сосуществующих «локальных цивилизаций». И Шпенглер, и Тойнби выступали против марксистской периодизации истории и культуры.

Суть марксистского понимания культуры заключалась в критике идеалистического и метафизического понимания культуры и в доказательстве применимости к культуре… материалистического метода, диалектического метода и «объективизма классовой борьбы» (В. И. Ленин) Сущность материалистического метода в понимании зависимости ее от материальных условий, от материальных средств, направленных на ее развитие. Это не вызывает сомнения.

Наиболее одиозными следствиями этого применения явились так называемый формационный подход и классовый анализ. Согласно формационному подходу, вытекающему из теории общественно-экономической формации, в истории выделялись периоды рабовладельческой, дворянско-помещичьей, буржуазной и социалистической культур. Согласно классовому подходу, вытекающему из теорий классовой борьбы и диктатуры пролетариата, современная культура различалась по классовому признаку (буржуазная и пролетарская, выразившаяся в названиях: Пролеткульт, РАПП), и сами творцы культуры оценивались с точки зрения их классового происхождения (из дворян, из служащих, из рабочих, из крестьян, «социально-близкие», «социально чуждые», по терминологии А. Солженицына) и партийной принадлежности. Типичным примерами классового подхода являются статьи В. И. Ленина «Партийная организация и партийная литература» и М. Горького «С кем Вы, мастера культуры?». Эти подходы нанесли большой вред развитию отечественной культуры. В этой связи отрицание марксистской интерпретации культуры в период перестройки было необходимо и обусловлено рядом объективных факторов. Однако отрицание это произошло, метафизически: «без удержания положительного, вместе с ванной выплеснули ребенка». Отказываясь от формационного и классового подхода, вместе с тем отказались от диалектики; отказываясь от старых стереотипов и идей, мало выработали новых. Исключение составляют труды Лотмана О. М. (Лотман 1992) и М. С. Кагана, который обосновал и применил к культурологии системно-синергетический подход (Каган 2006: 165–281.).

При применении этого подхода к методологии культуры невольно напрашивается вывод, что современная методология культурологии необычайно сложна по своей структуре. По меньшей мере, сегодня применяются 5 групп методов: общие (диалектический метод, основанный, по Гегелю, на трех «китах»: теория развития, теория познания, диалектическая логика); общенаучные (анализ, синтез, индукция, дедукция системно-синергетический подход); методы других наук (исторические, социологические, психологические, антропологические, математические, статистические и пр.); конкретно-культурологические методы, применяемые в каждой конкретной области культуры – литературоведческие, искусствоведческие, включающие живопись, архитектуру, скульптуру, кино, театр, телевидение и пр., требующие особого анализа.

И наконец, главный специальный культурологический подход – культурогенез, с помощью которого изучается не только происхождение (генез), но и различные стадии развития культуры. Это нужно, но этого мало. Требуется анализ генов, как корней культуры. Предметом анализа должен стать геном культуры. Это чувствовала Анна Ахматова: «Когда бы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда. Как желтый одуванчик у забора, как лопухи и лебеда…» (Ахматова 1989: 10). Как найти искомую жемчужину и стоит ли искать этот «сор» – это вопросы дискуссионные. Предполагаемые поиски должны идти в двух направлениях: по оси исторического времени («древо познания») и по оси исторического пространства (песок, руда). На это обращал внимание В. Маяковский: «+грамм добычи, год труды. Изводишь единого слова ради тысячи тонн словесной руды». Эти поиски могут привести к парадигмальному сдвигу: от ответов на вопрос: когда, к ответам на вопрос: где, от методов объяснения (поиск причин) к методам оценки (поиск следствий). В перспективе – объединение всех этих подходов и максимальное совершенствование методологии культурологии.

1. Ахматова А. Стихотворения и поэмы. – Л., 1989.

2. Виндельбанд В. Прелюдии. Философские статьи и речи. – СПб., 1903.

3. Данилевский Н. Я. Россия и Европа. – М., 1991.

4. Каган М. С. Избранные труды: в 2-х т. Т. 1. Проблемы методологии. – СПб., 2006.

5. Лаппо-Данилевский А. С. Методология истории (посмертное издание). – Петроград, 1923.

6. Леотьев К. Н. Византизм и славянство // Россия глазами русского. – СПб., 1991.

7. Лотман О. М. Культура и взрыв. – М., 1992.

8. Риккерт Г. Границы естественнонаучного образования понятий: логическое введение в исторические науки. – СПб., 1903.

9. Риккерт Г. Науки о природе и науки и культуре. – СПб., 1911.

10. Тойнби А. Постижение истории. – М., 1991.

11. Тойнби А. Цивилизация перед судом истории. – СПб., 1996.

12. Тюменев А. И. Индивидализирующий и генерализирующий методы в исторической науке // Историк марксист. – 1929. – Т. 12.

13. Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории: пер. с нем. Т. 1. – М., 1993, Т. 2. – М., 1998.

Понятия «человека», «человеческого» относятся к парадигмальным или базисным, т. е. таким, которые, будучи «предельными основаниями культуры», задают не только исследовательские программы, но и формы жизни. Именно последнее обстоятельство повышает ответственность философа, решившегося дать универсальное определение человека. Существует большое число определений человека, каждое из которых имеет свои основания. Мы живем в постантропологическую эпоху, для которой характерен отказ от универсальной идеи человека. Речь может идти о междисциплинарном подходе, т. е. о диалоге, включающем сотрудничество и конкуренцию специалистов (См.: Многомерный образ человека 2007).

Современная ситуация характеризуется незнанием того, что такое человек. Но о какого рода знаниях идет речь. Чего, собственно, не хватает для того, чтобы дать четкий ответ на данный прямой вопрос? Идет ли речь о фактических, гипотетических, метафизических или экзистенциальных знаниях? Это во многом зависит от того, понимается философская антропология как описательная или конституитивная дисциплина. Как бы то ни было, философия нуждается в строго научном знании, которое она использует по-разному, как в целях описания, так и обоснования. Если располагать науки по аристотелевской классификации, то наиболее общей наукой о человеке оказывается биология, так как остальные естественные науки, например физика, не ставят вопроса о человеке. Для нее он такое же тело среди прочих, рассматриваемых в механических, динамических, электромагнитных, тепловых и т. п. параметрах. Наоборот, биология как наука о живых системах имеет своим предметом живое тело. Среди различных систематизированных и классифицированных организмов находится и место для человека, определяемого как homo sapiens. Конечно, возникает вопрос о месте человека не только в ряду живых существ, но и в космосе в целом, который во многом зависит от дискуссий между биологией и другими науками, например, физикой и химией. Поэтому для философской антропологии имеют значение не только данные какой-то одной науки, но и результаты их взаимодействия.

Любая концепция человека исходит из наличия в нем природного и разумного. С этим связано различие дисциплин, изучающих человека. Разумная сторона исследуется философией и другими гуманитарными дисциплинами, а животная – биологией, медициной и другими науками. Целостный образ человека складывается как сумма этих познаний. Но две стороны человеческой природы расцениваются далеко не как равные. Согласно философии разума только он является определяющим в человеке, ибо подчиняет страсти души и контролирует телесное поведение. Биология, наоборот, объявляет главной другую половину, считает человека высшим животным, разум которого генетически или функционально зависит от природы. Может быть, только морфология Гёте представляет собой проект монистического подхода, признающего в человеке равноправие телесного и духовного.

Несмотря на кажущееся принципиальное различие, биология и философия пользуются при оценке человека одним и тем же масштабом, в качестве которого выступает разум. Если философия объявляет его высшим началом, а человека венцом творения, то биология не считает интеллект чем-то надприродным и рассматривает человека в ряду живых организмов. Однако и философия, и религия, и биология одинаково возвышают человека над остальной природой и признают, хотя и по разным основаниям, его принципиальное своеобразие. Таким образом, проблема состоит не в том, чтобы примирить эти подходы путем простого суммирования накопленных ими знаний, а в том, чтобы выйти на новое определение человека. Не следует переоценивать его своеобразие: человек противостоит остальной природе не как житель иного, высшего мира, а как существо, в котором осуществляется план самой природы.