Читать онлайн «Бог и мозг: Научное объяснение Бога, религиозности и духовности». Страница 36

Начиная с Уильяма Джеймса, изучавшего воздействие веселящего газа, и до Олдоса Хаксли, экспериментировавшего с диэтиламидом лизергиновой кислоты (ЛСД), ученые признавали, что некоторые растения и вещества способны вызывать ощущения, неотличимые от ощущений при определенных мистических состояниях. Станислав Гроф в своем труде «Сфера подсознания человека: наблюдения об исследованиях ЛСД» (Realms of the Human Unconscious: Observations from LSD Research) систематизировал опыт людей, получавших экспериментальные дозы ЛСД. В ходе исследований Гроф установил, что симптомы, описанные теми, кто принимал наркотик, почти полностью совпадали с симптомами, описанными теми, кто пережил мистический опыт.

Но каким образом наркотик может вызывать в нас подобные ощущения? Каким образом наркотические вещества способны вызывать ощущения, предположительно столь же сакральные и возвышенные, как духовный или трансцендентальный опыт? На какие свойства наркотических веществ это указывает? Или, что гораздо важнее, что говорят полученные результаты о духовном / трансцендентальном опыте?

Cимптомы, описанные теми, кто принимал наркотик, почти полностью совпадают с симптомами, описанными теми, кто пережил мистический опыт

В поисках ответов на эти вопросы обратимся к самим наркотическим веществам. Как нам известно, все они, в том числе психоделики, или, как их теперь называют, энтеогены, по своей молекулярной структуре всегда одинаковы[24]. Это утверждение справедливо для любого препарата. К примеру, на молекулярном уровне аспирин всегда остается аспирином, а пенициллин — пенициллином. Соответственно, то же правило следует применить ко всем энтеогенам. Другими словами, химический состав любого энтеогенного вещества — константа. Атомная структура молекулы ЛСД одинаково независима от того, где его употребляют, в Бангкоке или в Боливии, на уровне моря или на вершинах Гималаев.

То же самое с большей или меньшей уверенностью можно утверждать в отношении человеческой физиологии. Да, несмотря на определенные различия между отдельными представителями нашего вида, основа этого разнообразия — выраженная физиологическая однородность. Так как мы имеем дело с двумя константами — одно и то же вещество, одна и та же физиология, — неудивительно, что энтеогены оказывают один и тот же конкретный эффект на представителей широкого спектра культур. Таким образом, затруднение представляет единственный вопрос, а именно: почему эти вещества оказывают на нас именно такое воздействие? Почему всем им присуща явная склонность вызывать ощущения, которые мы именуем духовными/мистическими/трансцендентальными/религиозными?

Ни одно вещество не в состоянии вызвать реакцию, к которой мы не были бы предрасположены физиологически. Наркотические вещества лишь усиливают или подавляют те способности, которыми мы уже обладаем, однако новых не создают

Ни одно вещество не в состоянии вызвать реакцию, к которой мы не были бы предрасположены физиологически. Наркотические вещества лишь усиливают или подавляют те способности, которыми мы уже обладаем, однако новых не создают. К примеру, поскольку мы обладаем способностью видеть и наделены физическими органами зрения, это означает, что некое вещество вполне может либо улучшить нашу зрительную способность, либо подавить ее. Мы не обладаем физической способностью летать, и это означает, что никакое вещество не в силах улучшить или подавить нашу несуществующую способность к полетам. Итак, некое вещество может повлиять на нас лишь в той степени, в какой мы обладаем физиологическим механизмом, восприимчивым к конкретному химическому воздействию данного вещества.

Например, общее воздействие новокаина — потеря болевой чувствительности, и это означает, что у нас должны быть болевые рецепторы, деятельность которых можно подавить. Так и тот факт, что психоделикам свойственно стимулировать у представителей различных культур опыт, который мы определяем как духовный, религиозный, мистический или трансцендентальный, означает, что у нас есть некий физиологический механизм, функция которого — порождать осознанный опыт определенного вида. Если бы у нас не было такого физического механизма, никакие вещества не могли бы вызвать у нас указанный опыт. В сущности, сам факт существования целой категории веществ, то есть молекулярных комбинаций, которые могут вызвать духовный опыт, говорит в поддержку предположения, что духовное сознание по своей природе должно быть физиологическим. В этом и заключается фундамент этноботанического довода против существования как духовной реальности, так и души.

С поры, в которых природа противопоставляется воспитанию, почти так же стары, как сама наука психология: является ли поведение человека заученным или внутренне присущим ему? Если строгие бихевиористы считают наше окружение фактором, определяющим все наши действия и лежащим в их основе, то специалисты по генетике поведения усматривают в этих действиях влияние наших генов. Бесспорно, человека как один из видов животных сформировало сочетание двух взаимодействующих сил, однако чем больше мы узнаем о генетике и нейрофизиологии, тем лучше понимаем, насколько велико на самом деле влияние наших генов на наше восприятие, когнитивную деятельность, поведение и эмоции.

Предполагается, что из приблизительно 100 тысяч генов[25] человеческого организма «к функциям мозга имеют отношение 50–70 тысяч»{77}. Это количество свидетельствует о ключевой роли, которую геном человека играет в нашем нейрофизиологическом облике. Более того, «при рождении мозг ребенка содержит 100 миллиардов нейронов, то есть нервных клеток в нем примерно столько же, как звезд в галактике Млечный Путь»{78}. Между примерно 100 миллиардами нейронов, с которыми мы рождаемся, «уже существует более 50 триллионов связей (синапсов)»{79}. Все эти цифры говорят о следующем: еще до того, как у нас появляется шанс попасть под влияние окружающей обстановки, более 50 триллионов связей уже имеются в нашем мозге, и они неизбежно играют важную роль в нашем психологическом, эмоциональном, поведенческом и интеллектуальном развитии. Собственно говоря, наши гены оказывают настолько решающее влияние на поведение человека, что «ученые в настоящее время считают, что гены определяют около 50 % индивидуальных особенностей ребенка»{80}. Несмотря на то, что опыт является главным архитектором человеческого поведения, его фундамент, по-видимому, закладывают все-таки гены.

Разве невозможно с учетом всего вышеизложенного предположить, что наши гены играют определяющую роль в духовном и/или религиозном развитии? Согласно недавним исследованиям в области генетики, они действительно играют свою роль, причем немаловажную.

Два наиболее эффективных метода, которыми в настоящее время пользуется наука, изучая влияние генов на поведение, — «близнецовый» метод и метод исследования приемных детей. На примере приемных детей ученые наблюдают за поведенческими различиями и сходствами между генетически родственными индивидами, воспитанными порознь. Но еще эффективнее оказывается сравнение результатов исследований разнояйцевых (двухъяйцевых, или дизиготных) близнецов, растущих в приемных семьях, с результатами исследований однояйцевых (монозиготных) близнецов.

Представим себе, к примеру, что среди тысячи групп дизиготных близнецов, разлученных при рождении и воспитанных порознь, у пятидесяти групп были выявлены схожие музыкальные способности и вкусы. Теперь представим, что среди тысячи групп монозиготных близнецов, также разлученных при рождении и воспитанных порознь, схожие музыкальные способности и вкусы обнаружились с возрастом у четырехсот групп. Эти результаты указывают, что гены скорее всего играют заметную роль в определении музыкальных способностей и вкусов. «Как правило, более выраженное сходство конкретной характеристики у монозиготных близнецов, в отличие от дизиготных, считается свидетельством генетического вклада в этиологию этой характеристики»{81}.

Сравнивая и противопоставляя обширный спектр конкретных примеров религиозного поведения у «84 групп однояйцевых и неоднояйцевых близнецов, воспитанных вместе, и 821 группы близнецов, выросших вместе, Уоллер и его коллеги (1990 г.) пришли к выводу, что на религиозные взгляды и интересы оказывают влияние генетические особенности»{82}.