Читать онлайн «Философия психологии. Новая методология». Страница 74

Поэтому так важно строгое понимание реальности как того, что выделено познанием из сущего, причем это определение достаточно полно отражает и суть условия пластности, поскольку речь идет не о неких предметных фактах, ныне принадлежащих реальности, а о всем том охвате, который осуществляет данный способ существования нашего познания (в этом, кстати, мы видим частное проявление функционирования нового языка).

Во всей красе в системе отношений сущего и реальности представлен принцип неотграниченности. Нет никакой границы между сущим и реальностью, некий существующий «водораздел» можно сравнить лишь с клеточной мембраной и постоянным взаимообменом ионами, молекулами того или иного вещества. Реальность, подобно океанской волне, непрерывно наступает на сущее и творит себя. Единственную оговорку надо сделать относительно качественного состояния того, что было в сущем и стало теперь в реальности. Как вы думаете, насколько тождественно бывшее в сущем и ставшее в реальности? Подсказка в слове – «ставшее». В реальности мы сталкиваемся с состояниями, которых нет в сущем, но то, что в реальности, – это то же самое, что и в сущем, – в этом нет сомнений, полено до и после сожжения – это полено. Конечно, ставшее значительно изменяется по сравнению с «бывшим», как луч, преломленный в призме, значительно изменяет свою траекторию, но остается все тем же лучом, и каждый из нас это знает, даже если он, этот луч, направлен теперь в обратную сторону.

Информация, дошедшая до нас и бывшая перед этим в сущем, несет на себе отпечаток особенностей нашего познания, подобно тому как кванты энергии видимого спектра переходят в сетчатке глаза в энергию химических веществ и далее в систему клеточных взаимодействий, прежде чем стать неким образом, «воспринимаемым глазом», но пострадала ли от этого собственно информация? Та, что была в видимом спектре, – нет, хотя и стала совершенно иной в смысле репрезентации (впрочем, этот вопрос мы уже затрагивали в соответствующем разделе). То, что мы не увидели глазом энергию иных длин волн, – не страшно, поскольку глаз вооружаем, причем в этом случае пассаж информации на носителях еще более выражен, но это не должно нас огорчать, ведь ничто не может изменить суть информации, а ее облик – это дело наносное.

Теперь возникает вопрос о том, откуда мы черпаем эту реальность. Понятно, что не из абсолютной возможности непосредственно, а принцип третьего подсказывает, что, коли есть третье, есть и результат отношений у каждой из сторон, участвовавших в его рождении. Реальность для нас конкретна – это то, часть чего мы выделяем из сущего познанием, а это предполагает, что она является тем, из чего можно выделить, то есть она вещественна. Вспоминая все наши гносеологические и методологические построения, мы приходим к выводу, что результатом отношения сущего и человека со стороны сущего является возможность этих вещей, овеществленных в реальности. Значит, мы имеем полное право сказать, что место пребывания этих возможностей – «бытие», которое очень похоже на сущее, являясь вместе с тем результатом отношений с человеком, – отсюда мы определяем его как «все, что есть».

Поэтому понятно, что бытие в отличие от реальности одинаково что для европейца, что для нынешнего жителя низовий Амазонки. Но сказать, что реальность этого мира у них одна и та же, – никак нельзя. Реальность – это и иной язык, и иные традиции, и религия, это иные оценки событий и явлений, это иной вкус и иное общественное устройство, подчас даже климатическая зона, всего не перечислить. Все в той или иной степени влияет на наше познание, а это и формирует реальность. И если сослаться сейчас на наш пример с шахматами, то «сфера игры» – это аналог бытия, а вот уже сами по себе шахматы, их правила, терминология – это уже реальность.

Реальность интересно чувствуется, и в языке находятся прекрасно характеризующие ее эпитеты: «реальность и инореальность творчества», «реализм в высшей степени», «тонко чувствующий реальность» и проч. Причем мы все очень чувствительны к реальности; попадая за одни сутки с морозов заснеженной Сибири на солнечный берег Канарских островов, среди зеленой листвы и теплого моря всякий из нас «почувствует» «иную реальность». Не то же ли чувство испытываешь, входя в святая святых египетских пирамид? А не изменяется ли реальность в доброжелательном присутствии гениального человека? Изменяется. Изменяется мышление, видение, все это сопровождается иночувствованием, мы по-иному воспринимаем информацию бытия, хотя бытие все то же. Мы не можем постичь реальности инков, африканских туземцев и в определенном смысле зэков, но то, что эта реальность совсем иная при сохранности единого для всех бытия, – нам очевидно. Реальность поэтому можно в определенном смысле истолковать как этнологическую сферу существования индивида.

И вот мы приближаемся к святая святых – индивидуальной реальности каждого из нас, нашей собственной неприкосновенной, взлелеянной нами – «нашей реальности». Спросите ради интереса у своих знакомых, что они представят, если вы просто (вне контекста) произнесете слово «стол». Из опыта: вы услышите все что угодно, и почти никогда не будет повторения, например: «большой деревенский бревенчатый стол, который я в жизни никогда не видел, но именно он возникает в моем воображении», «а я вижу стол на своей кухне – пластиковый с тонкими ножками», «а я большой письменный стол с зеленым сукном и зеленой лампой»… И все это относительно такого простого предмета, как «стол», а что, если попросить поведать нам индивидуальное восприятие «любви», «привязанности», «ответственности»? Язык быстро проявляет свою семантическую слабость и парализует общение. Но вместе с тем это не просто воображение, это индивидуальная реальность, в которой мы, собственно, и существуем. И когда мы говорим друг с другом, используя одни и те же знаки, мы наивно полагаем, что «говорим об одних вещах», но поверьте, подобное – взаимопонимание – случается крайне редко.

Теперь, наверное, понятно, почему мы называем эту реальность именно «индивидуальной», а, например, не «личностной» реальностью. Она глубоко пронизана нашей индивидуальностью и, постепенно естественно переливаясь, переходит в само наше «глубокое Я». Фактически мы представляем собой эту индивидуальную реальность, это наш результат наших отношений с миром (с сущим), и это мы сами. И, говоря о реальности, бытии и сущем, мы подчас больше толчем воду в ступе, поскольку ничего из этого не может быть отражено нами в языковых формах непосредственно, ценность этих формулировок лишь в организации общности.

Итак, что мы имеем? Мы имеем онтологию со сложным и причудливым строением. Если для удобства воспользоваться термином «информационный поток», вся эта система будет выглядеть следующим образом: перед каждым из нас есть целый набор призм, а за самой дальней из них – бесконечное, самое что ни на есть единое сущее. Информационный поток из этого сущего, подобно лучу света, преломляется в первой на его пути призме и изменяется (неизменной остается его суть, а направление, «консистенция» и прочее могут измениться), то, что мы имеем после этого, – это бытие (все, что есть). Следующее преломление в следующей призме создает реальность (третье в отношении нас и сущего – из чего мы непосредственно выделяем только то, что доступно способу познания этологической системы), и, наконец, самая близко к нам расположенная призма, преломляя «информационный поток», выводит его в нашу собственную индивидуальную реальность.

Теперь мы имеем возможность рассмотреть онтологию в гносеологическом ключе, что позволит нам четко дифференцировать существующие формы научного познания. Познающий входит в отношение с познаваемым (сущим).

Начнем с третьего, с реальности. Реальность наполнена вещами – остановленные способом существования процессы стали состоянием. Познавая их, мы осуществляем, насколько это возможно, частное научное познание, где каждая вещь представляется нам в виде некой определенной совершенно самостоятельной индивидуальности. Системность же этой индивидуальности организована поначалу одним-единственным отношением – с познающим.

Уже в нем, в познающем, результат этого познания будет наделен знаком, включен в семантические, миологические и прочие системы – все это обоснует индивидуальную реальность. Там, где знаки, там всегда логика (как способ существования знаков), она-то и обоснует здесь закрыто-системное познание, выделяя закономерности через опредмечивание отношений между знаками.

И, наконец, бытие… Там, где живут процессы, где соседствуют возможности вещей и тенденции возможности, там, где царствуют неовеществленные еще принципы, – в бытии – рождается открытое системное познание.