Читать онлайн «История психологии». Страница 12

Начиная с эпохи Возрождения, коллекционирование было модным, хотя подчас эксцентричным, увлечением богатых людей. Путешественники любовались сооружениями исчезнувшей Римской цивилизации; многие образованные люди мечтали о посещении Греции. В начале XIX в. некоторые из них действительно выезжали туда, по возвращении домой привозя с собой памятники материальной культуры эллинов, являвшие для этих путешественников эстетический идеал (как это сделал, например, лорд Элджин, привезший в Лондон фриз с Парфенона). Каменные стелы, курганы, легенды и саги Северной Европы стали излюбленными темами, приковавшими к себе воображение романтиков. Экспедиция французских ученых в Египет при Наполеоне, походы русских в Центральную Азию, общеевропейский интерес к Ближнему Востоку принесли с собой очевидные свидетельства существования древних цивилизаций за пределами Греции и Рима. В 1820-е гг. были расшифрованы египетские иероглифы, и это тем более усилило интерес к древнему миру.

Граница, отделявшая профессионалов от любителей, ученых от местных знатоков-коллекционеров, в археологии была особенно расплывчатой. Это хорошо видно на примере французского коллекционера Жака Буше де Перта (Jacques Boucher de Perthes, 1788–1868). В 1840-е гг. Буше, прибегнув к помощи рабочих и обещав им денежную награду, обнаружил среди галечных отложений реки Соммы (в г. Аббевилль на севере Франции) кремни, обработанные рукой человека. Подобные находки делались и раньше, но Буше впервые отметил точную глубину залегания кремневых изделий, что позволило сделать выводы как об их огромной древности, так и о последовательности сменявших друг друга типов изделий. Люди, занимавшие более высокое положение в науке и в обществе, поначалу скептически отнеслись к находкам Буше, но уже в течение следующего десятилетия они сами подтвердили местоположение обработанных кремней и выявили много других сходных фактов.

В других краях местные любители также нанимали рабочих для проведения раскопок, и обнаруженные ими данные оказались несовместимыми с авторитетом Библии. В Англии решающим шагом стали раскопки пещеры в Бриксхэме (Девон) в 1858 г. Проводившиеся под тщательным надзором специалистов работы позволили обнаружить изготовленные рукой человека изделия, залегавшие вместе с останками вымерших животных: покрытые резьбой рога, обработанные камни и кости саблезубого тигра. Фактов, свидетельствующих о точном возрасте доисторического человека, было мало, однако найденное в галечных отложениях позволяло предположить: древний человек жил в этих местах десятки тысяч лет назад, а возможно, как полагали некоторые, и значительно раньше. В написанном в 1859 г. отчете, излагавшем общие результаты раскопок в Аббевилле и Бриксхэме и предназначенном для Лондонского общества любителей древностей, говорилось, что «данная часть земного шара была заселена человеком в древнейший период, удаленный от нас более всех тех эпох, следы которых до сих пор были обнаружены» [цит. по: 155, с. 74]. Это, в свою очередь, породило интерес к исследованиям, проведенным еще в 1810-е гг. Датским национальным музеем древностей и его куратором Кристианом Томсеном (Christian J.Thomsen, 1788–1865). В них систематизировались данные, полученные при раскопках напластований хозяйственных отбросов в древних поселениях Дании. Появление в 1849 г. английского перевода книги Ворсо «Древности Дании» («Danmarks oldtid oplyst ved Oldsager og Grauhoie», 1842) заставило многих поверить, что ход развития доисторического человека, как правило, включал три последовательные стадии. Йенс Ворсо (Jens J.A.Worsaae, 1821–1885) был учеником Томсена; следуя историческим воззрениям своего учителя, он описал три доисторические эпохи, назвав их каменным, бронзовым и железным веком. От доисторической Европы, сделали вывод ученые, остались следы использовавшихся технологий, и эти следы отражают прогрессивное развитие.

Это далекое прошлое получило у английских авторов название предыстории, и термин этот позволял ухватить суть новой концепции происхождения человека. Очень важно, что доказательства существования древнего человека были найдены в Европе, ведь это заставляло европейцев согласиться с тем, что дикарь, примитивный «другой» может быть не только представителем далеких экзотических племен, но и их собственным предком. Мы тоже, поняли европейцы, были когда-то первобытными людьми. Тем самым распространилось мнение о том, что цивилизованные (в настоящее время) европейские народы через своих предков связаны с первобытной природой и первобытным разумом. В самом деле, слово «первобытный» стало общеупотребительным: «первобытный человек» соединил в себе образы дикаря, описанного европейскими путешественниками, и доисторического человека Европы, открытого археологами. Его стали представлять как исторически реального предка, который до сих пор в известной степени находится внутри цивилизованного человека. Эта мысль впоследствии породила важное направление в рамках психологического знания. Возникла еще одна современная наука — антропология, соединившая знания о дикарях, которые были накоплены европейцами в ходе контактов с другими народами, с идеей первобытности как отличительного признака доисторического человека. Вместе с эволюционной теорией Дарвина и археологией антропология смогла создать убедительное историческое повествование о поступательном развитии жизни — от примитивных форм к цивилизованному человеческому обществу.

Тогда же, в 1850-е гг., собирателям древностей удалось обнаружить в меловой пещере в долине реки Неандер (близ Дюссельдорфа, Германия), а также в галечных отложениях реки Маас в Бельгии скелетные останки человека, которые, подобно найденным ранее кремневым изделиям, отличались огромной древностью. Люди, которым принадлежали эти останки, были названы неандертальцами, и это был первый ископаемый человек, ставший известным науке. Аналогичные находки были сделаны позднее в г. Энджис. Но о «недостающем звене» — непосредственном предке Homo sapiens — данных не было. Претендент на эту роль появился лишь в 1890-е гг., когда одному исследователю удалось описать так называемого «яванского человека» (Pithecanthropus). (То, что «яванского человека» следует считать «недостающим звеном», позднее также подвергалось сомнению.) В одном отношении неандерталец был абсолютно поразителен. Емкость черепа, а значит, размеры мозга у него были сравнимы с теми же показателями у современного человека. Это было настоящей загадкой: согласно господствовавшему мнению, емкость черепа была мерой умственных способностей. Поэтому полученные данные свидетельствовали о том, что этот древнейший человек должен был обладать не меньшими способностями, чем современный профессор. Загадка стала еще менее разрешимой после того, как в 1868 г. в департаменте Дордонь во Франции были найдены древние костные останки, явно принадлежавшие человеку современного типа. Согласно заключению ведущих французских анатомов Поля Брока (Paul Р. Вгоса, 1824–1880) и Армана де Катрфажа (Armand de Quatrefages, 1810–1892), высокие люди с тонкими чертами лица жили на этом месте и в доисторические времена. Неслучайно в широко известном обзоре по анатомии обезьян и человека (как древнего, так и современного) под названием «Свидетельства о месте человека в природе» (1863) Томас Генри Гекели (Thomas Henry Huxley, 1825–1895) отметил: корни человечества уходят в намного более давнее прошлое, чем думали до сих пор.

Знания о древних людях, а также о прошлом культуры и цивилизации были тесно связаны с представлениями о различиях между отдельными людьми и их группами. Одним из самых важных убеждений эпохи Просвещения было убеждение в универсальности человеческой природы. В то же время европейцы ясно отдавали себе отчет в существовании различий между мужчинами и женщинами, цивилизованными людьми и дикарями, детьми и взрослыми, землевладельцами и крепостными и т. д. Причины многообразия авторы XVIII в. связывали главным образом с различиями в опыте и физических условиях жизни. Общность человеческой природы подчеркивалась — если не на практике, то хотя бы в теории — и христианством; и здесь религиозные и светские авторы находили общий язык. Локк описал, как знание отдельной личности формируется из опыта, а Монтескьё — как социальный опыт определяет политическое и юридическое устройство различных обществ. В то же время существовал и большой интерес к различиям: так, Дидро с большим удовольствием писал о таитянах — правда, не настоящих, а выдуманных. Он хотел доказать, что, предаваясь свободной любви, эти люди были счастливее, чем европейцы, которым из-за узости взглядов приходилось подавлять свои желания. В целом для авторов XVIII в. было характерно рассматривать различия не как фундаментальную данность, а как нечто, требующее объяснения. В противоположность этому для многих авторов XIX–XX вв. различия как раз и были основополагающей данностью и отправной точкой в объяснении социальной жизни.