Читать онлайн «Новая психология». Страница 37

Эти эксперименты выглядят по-детски простыми. Остается только удивляться, почему никто не подумал о них раньше. Будучи простыми, тем не менее, эти эксперименты достойны самого тщательного изучения. Все экспериментальные работы, проведенные на заданную тему, следовали модели, предложенной итальянским философом. Результаты его экспериментов были теми же самыми, независимо от природы материалов, которые он использовал. Не чудесно ли предположение Реди о том, что и в других случаях кажущегося зарождения жизни из мертвой материи, подлинное объяснение — это попадание живых микроорганизмов в мертвую материю извне. Таким образом, гипотеза о том, что живая материя появляется в результате действия ранее существовавшей живой материи, принимает определенную форму и получает право на существование.

Постоянным характером обладают не конкретные живые формы, но процесс, за счет которого и образуется космос. Формы имеют преходящий характер. Что касается животного мира, одна из самых характерных особенностей этого космического процесса — борьба за существование, соревнование всех со всеми. Результатом этой борьбы является отбор — то есть, выживание форм, наиболее приспособленных к условиям конкретного момента. Они выходят из борьбы победителями. Выживая, они доказывают свою приспособленность для выживания.

Несмотря на разнообразие, которое может присутствовать в организации, в жизни разума должны проявиться качества абсолютного единства. Несомненно, законы мышления остаются теми же самыми во всей Вселенной.

Мы можем продемонстрировать непрерывную шкалу постепенного физического развития органа мысли, от самого низшего животного до самого высшего человека. То же самое можно сказать о развитии психических и ментальных качеств. Ни морфология, ни химия, ни иная дисциплина не выявила существенного различия между мозгом людей и мозгом животных. Какими бы значительными ни были различия, они, в сущности, представляют собой разницу в степени. Этим объясняется неудача всех попыток ученых, даже в наше время, открыть характеристики или отличия, позволяющие человеку претендовать на особое место или особую классификацию в естественной истории.

Вот фрагмент выступления Уильяма Макдугла, профессора психологии из Гарварда, которое он произнес на заседании Британской ассоциации содействия прогрессу науки в Торонто:

«Тридцать или сорок лет тому назад, когда я только начал заниматься наукой, требовалось значительное моральное мужество, чтобы настаивать на том, что природа человека служит определенной цели. В то время, грандиозная волна научного материализма только что миновала свою высшую точку. Это были дни Спенсера и Гексли, Клиффорда и Тиндейла, Ланга и Вейсмана, Верворма и Бейна. Ученые описывали нам мир и все живое как одну громадную и детерминированную механическую систему. Казалось, что у человека лишь два выбора. С одной стороны — наука и универсальный механизм, с другой — гуманизм, религия, мистицизм и суеверия».

«Однако, наши представления изменились. Вселенная, которая прежде представлялась сферой чистой механики, с вечными и твердыми атомами и универсальным эластичным эфиром, сейчас представляется нам неразберихой и путаницей различных явлений, которые изменяются и исчезают, подобно фигурам в калейдоскопе. Атомы в прежнем понимании исчезли, мы свели материю к энергии. И ни один человек не может сказать, что представляет собой энергия, помимо того, что она дает возможность изменения и дальнейшей эволюции».

«В сфере психологии, механическая уверенность девятнадцатого столетия уходит, по мере того, как мы все полнее осознаем сложность живого организма и его способность к компенсации, саморегуляции, воспроизведению и ремонту».

«В сфере общей биологии, мы видим банкротство механического неодарвинизма перед лицом проблем эволюции, происхождения вариаций и мутаций, доминирования разума на позднейших стадиях эволюционного процесса, а также указания на целенаправленность развития жизни даже в низших формах. Виды обладают чудесной стойкостью в сочетании с пластичностью, преобладающей в сфере жизни, естественный аналог которой — целеустремленность решительной личности».

Сэр Оливер Лодж говорит, что из всех ученых, только физики занимались изучением эфира. Его игнорировали химики, о нем никогда не задумывались физиологи или биологи. Тем не менее, эфир представляет собой реальность нашей Вселенной. Он может иметь свои химические и биологические функции, помимо тех функций, которые известны физикам. Мы знаем о взаимодействии эфира с такими явлениями, как свет, электричество и магнетизм. Мы начинаем видеть его связь с эластичностью, сцеплением и гравитацией. Мы постепенно осознаем, что значительная часть энергии во Вселенной (и, несомненно, вся потенциальная энергия) принадлежат ему, а вовсе не материи. Материя атомов — это одно, эфир — другое. Они могут быть связаны, и связующим звеном выступает электричество. Но если мы когда-либо объединим их и начнем рассматривать как различные проявления одной и той же сущности, нет никаких сомнений в том, что является более фундаментальным. Эфир является фундаментальным. Возможно, что электрические заряды состоят из модификаций эфира.

Возможно, биологи в целом чувствуют враждебность и отвращение к самим фактам потому, что они не понимают, о чем идет речь. К чести профессора Ричета, он готов принять факты, несмотря на свое отвращение. Но мне кажется, что в его настойчивом утверждении, что реальна только материя, видно непонимание всей сложности мира. Строго говоря, оставаясь на уровне материального мира, мы ничего не сможем понять в полной мере. Концентрируясь на материи, мы устраняем из наших мыслей значительную часть Вселенной. Помимо материи, во Вселенной есть множество вещей. В ней есть магнетизм и электричество, свет и эфир, жизнь и мысль. В ней есть разум, сознание, память, персональность и характер. Все перечисленное выше не является материальным. Тем не менее, эти вещи обрели реальность в материальном мире через удивительный биологический процесс воплощения.

Вот что пишет Альберт Эдуард Виггам:

«В наше время, мы наткнулись на Бога в его мастерской — в электроне атома, клетке микроорганизма, в живой протоплазме. Посмотрев на свою мастерскую, механик воскликнул: «Все это — механизмы». «За всем этим стоит дыхание Бога», — сказал спиритуалист. Первый нашел Вселенную, которая работает. Второй нашел Вселенную, в которой есть смысл. Один нашел инструменты, другой — Деятеля. Но как механик, так и виталист, как материалист, так и спиритуалист, согласны с тем, что сотрудничество с естественным законом — это воля Божья. Только она есть источник органической морали. Только она обеспечивает прогресс».

Я не знаю, какая именно философия является истинной. Но я знаю, что к истине нас может привести лишь философская мысль, освобожденная от оков. И я выступаю за важность и влияние истины, чтобы она могла в наше время возвысить всех людей.

Но если я доверюсь моей скромной интерпретации слов профессора Джона Дьюи, я могу сделать вывод, что наука и критический метод, которые пришли в мир вместе с новой философией, имеют большую важность для науки государственного управления.

Во-первых, философия изменила подход к теории знания и природе познавательного процесса в разуме. Свой вклад в это внесла биология. В прошлом господствовало мнение, что знание созидается на основе независимых чувств, то есть, что чувства представляют собой врата к знанию. Биология предложила новый подход, согласно которому знание представляет собой реакцию живого организма на его окружение. Таким образом, знание становится активным и действующим переживание организма, который выполняет богатые возможности внутренне присущей структуры. Не вдаваясь в технический жаргон, можно сказать, что эмпирический подход не оставляет камня на камне от былого рационализма.

Во-вторых, изменившийся подход к природе знания также изменил наш подход к природе истины и наше понимание того, что есть истина. Мы приходим к выводу, что истина и способ обретения знания взаимосвязаны. Древняя идея о том, что где-то в небесах существует сфера неизменной истины, сменилась концепцией истины как живой и действующей реальности. Таким образом, старая битва между реальным и идеальным, субъектом и объектом, опытом и рассудком, феноменом и ноуменом, выглядит крайне устарелой. Она, как легко убедиться, не приводит ни к каким практическим последствиям.

В первую очередь, общество страдает не от несбалансированного бюджета и нарушения соглашений, а от неправильных ментальных процессов. Многие из этих процессов стали социальными институтами, которые, по утверждению Матрина, есть просто стереотипные социальные привычки. Характер мышления людей приводит к возникновению правильных или неправильных, мудрых или же неразумных социальных институтов. Некоторые из этих институтов имеют вековую давность. Они служат препятствием на пути внутренней жизни, мешая ей расширяться и удовлетворять все новые потребности, дышать свежей атмосферой духовного утра, которым наука готова осветить мир. Эти ментальные привычки не называются злыми, потому что они лежат далеко за пределами того, что принято считать злом. Эти привычки не увидишь в качестве заголовков газет. Коллегии юристов не рассматривают их как причину социального раздора, поскольку коллегии юристов находятся в плену той же сети привычек. Но до тех пор, пока мы не обратим на них внимание и не исправим их, общество никогда не станет разумным. И до тех пор, пока общество не станет разумным, оно никогда не станет счастливым и свободным.