Читать онлайн «Революция, которую мы ждали». Страница 11

Я думаю, что современной молодежи предстоит строить новый мир, и строить его надо будет, беря за основу мир индивидуальный — сознание, обращая внимание на воспитание детей, на образование, на способы и культуру увеличения осознанности. В западном обществе не уделялось должного внимания развитию сознания: теперь уже можно заметить, насколько опасно забывать о сознании и, более того, о заговоре против сознания: в нынешней войне систем верхам невыгодно, чтобы мы слишком многое осознавали.

В предыдущей главе я остановился на нескольких интерпретациях фундаментальных причин страданий и проанализировал их. Далее постепенно наметился гипотетический перечень выводов, что надлежит нам делать, на основании рассмотренных точек зрения по данной проблематике. Или, другими словами, рецепт, который я могу прописать человечеству, изучив всеобщую историю болезни. Вот он: мудрость в противоположность слепоте; покой, или внутренняя тишина, как средство от чрезмерного беспокойства изворотливого мозга, движимого желаниями и чувствами притяжения и отталкивания; эмпатическая любовь, или солидарность, — в утешение нам от бесконечных страданий из-за нехватки любви, а также из-за конфликтов нашего эгоистичного общества; служение для осознания своей внутренней пустоты и для поисков смысла жизни; доверие течению жизни, как и здоровым влечениям, для исцеления осложнений, вызванных нашей репрессивной культурой; самопознание во избавление от различных фантомов и иррациональных идей; внимание к настоящему моменту как необходимое условие самопознания; и углубление чувства настоящего момента для установления контакта с фундаментальной сущностью, лежащей за пределами невротических потребностей.

С первого взгляда может показаться, что список всех этих способов избавления от страданий — не только на индивидуальном, но и на коллективном уровне — слишком идеалистичен, возможно, отдает утопией или мудрствованием, принимая во внимание дистанцию между обычным способом существования человека и теми внутренними состояниями, которые я перечислил. И та глубокая пропасть, которая лежит между реальным на сегодня состоянием и желаемым, есть не что иное, как показатель крайней внутренней бедности мира, той непризнанной духовной нищеты, которая усиливает и без того заметную нужду материальную.

И то, что огромное число людей пребывает за чертой бедности, не имея достаточно пищи и воды для питья или крыши над головой и огня, чтобы согреться, имеет на самом деле серьезные последствия, такие как болезни, смерть, насилие, всевозможные отклонения, преступность и алчность, — и мы забываем порой об оскудении внутреннего мира тех, кто вынужден заботиться ежедневно о хлебе насущном и не имеет свободного времени думать о более эфемерных вещах. Нам даже начинает казаться, что такие нематериальные ценности, как качество жизни, являются несущественными.

Но неужели мы живем в этом мире только для того, чтобы есть, пить и продолжать род? Или человеческое существование имеет цель, которую мы потеряли в своем коллективном невежестве? Я не хочу никого обвинять, но мне кажется, что практически всё человечество живет бессмысленной жизнью; и к массовым самоубийствам это не ведет только потому, что большая часть населения не осознаёт своей неосознанности, напоминая роботов, так что не задаётся вопросом: «Чего я в самом деле хочу от своей жизни?»

Мне также кажется, что внутренняя бедность, как массовая эпидемия, не различает имущих и неимущих, а затрагивает всех. Она наблюдается и у богатых, и у бедных, и между прочим, такие ценностные качества, как щедрость или преданность, встречаются чаще у тех, кого угнетают, чем у тех, кто является угнетателем или примыкает к этому классу и, соответственно, больше подвержен жадности, может быть, даже не отдавая себе в этом отчета. Осознанность, как и неосознанность, столь же заразна.

В научно-фантастической литературе или современных молодежных комиксах часто выводится образ героя, противостоящего силам зла, наделённым высоким интеллектом. Аналогичным образом нам кажется очень умным системное незнание, в котором мы живем. Иными словами, если считать, что, как в мифах, в мире происходит борьба между силами света и тьмы, нельзя недооценивать тот факт, что силы тьмы обладают намного большим интеллектом, чем люди, живущие в нашем обществе.

Давайте рассмотрим, не вникая в детали, ситуацию в современном мире. Большинство из нас приходит в мир с соблюдением стандарта и технологий родовспоможения, часто путем кесарева сечения. Даже в таких относительно бедных странах, как Бразилия, сорок три процента детей сейчас рождаются путем кесарева сечения в государственной медицине (и семьдесят процентов в частных клиниках), несмотря на то, что это необходимо менее чем в одном проценте случаев. Ещё несколько десятилетий назад, когда я был ещё студентом и обучался медицине, процесс рождения детей сопровождали акушерки — женщины, с незапамятных времен помогавшие при родах и справлявшиеся с этим лучше, чем гинекологи (их привлекали только в случае, если было необходимо хирургическое вмешательство). Однако всего за несколько десятилетий интересы хирургов одержали победу над простыми, но эффективными навыками акушерок, которых сегодня по закону допускают, только если они обучались (а скорее, натаскивались) в школах медицинских сестер.

Не странно ли, что сегодня женщина не может родить так, как ей хочется? Не является ли то, что медицинская служба насаждает свои привычки и мнения по поводу родов, вмешательством в жизнь и тело будущей матери? Чем больше мы изучаем человеческий разум, тем больше понимаем вред, наносимый «технологическими родами»: врачебное вмешательство изменяет природный ритм родов, кроме того, медики вливают в кровь матери и ребёнка искусственные субстанции, слишком быстро перерезают пуповину, «хлопают» по спине новорожденного, вызывая таким образом микрогематомы, которые могут вызывать его смерть (причину которой до недавнего времени считали неизвестной), и разлучают ребёнка и мать, как будто это два независимых объекта.

Разницу между психикой новорожденного в нашей культуре и африканской может проиллюстрировать тот факт, что первый известный человеческий инстинкт — улыбнуться лицу матери — у младенцев во всем цивилизованном мире наблюдается на третий день, а у детей отсталых африканских племен — сразу же после родов, потому что сознание этих малышей никогда не помрачалось анестезией и из поколение в поколение не прерывалось психическое единство с матерью.

Последнее время в мире появилось альтернативное движение за естественные роды, его приверженцы приводят различные доводы, агитируя примкнуть к ним ради блага новорожденных. Но есть аргументы и помимо благополучия детей: соглашаясь воспользоваться услугами официальной медицины, не помогаем ли мы болезни общества, ведь тем самым мы поддерживаем власть, отнявшую у всех поголовно женщин право родить свободно? Похоже, что система деспотично навязывает нам свои технологии родовспоможения, чтобы мы доверяли больше искусственному, чем природному. Мы все рождались несчастными и плачущими, — наверное, протискиваясь через родовые пути, мы опасались умереть, а на свет выходили уже ослабленными настолько, что последующие удары жизни всякий раз косвенно напоминали нам об этом ужасном изначальном опыте.

Мы могли бы рассматривать это как результат общей бесчувственности, но не напоминает ли это ещё и то, что дух системы имеет свой демонический интеллект? Мне кажется, что в древности, говоря о дьяволе, подразумевали феномен похожей природы: интеллект, не принадлежащий ни одному конкретному человеку, но распространяющийся на всё.

Я привел только один пример, но, похоже, интеллект системы уже и дальше всё предусмотрел: после технологических родов нас ждет патриархальное воспитание с присущей ему строгостью культуры, не верящей в природные импульсы, а потом нас посылают в школу, где заставляют окончательно отказаться от природной спонтанности и собственных предпочтений, чтобы освоиться с системой подавления и принять идеи, передаваемые учителями. О дальнейшем позаботятся наши начальники, создавая чуждый отзывчивости дух корпорации, а заодно телевидение, в которое вкладываются огромные суммы для того, чтобы мы с его экранов видели достаточно отфильтрованную действительность. Как будто бы мир решил подменить настоящую жизнь иллюзорной, созданной ровно для того, чтобы выжимать и обеднять всё природное, предположительно получая с этого какую-то выгоду, только происходит всё ровно наоборот: ценности превращаются в имущество, и внутреннее богатство, которое должно быть нормальным достоянием живых существ, превращается в искусственную внутреннюю бедность, прикрытую вещной оболочкой, до такой степени крепкой, что даже у бедных в этом мире не остается лучшего выбора, чем потребительство. Потому что дорога к истинному богатству, как и само внутреннее богатство, потерялась, стала невидимой.