Читать онлайн «Русская Зарубежная Церковь в первой половине 1920-х годов. Организация церковного управления в эмиграции». Страница 17

Спустя десятилетия митрополит Евлогий опишет свою реакцию на указ следующим образом: «Указ ошеломил меня. Возложенное на меня поручение было столь ответственно, столь сложно <…> Как я с ним справлюсь? Как мне его в жизнь провести?»[210] Читателю может показаться, что митрополит безоговорочно решил принять указ к исполнению. Далее митрополит Евлогий говорит, что и митрополит Антоний решил исполнить указ, о чем сообщил в своей телеграмме[211].

В действительности же, правдой здесь является только позиция митрополита Антония, который действительно первоначально был настроен на то, чтобы выполнить указ Патриарха. Но в остальном слова митрополита Евлогия нуждаются в значительных комментариях и поправках.

На самом деле, после получения указа № 348 (349) митрополит Евлогий, склонялся, скорее, к его невыполнению. «Дорогой Владыко, – писал он митрополиту Антонию 16 июня, сразу же по получении указа, – Посылаю Вам Указ Свящ[енного] Синода и Высш[его] Церк[овного] Совета при Св[ятейшем] Патриархе об упразднении В[ысшего] Ц[ерковного] Упр[авления] заграницей. Указ этот коробит меня своей неожиданностью и прямо ошеломляет представлением той ужасной смуты, которую он может внести в нашу церковную жизнь. Несомненно он дан под давлением большевиков. Я прямо не знаю, что делать. Первою мыслию моею было немедленно ехать к Вам на совет: что же теперь делать. Такой же указ получен и на мое имя. Я пока их не оглашаю и лишь в частном и совершенно секретном порядке познакомил с ним членов Епарх[иального] Совета. Разрешите мне приехать к Вам, вызовите телеграммой. Нужно всесторонне обсудить положение. И почему, и зачем вся эта тягота сваливается на меня, просто можно с ума сойти. Со страшным нетерпением буду ждать Вашей телеграммы, а пока не буду ничего предпринимать <…> Как мы будем жить без объединяющего всю нашу Церковь центра?»[212].

В этом же письме митрополит Евлогий оправдывается перед митрополитом Антонием, как перед старшим, по поводу своего участия в крестном ходе вместе с англиканами[213]. Важен и еще один момент. Выше говорилось о письме Э. Колтона, подтверждавшем факт признания Зарубежного ВЦУ Святейшим Патриархом. О встрече между Патриархом Тихоном и Колтоном в Карловцах уже знали. Митрополит Евлогий подтвердил этот факт и истолковал разговор между Патриархом и Колтоном исключительно в пользу митрополита Антония и Высшего Церковного Управления заграницей. Митрополит Евлогий пишет: «У меня в Берлине был представитель Всемирного Союза Христианской молодежи г. Колтон, только что возвратившийся из Москвы и имевший там беседу с Патриархом Тихоном. По словам Колтона, Патриарх во время беседы с ним высказал свое мнение, что для умиротворения американской церковной смуты было бы полезно м[итрополита] Платона сделать главою всей Американской миссии, арх[иепископа] Александра послать в Канаду, а еп[ископа] Антония – на Аляску. Т[а]к[им] обр[азом], это, как видите, не категорическое распоряжение Патриарха, а лишь высказанное в частном разговоре мнение»[214].

Итак, митрополит Евлогий фактически устранился от исполнения указа. Протопресвитер Г. Шавельский, оценивавший такое поведение митрополита Евлогия как неправильное, впоследствии писал, что по получении патриаршего указа он должен был просто сказать «Руки прочь!» и взять управление Зарубежной Церковью на себя[215]. Действительно, в июне 1922 г. это было вполне возможно. Но архипастырь повел себя по-другому.

Несмотря на то, что требуемая митрополитом Евлогием телеграмма была получена, выехать он не смог и 28 июня 1922 г. направил митрополиту Антонию новое письмо. Из него следовало, что митрополит Евлогий продолжает отказываться от прав, предоставленных ему указом. В этом письме митрополит Евлогий просит митрополита Антония до их личной встречи оставить в управлении Зарубежной Церковью status quo. При этом митрополит Евлогий просит, чтобы свои распоряжения (!) митрополит Антоний передавал ему через Махароблидзе[216]. Сама же встреча между двумя архипастырями была отложена на неопределенный срок по причине ухудшения здоровья митрополита Евлогия.

8 августа 1922 г. митрополит Евлогий направил в Карловцы записку, где предлагал собравшимся в этом городе архиереям закрыть ВЦУ, но приступить к формированию нового Церковного управления или восстановлению старого, существовавшего до Карловацкого Собора[217].

Таким образом, хотя позиция митрополита Евлогия стала понемногу меняться в сторону выполнения указа, архипастырь все же опять дал понять, что выполнять распоряжение Патриарха не намерен. Такое поведение авторитетного иерарха, конечно же, способствовало укреплению остальных архиереев в мысли пойти против указа. Важно, что на заседании Соединенного присутствия Российского Заграничного Синода и Церковного Совета во главе с архиепископом Феофаном (Быстровым) 30 июня были приведены аргументы против выполнения указа, схожие с аргументами митрополита Евлогия, и было фактически решено, что указ выполнен не будет[218].

Митрополит Евлогий провел все лето на лечении в Киссингене и появился в Карловцах в августе 1922 года. Как пишет митрополит в воспоминаниях, он, по прибытии в Карловцы, почувствовал, что сформировалась оппозиция указу Патриарха, «слышались речи о том, что “указ вынужденный – не свободное волеизъявление Патриарха; что его можно не исполнять”»[219]. Митрополит был возмущен. Неприятное впечатление произвело на него и выступление Е. Махароблидзе, где доказывалось, что указ издан под давлением большевиков и выполнять его не следует.

Позиция митрополита Евлогия кажется странной – не он ли менее, чем за три месяца до этого сам мыслил подобным образом? Однако недоумение исчезнет, если вспомнить, что отношение к указу № 348 (349) не единственный пример непоследовательности архипастыря. Чем объяснить тот факт, что он, известный до революции монархист и консерватор, в эмиграции резко поменял свои убеждения? Чем объяснить то, что пред лицом Архиерейского Синода митрополит говорил одно, а по возвращении в Париж другое?

Архиепископ Никон объясняет перемену в политических взглядах архипастыря влиянием либеральных церковно-общественных кругов, пребывавших «во власти идей февральской революции» и желавших противопоставить митрополита Евлогия консервативному Архиерейскому Синоду в Карловцах. Среди этих «влиятельных кругов» архиепископ Никон называет газету «Дни» (орган А. Ф. Керенского), «Возрождение» (П. Б. Струве), «Последние новости» (П. Н. Милюков). О «политиканствующих советниках», имевших влияние на митрополита Евлогия, свидетельствует и архимандрит Киприан (Керн)[220]. Псаломщик М. Леонович в своем письме митрополиту Сергию (Страгородскому) утверждал, что митрополит Евлогий является «послушным орудием» В. Н. Коковцова[221]. Сам митрополит Евлогий говорил о влиянии на него М. Н. Гирса[222].

Н. М. Зернов говорит, что в среде церковной эмиграции сформировалось течение, идеологами которого были протоиерей С. Булгаков, Н. Бердяев и Г. Федотов. Это течение отказалось от идеи крестового похода против большевиков и сгруппировалось вокруг митрополита Евлогия за неимением более отвечающего его воззрениям архиерея[223].

По мнению архиепископа Никона, свое отношение к постановлению Патриарха митрополит Евлогий поменял в Киссингене, когда узнал отношение влиятельных лиц к указу № 348 (349)[224].

При этом, митрополит Евлогий с огромным уважением относился к митрополиту Антонию и, находясь в Сремских Карловцах, не мог отстаивать идеи, внушенные парижским окружением. Это помогает понять двойственность поступков митрополита Евлогия.

Не желая бросить тень на митрополита Евлогия, хочется все же отметить, что влияние окружения, с одной стороны, и искренняя расположенность ко многим зарубежным иерархам, с другой, действительно объясняет в поведении архипастыря многое и помогает понять глубины церковного разделения в русской эмиграции.

Не менее интересной представляется позиция митрополита Антония (Храповицкого). От мнения Председателя Зарубежного ВЦУ зависело многое. В отличие от митрополита Евлогия митрополит Антоний изначально был готов выполнить указ. Его реакция была однозначной – он направил митрополиту Евлогию телеграмму на французском языке следующего содержания: «Волю Патриарха необходимо выполнить немедленно приезжайте»[225], а затем решил удалиться на Афон. «По получении Вашего Указа о закрытии Высшего Русского Церковного Управления заграницей, – писал митрополит Антоний Патриарху Тихону в августе 1923 г., – я принял решение немедленно его исполнить и удалиться на покой на Афон, где я проживал с марта 1920 года по сентябрь того года»[226].