Читать онлайн «Психология личности». Страница 13

Идиографические репрезентации Я и социальные знания

Некоторые исследователи, отказавшись от поиска номотетических параметров, с помощью которых можно было бы сравнить когнитивные системы людей, анализируют личные и социальные знания на уровне отдельного случая. Базу данных для анализа взаимосвязей между представлениями человека (см. Cantor & Kihlstrom, 1987; Singer & Salovey, 1991) образуют нарративы с возможностью свободных ответов испытуемых (Horowitz, 1991a), а также рейтинги множества идиографически значимых объектов (Kelly, 1955; Kihlstrom, & Cunnungham, 1991). Для выявления паттерна взаимосвязей в системе представлений индивида используются многомерные статистические методы, такие как кластерный анализ (Tunis, Fridhandler, & Horiwitz, 1990) или многомерное шкалирование (Merluzzi, 1991). Интересная особенность этих методов состоит в том, что человек, делая рейтинговую оценку, может не осознавать эти паттерны, пока они не будут выявлены с помощью многомерных методов. Исследования свидетельствуют о том, что репрезентации, получаемые при использовании разных источников данных, например спонтанных описаний и более структурированных методик, в основном совпадают (Hart, Sinson, Field, Ewert, & Horowitz, 1995), что подтверждает надежность многомерных идиографических методов.

Психические репрезентации Я неизбежно связаны с репрезентациями лиц, с которыми человек встречается в повседневной жизни. Репрезентации «Я с другими» играют важную роль в обеспечении внутриличностной согласованности и вариабельности личностного функционирования (Ogilvie & Ashmore, 1991; Ogilvie, Fleming, & Pennell, 1998; Rosenberg, 1988). Для изучения этого процесса исследователи анализируют представления людей о личных качествах, которые они проявляют во взаимодействии со значимыми в их жизни людьми. Тунис и соавторы (Tunis et al., 1990), к примеру, использовали иерархический кластерный анализ и обнаружили значительное совпадение в представлениях женщин о себе в разных контекстах с участием разных людей (мужа, отца, терапевта и т. д.).

Один из перспективных методов репрезентации содержания системы представлений индивида — процедура HICLAS (De Boeck & Rosenberg, 1988). Это процедура иерархической классификации (hierarchical classification — отсюда и название), при которой выделяются подгруппы или «семейства» репрезентаций «Я с другими». Например, при использовании этой процедуры может обнаружиться подгруппа лиц (например, начальник, бывший молодой человек, любимый дядя), с которыми испытуемый проявляет сходные личностные характеристики (например, стеснение, перфекционизм). Как правило (см., например, Ogilvie et al., 1998), сначала испытуемых просят составить список людей, значимых в их жизни, и список типичных для себя личных характеристик. Затем испытуемых просят указать, какие характеристики отличают их поведение по отношению к каждому из перечисленных значимых людей. С помощью алгоритма HICLAS выявляются кластеры «значимый другой — характеристики». Оджилви с соавторами (Ogilvie et al., 1998), к примеру, приводят случай, когда с помощью алгоритма HICLAS было обнаружено, что у испытуемого репрезентации «Я с другими» образуют два первичных кластера, отражающих темы «слабое, неполноценное Я» и «сильное Я», причем разные темы проявлялись в отношении с разными людьми (рис. 5).

Многомерные идиографические методы заслуживают дальнейшего развития. Например, было бы полезно связать идиографические репрезентации, основанные на самоотчетах, с репрезентациями, полученными с использованием других источников данных. Тем не менее уже на данном этапе развития эти методы позволяют получить ценную информацию о когнитивных процессах и личности.

За рамками отдельных атрибутов: нарратив и диалог

В большинстве упомянутых выше работ указывалось на то, что Я-концепцию образует совокупность представлений о собственных атрибутах. Множество «фактов» о своем Я взаимосвязаны в целостной системе Я-знаний (Markus & Wurf, 1987). Рассмотрение Я как системы знаний (Pratkanis & Greenwald, 1985) помогает лучше понять динамику функционирования личности, в чем мы уже убедились и еще раз убедимся в последующих главах.

И все-таки этот подход к Я нельзя назвать целостным по крайней мере в двух отношениях. Во-первых, в сознании людей существуют не только отдельные представления о собственном Я, но и личные истории, или нарративы, связывающие разные элементы жизни. Во-вторых, люди ведут внутренний диалог — интрапсихический разговор (Harre, 1998), или «проговаривание» (Hermans, 1996), посредством которого они создают и модифицируют свои нарративы. Нарратив и диалог — важнейшие условия поддержания согласованного ощущения личной идентичности. Даже если бы мы смогли перечислить все личностные атрибуты, жизнь была бы экзистенциальным кошмаром, если бы мы не могли последовательно представить свое прошлое.

Когнитивные психологи уже давно обращают внимание на разницу между отдельными фактами и памятью на личный опыт, то есть разницу между семантической и эпизодической памятью (Tulving, 1972). В отличие от фактов, хранящихся в семантической памяти, события жизни, запечатленные в эпизодической памяти, представлены в строгом временном порядке (одно событие следует за другим) и воспринимаются от первого лица (человек является частью эпизода, который он видит с определенной позиции). Восприятие от первого лица, характерное для эпизодической памяти, естественно приводит к большей эмоциональной окраске эпизодических воспоминаний. Вы можете хладнокровно вспомнить, что вы неуклюжи, но смутитесь, рассказывая другим или самому себе об эпизоде, когда вы на людях проявили неуклюжесть.

Брунер (Bruner, 1986) оценивал роль нарратива как настолько важную для психической жизни, что предложил разделять мышление на парадигматическое и нарративное. При парадигматическом или логически-научном способе мышления руководящим принципом являются логические правила аргументации. Эти правила позволяют делать выводы, справедливые в рамках общей логической системы. При нарративном же мышлении главное не истинность, а «жизненность» (Burner, 1986, р. 11). Мы пытаемся создать согласованный, реалистичный рассказ о каком-то событии или череде событий. Таким образом, повествование рассмативается как фундаментальный способ мышления, качественно отличающийся от логического рассуждения. Брунер (Burner, 1990) отмечает, что когнитивная психология уделяет слишком много внимания изучению логических знаний, игнорируя при этом контекстуализированные нарративные процессы, посредством которых человек осмысливает свое Я (см. также Gergen, 1993; Sarbin, 1986).

Нейропсихологические данные также подтверждают правомочность разделения памяти на факты и памяти на автобиографические эпизоды. Шахтер (Schacter, 1996), к примеру, описывает пациента, попавшего в автомобильную аварию и получившего повреждения лобных, теменных долей и левого гиппокампа. Этот человек мог заниматься повседневными делами, мог воспроизвести отдельные факты из своего прошлого (например, название школы, которую он посещал, некоторые вещи, которыми он владел) и мог описать порядок сложной системы действий, для которой у него имелись сформированные навыки (например, смена колеса). Несмотря на сохранность этих воспоминаний, по сообщению Шахтера, пациент не имел эпизодической памяти. Он не мог воспроизвести никакой автобиографический опыт от первого лица. Это очевидно свидетельствует о том, что эпизодическая память представляет собой не просто сегмент общего когнитивного хранилища — существуют определенные психические механизмы, ответственные за сохранение и воспроизведение автобиографического опыта.

Нарративный анализ в психологии личности вызывает интерес лишь некоторых специалистов. Мюррей (Murray, 1938) выдвинул предположение о том, что в повествовании раскрывается структура личности, и разработал Тест тематической апперцепции (Thematic Apperception Test —TAT)— нарративную психологическую методику. Хотя ТАТ, безусловно, получил широкое распространение (см. Cramer, 1996), в остальном в 1940-1970-х годах Персонологи уделяли сравнительно мало внимания нарративным процессам. Исключением стали работы Томкинса (Tomkins, 1979). Он провел анализ личностного функционирования, известный как теория сценариев. Томкинс, будучи сам драматургом (см. Tomkins, 1981), предположил, что люди структурируют свой опыт в последовательность сцен или воспоминаний о конкретных эпизодах. Сцены, в свою очередь, интерпретируются в соответствии со сценариями, а сценарий является правилом приписывания значения определенным сценам. Например, сценарий обязательства связывает разнообразные сцены, имеющие отношение к настойчивому продвижению к эмоционально значимой цели. Нуклеарный сценарий связан с сильными позитивными эмоциями, к которым примешиваются эмоционально негативные элементы. Согласно теории Томкинса, в памяти сцены связаны друг с другом преимущественно через их эмоциональное содержание. Сцены, имеющие ту или иную эмоциональную окраску, приводят к воспоминанию сцен со сходной эмоциональной окраской, создавая определенные темы в автобиографической памяти.