Читать онлайн «Культура и мир». Страница 93

Стремясь дать естественнонаучное обоснование истории в целом и культурно-исторических типов в частности, Данилевский выдвигал следующие три методологических постулата: а) подобно биологическим видам культурно-исторические типы развиваются и проходят естественные стадии возмужания, дряхлости и неизбежной гибели; б) подобно живым организмам культурно-исторические типы находятся в непрерывной борьбе друг с другом и с внешней средой; в) для понимания культурно-исторических типов недостаточно подниматься выше и выше, как при обозрении гор, пирамид, колонн, а надо заходить с разных сторон, обозревать их с разных точек зрения.

Применение понятия «культурно-исторический тип» означало качественно новое понимание предмета истории и определение ее как смены культурно-исторических типов, расположенных в следующем хронологическом порядке: 1) египетский, 2) китайский, 3) ассирийско-вавилоно-финикийский, халдейский или древнесемитический, 4) индийский, 5) иранский, 6) еврейский, 7) греческий, 8) римский, 9) новосемитический или аравийский, 10) германо-романский или европейский. К ним он также причислял два южноамериканских типа: мексиканский и перуанский, погибшие насильственной смертью и не успевшие завершить свое развитие.

Прослеживая эволюцию культурно-исторических типов, автор показывал, что каждый из них проходил в своем развитии три стадии: этнографическое состояние, политическую независимость (государство) и цивилизацию. Вышедши из этнографической формы быта и обеспечив свою политическую независимость, народы развивали свою духовную деятельность в различных направлениях, соответствующих их духовной природе. Поэтому ни одна цивилизация не может гордиться тем, что она достигла высшей точки развития и опередила другие.

Анализируя причины перехода из одного состояния в другое, Данилевский признавал в определенной мере действие внешних сил, их толчков, как источников гибели народов. Главными же движущими силами он считал внутренние силы, кроющиеся в глубинах народного духа. Как и в душе отдельного человека, внутренние процессы в народном сознании происходят медленно, незримо и неслышно, но когда приходит время перемен, они совершаются быстро, у всех на глазах. В итоге все народы идут самобытным путем, внося вклад в общечеловеческую культуру.

По роли, которую народы играют в истории, он делил их на три группы: «положительные деятели в истории человечества», выполняющие «зиждительную» роль; отрицательные, подобно гуннам, монголам, туркам выполняли разрушительную роль, и третьи – не созидающие и не разрушающие, а, подобно финнам, представляющие лишь этнографический материал (Данилевский 1991: 89).

Выясняя, что несет в себе каждый культурно-исторический тип, он предложил деление их на разряды, основанные на четырех критериях: религиозном, собственно культурном (художественном, научным, техническим), политическим и экономическим. Исходя из этих оснований, он все народы разделил на 4 разряда: смешанные, одноосновные, двухосновные, четырехосновные. К смешанному разряду он относил китайский, египетский, вавилонский и иранский, которые создали многостороннюю культуру. К одноосновному – народы, развивавшие только одну из сторон культуры, например, еврейский – религиозный тип, римский – политический. К двухосновному – народы европейского типа, добившиеся успеха в политической и научно-технической сфере. К четырехосновному – народы славянского типа, соответствующие четырем параметрам: религиозному, политическому, экономическому и культурному. Из всех славянских народов он счел наиболее перспективным русский культурный тип, создавший единственно независимое славянское государство. Главную особенность русского народа он видел в нравственных качествах, которые тоже делил на три группы; благость, справедливость и чистота, которые помогут русскому народу выполнить свою историческую миссию.

Оценивая методологический подход Н. Я. Данилевского, его соотечественники делали вывод, что его концепция не лишена противоречий: стремление применить к истории естественнонаучный подход и религиозная трактовка психических черт русского народа; отрицание общих законов исторического развития и формулировка пяти законов культурно-исторических типов; отрицание единой цивилизации и бесконечного прогресса и рассуждения о «самобытных цивилизациях»; признание научно-технической отсталости русского народа и вера в его историческую миссию. Эти противоречия вызвали противоположные оценки. Одни философы (Н. И. Кареев, Н. К. Михайловский, В. С. Соловьев) увидели у него отход от гуманистических традиций и оправдание великодержавного шовинизма; другие отмечали, что его идеи во многом предвосхитили развитие методологии культурологии в России и Германии, в частности повлияли на взгляды Леонтьева.

Леонтьев Константин Николаевич (1831–1891) также стремился создать своеобразную историю и теорию культуры, разработать методологические принципы культурологического анализа. Он попытался применить принцип развития к анализу культуры. Выясняя, что собою представляет процесс развития, в работе «Византизм и славянство» следующим образом разъяснял его сущность: «Идея же развития, собственно соответствует в тех реальных, точных науках, в которых она перенесена в историческую область, некоему сложному процессу, заметим, нередко вовсе противоположному с процессом распространения развития… постепенное восхождение от простейшего к сложнейшему, постепенная индивидуализация, обособление, с одной стороны, от окружающего мира, с другой – от сходных и родственных организмов, от всех сходных и родственных явлений. Постепенный ход от бесцветности, от простоты к оригинальности и сложности. Постепенное осложнение богатства составных, увеличение богатства внутреннего и в то же время постепенное укрепление единства. Так что высшая точка развития не только в органических телах, но и вообще в органических явлениях, есть высшая степень сложности, объединенная неким внутренним деспотическим единством» (Леонтьев 1991: 235). В кратком виде этот принцип развития формулируется им следующим образом: «Все вначале просто. Потом сложно, потом вторично упрощается, сперва уравниваясь и смешиваясь внутренно, а потом все более упрощаясь отпадением частей и общим разложением, до перехода в неорганическую “Нирвану”» (Леотьев 1991: 239). Доказывая универсальность этого принципа, Леонтьев начинал с неорганического мира, затем переходил к развитию органического мира, приводя примеры из жизни растений и животных.

Итогом размышлений явилась его своеобразная периодизация истории и культуры, в основе которой лежало понимание развития как «триединого процесса», состоящего из трех периодов: а) период первоначальной простоты, б) период цветущей сложности, в) период вторичной простоты. На многочисленных примерах он доказывал, что этот «триединый процесс» свойствен не только органическому миру, но и всему, что существует в историческом пространстве. Полагая, что жизнь народов выступает в трех основных формах: культура, народность и государство, он отводил главное место в этой схеме первой форме – культуре. Ценность культуры – в ее связи с «красотой и поэзией жизни». Леонтьев сформулировал культурный идеал, как естественную устремленность на развитие жизненных форм, определяемую двумя тенденциями: 1) от простоты к возрастающей сложности через обособление частей или оформление индивидуальности; 2) от сложности к внутреннему единству и от него – к «единству многообразия», как к высшей точке развития, к которой приводят обе тенденции. Конечная цель культурного развития – «достижение максимального приятия жизни в предельном многообразии ее индивидуализированных проявлений, или реализация долга полноты жизни» (Леонтьев 1991: 302). Достижение этой полноты жизни Леонтьев считал оптимальным и максимально эстетичным, поскольку именно в ней осуществляется «поэзия и красота жизни».

Вторая форма – народное творчество, производимое совокупными действиями сознательных умов и наивных начал, данных жизнью: нуждами, страстями, вкусами, привязанностями, даже невежеством. Здесь Леонтьев высказывал оригинальную мысль о движущих силах истории: «Знание и незнание были равносильными двигателями исторического развития. Ибо под развитием, разумеется, надо понимать не одну ученость, как думают (опять-таки по незнанию) многие, а некий весьма сложный процесс народной жизни, процесс в значительной степени бессознательный и до сих пор еще не ясно постигнутый социальной наукой» (Леонтьев 1991: 205).

Третья форма – государство тесно связывалось им с политическими реалиями своего времени. Роль государства, проявляющаяся в предельной политизации культуры, рассматривалась им в широком культурном контексте. По подсчетам Леонтьева, культуры живут дольше государств; ни одно из них не просуществовало более тысячи лет, а культурные ценности, например, картины Рафаэля, монологи Гамлета и др. вечны: ни одна культура, за исключением финикийской, не исчезла полностью. Они будут жить вечно, пока будет жить человечество.