Читать онлайн «О мифологии и философии Библии». Страница 25

Обращая внимание на идейную общность Талмуда и Нового завета, необходимо напомнить, что талмудисты все же расходятся с евангелистами по одному из основных догматов христианства и иудаизма, а именно — по вопросу о мессии. Но Христос Нового завета идентифицируется с машиахом ессеев-кумранитов. В «Антологии» цитат мессианского содержания ессеев приведен 18-й стих XVIII главы Второзакония: «Я воздвигну им пророка из среды братьев их». Ессеи кумранского круга под пророком подразумевали мессию. «Деяния апостолов» с ссылкой на этот же текст под пророком понимали Иисуса Христа (III, 20–22). Аналогичных толкований текстов Ветхого завета немало. И это не случайно, так как ессеи в отличие от фарисеев не ограничивали роль машиаха узко этническими рамками и не отодвигали «будущие дни» в неопределенную эпоху. Наоборот, «конец мира» и наступление мессианского времени они воочию ощущали, заверяя самих себя и всех окружающих, что предвидение пророков о воссоздании «падшей скинии Давида» уже теперь воплощается в жизнь. Равным образом авторы «Деяний апостолов» проповедовали: время восстановления разрушенной скинии Давида наступило (XV, 16).

Анализ кумранской литературы показывает, что она во многом определила и образный строй, и идейно-религиозные позиции, и терминологию, и эсхатологические теории авторов новозаветных произведений.

Из сказанного явствует, что миф о боге Яхве и его атрибутах менялся сообразно тому, как изменялись общественно-политические условия жизни верующих. В годы войн и социальных потрясений генотеистический миф преобразился и в иудаизме наметилась монотеистическая тенденция.

Современные идеологи иудаизма, как и проповедники других религий, всячески изощряются в стремлении поддерживать веру в приход мессии, закрепить в сознании масс фантастические мечты о золотом веке, который настанет в туманном будущем «конца дней» по воле всевышнего.

Рассмотрим вопрос, почему Ветхий завет, божественная книга иудеев, стал священным писанием и для христиан?

Как известно, одно из коренных отличий христианства от иудаизма заключается в том, что по представлениям иудеев мессианские времена еще не наступили, христиане же верят, будто эти времена уже однажды имели место в истории человечества и связаны с жизнью и деятельностью Иисуса Христа.

Рождение мифа евангелистов о небесном спасителе вызвано было реальной социальной ситуацией, в которой находилась Палестина в конце I в. до н. э. — начале I в. н. э. Налоговое бремя все глубже ввергало крестьян в кабальную зависимость от ростовщиков, беспощадная эксплуатация порождала крупные имущественные различия, обогащала богатых, доводила до полной нищеты бедных. А всякое сопротивление мелких отдельных племен или городов гигантской Римской мировой державе, подчеркивает Энгельс, было безнадежно. «Где же был выход, где было спасение для порабощенных, угнетенных и впавших в нищету — выход, общий для всех этих различных групп людей с чуждыми или даже противоположными друг другу интересами?» 35. Такой выход нашелся: в явлении Христа «страждущим и обездоленным» слоям народа.

Образ Иисуса Христа в евангельских сказаниях синкретичен. Он генетически связан с духовной культурой античных и древневосточных народов. Так, сказания о рождении и смерти Христа навеяны легендой о непорочном зачатии вавилонской богини-матери Иштарь и мифом о египетском умирающем и воскресающем боге Осирисе.

Формированию образа Христа способствовала и мифология древних греков. Повествование, например, Евангелия от Луки, будто младенец Иисус лежал в яслях, когда пастухи пришли к нему на поклон, позаимствовано у Гомера, который пастушеского бога Гермеса изобразил в корзине. А чудо с превращением воды в вино, о котором речь идет в Евангелии от Иоанна, «восходит к обряду, который совершался во многих греческих городах во время зимних празднеств Диониса» 36.

Однако решающую роль в реализации замысла евангелистов сыграло ессейство с его учением о незамедлительном приходе мессии.

В годы ожесточенной классовой борьбы в Иудее во II–I вв. до н. э. ессеи мечтали о грядущем небесном спасителе. Это они вселяли веру, что только мессия (по-еврейски — машиах) принесет спасение (по-еврейски — иешуа) от всех зол.

Напомним, что Иешуа — это и имя. Оно было широко распространено у древних евреев: Иешуа, сын Навина был учеником Моисея (Исход, XVII, 9), при царе Иосии градоначальника звали Иешуа (IV Царств, XXIII, 8); сыну первосвященника Иоседекова дали имя Иешуа (Аггей, I, 1) и т. д. А потому в Иудее легко было идентифицировать существительное «иешуа — спасение» с собственным именем «Иешуа — спаситель». Если при этом иметь в виду, что Иисус Христос — это греческая транслитерация еврейских слов «Иешуа Машиах», то социально генетическая связь мифа о Христе с доктриной ессеев о неминуемом приходе мессии становится очевидной.

Иосиф Флавий сообщает, что, хоть ессеи располагали «собственными книгами» 37, все же их «теоретическим» источником был Ветхий завет. Для их представлений о мессии пророчества Исаии и Даниила сыграли наиважнейшую роль. И само собой разумеется, что для фантазии евангелистов ветхозаветные тексты о том, из какой среды должен явиться Христос, чем он должен заниматься, как он должен себя вести, какие чудеса и где он должен их творить, были определяющими. Руководствуясь целью создать образ Иисуса, который воздействовал бы на умы широких масс, евангелисты репродуцировали творчество ветхозаветных авторов, скрупулезно отмечали черты, которыми охарактеризован был мессия Ветхого завета. Неудивительно поэтому, что Матфей утверждает, будто местом рождения Иисуса был город Вифлеем. Ведь по выражению пророка Михея (V, 1) «желанный пастырь иудеев» должен явиться из Вифлеема. Согласно Ветхому завету, мессия должен происходить из дома Давидова. Матфей и Лука, воссоздавая родословную Иисуса, рассказывают, что он есть «отпрыск Давида».

Приведем еще несколько примеров миграции подобных сюжетов. По Ветхому завету нисхождение святого духа и проявление его «в особом одухотворении» было лишь достоянием людей, «отмеченных особой благодатью бога, как то царей и пророков» 38. Впоследствии, в ессейской общине дарование святого духа стало общим достоянием и совершалось оно через омовение. Потому и посвящение Иисуса, по словам евангелистов, происходило посредством крещения.

Согласно книге Бытия (I, 2) до начала творения дух божий носился над водами. Талмудисты утверждают, что сей дух «был мессия» и носился он, «как голубь, который носится над своими птенцами, не касаясь к ним» (Берешит рааба II, 5–6). Над пропастью вод во время потопа, рассказывает Бытие (VIII, 8–12), тоже порхал голубь. Так как ессеи верили в спасительную роль вод омовения, то евангелисты не упустили случая напомнить о символе голубя, который якобы явился при крещении Иисуса.

Мы привели только несколько ассоциативных легенд Ветхого и Нового заветов о мессии. Их число нетрудно увеличить. Они свидетельствуют о том, что творчество евангелистов сводилось к тому, чтобы нарисовать образ мессии таким, каким его видели ветхозаветные ясновидцы.

Итак, евангельский Иисус Христос во многом напоминает ветхозаветных божьих помазанников. Это и позволило идеологам первоначального христианства утверждать, будто жизнь Иисуса и его необычные деяния возможны были только потому, что в их пору сбывалось «реченное», т. е. предсказанное пророками Ветхого завета.

Освящая Новый завет и превращая его в божье откровение, отцы церкви III–IV вв. не могли не взять на вооружение Ветхий завет, считая и его священным писанием христиан.

Современная христианская церковь знает, конечно, о кумранских рукописях и о влиянии учения ессеев на идейные и художественные позиции авторов и редакторов евангелий, которые повлекли за собой превращение Ветхого завета в богооткровенное слово и для христиан. Но не приходится ожидать от христианских богословов, что под влиянием фактов они пересмотрят свою точку зрения. Наоборот, они и поныне рьяно защищают вымыслы и мифы евангелистов. Так, в материалах «Смешанной богословской комиссии по православно-старокатолическому диалогу» числятся и книги Ветхого завета, о которых написано, что они «отличаются большим авторитетом, который придает им искони церковь», так как они «издревле принадлежат к существующему у нее канону священного писания» 39.

В заключение несколько слов об историчности образа Иисуса Христа. За последние годы на эту тему написано много книг и статей. В свете кумранских документов некоторые библеисты и историки утверждают, будто прототипом Иисуса был «учитель справедливости» кумранитов. Возможно, что за некоторыми евангельскими персонажами действительно скрываются исторические личности. Ведь кухня богов находится не на небе, а на земле. Однако евангельский Иисус Христос — только миф, в основном построенный по мессианским образцам Ветхого завета.