Читать онлайн «ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКИЕ ТЕОРИИ РАЗВИТИЯ». Страница 73

Центральную роль отца для установления прочного чувства мужественности у мальчика не следует преуменьшать. Фрейд утверждал, что «анатомия – это судьба», подразумевая, что чувство «мужественности» гарантировано наличием пениса (1912). Столлер (1985), однако, заключает, что прочное чувство мужественности – это достижение. Так как чувство собственного «я» появляется частично через идентификацию с матерью, мальчик имеет «встроенную» уязвимость. Чтобы установить уверенное чувство мужественности, он должен иметь чувство отличия от матери, чувство, которое появляется, когда есть мужчина, с которым он может идентифицироваться. Когда отец не является легко доступным, идентификация с ним может быть задержана или невозможна, и установление уверенного чувства мужественности у мальчика нарушается. Трудность нейтрализации идентификации с матерью, когда отцовская фигура недоступна, была показана на примере психологической оценки одного трехлетнего мальчика. После того, как были успешно показаны все части тела на картинке, его одинокая мама потрогала его под рубашкой и настаивала, чтобы он показал свои соски. Она объяснила, что цветастый жакет, который он носил, достался по наследству от дочери подруги и, к несчастью – подошел! О его длинных локонах она говорила, что они делают его похожим на девочку, но они такие хорошенькие, что она не хочет их отрезать.

Одной особенностью важного проявления мужской идентичности является мочеиспускание стоя, которой мальчик обычно учится, подражая отцу, или видя это, или тогда, когда отец или мать говорят: «Мальчики это делают стоя, как большие дяди». Гордость за струю мочи, которую он может произвести, помогает мальчику прийти к соглашению в борьбе за обучение туалету. Когда отец отсутствует или не вовлечен, интерес к функции мочеиспускания оказывается задержанным (Roiphe & Galenson, 1981), и писание стоя тоже задерживается. Это часто предполагает неуверенность в чувстве мужественности (P. Tyson, 1982b).

Сила созревания приводит, наконец, к стадии примата генитальности, когда генитальные интересы и удовольствия доминируют, и генитальная мастурбация становится главной аутоэротической активностью. Как сказано ранее, некоторые фазоспецифические задачи должны быть решены в ранней части детской генитальной фазы, которую Эдкамб и Бургнер (1975) называли фаллическо-нарциссической фазой. Во-первых, мальчик должен обрести нарциссически ценное видение своего цельного мужского тела и свое чувство мужественности, во-вторых, он должен принять мужскую половую роль.

В ходе этого нахождения – значительного нарциссического вклада в укрепление его ядра половой идентичности (Stoller, 1968а) – начинается примат, точнее, идеализация фаллоса, что выразил один четырехлетний мальчик: «Я знаю, вся сила супермена – из его пениса». Обладание большим и патентным пенисом становится желаемым аспектом идеального мужского эго, и попытки достичь идеала доказывают, что фаллическая сексуальность полностью расцветает. Сейчас становятся общими заметные проявления фаллического эксгибиционизма, или в виде прямой демонстрации гениталий, или в виде производных. Мальчик демонстрирует большой интерес к собственным гениталиям, или к гениталиям сверстников или взрослых мужчин – особенно своего отца. Многие мальчики завидуют другим, у которых пенис больше.

Кроме зависти к пенису и поглощенности им, мальчик обычно очарован анатомией обоих полов и выражает зависть к женскому бюсту, или ее лону, или ее способности иметь детей (Kestenberg, 1965a; Van Leekwen, 1966; Ross, 1975). Он даже может выражать желание быть девочкой. Хотя иногда он может говорить о таком желании, он больше ценит свои собственные гениталии. Большая озабоченность тем, что они могут быть повреждены или потеряны, проявляется в возрождении кастрационной тревоги в это время. Хотя раньше мальчик, возможно, отрицал анатомические различия вследствие своего когнитивного развития, отрицание или хаотичность, продолжающееся в этой фазе, указывает на защитный процесс против поднимающейся кастрационной тревоги.

В течение генитальной инфантильной фазы самоуважение мальчика часто уязвимо. Это частично связано с убывающим чувством всемогущества и возрождающейся кастрационной тревогой, а частично – с чувством генитальной неполноценности, порождаемым эксгибиционизмом, завистью к пенису, и осознанием, что его гениталии малы по сравнению с идеалом. Оптимальный нарциссический вклад в его мужской телесный образ, пенис и чувство мужественности заметно возрастает, когда оба родителя показывают заметную гордость его доблестями. Тогда ребенок интернализует родительскую гордость, и его уверенность в своей мужественности набирает силу.

В этой связи особенно важна роль отца. Как уже подчеркивалось ранее, отец помогает мальчику регулировать агрессивное поведение (Herzog, 1982). Важность этого вытекает из факта, что мальчики часто используют агрессию в попытке защититься от кастрационной тревоги и чувства фаллической неполноценности. Если отец, вместо того, чтобы помогать мальчику модулировать агрессию, становится строгим «дисциплинатором», он может интенсифицировать кастрационную тревогу у мальчика, стимулировать враждебное состязание сына с ним и помешать идеализации мальчиком своего образа. Нередко такой отец становится враждебным и состязательным в ответ на это поведение сына и. представляя себя как непобедимого, фаллического, мужественно-идеального, унижает и дразнит сына, чтобы сделать его «выносливым». Такое поведение только усиливает защитную враждебность мальчика. Во всяком случае, из-за отцовской пассивности или беспомощности, или из-за его стимуляции враждебной состязательности, наблюдающаяся у мальчика преувеличенная демонстрация фаллической силы (в качестве идентификации с агрессором), обычно свидетельствует о его небезопасности, а не доказывает его мужественность, выдавая и подчеркивая продолжающийся страх кастрации.

Транссексуальные желания могут быть первично связаны с неразрешенностью задач фаллическо-нарциссической фазы. Неудача в нахождении нарциссической ценности в мужском телесном образе и чувстве мужественности, так же как и неудача в принятии мужской половой роли (см. ниже) ведет к состоянию, описанному как чувство «пойман в ловушку в неправильное тело». Такое транссексуальное состояние, возможно, ведет к приобретенной психопатологии и частичным задержкам развития, или к защитной регрессии (Socarides, 1978), к моменту, где идеал идентификации противоположны тому, что соответствует сути половой идентичности.

В течение первых двух лет жизни главными отношениями для мальчика являются отношения с матерью или другими ухаживающими женщинами, которые «снабжают» его первой ролевой моделью. Поэтому идентификация с матерью и женской ролью обязательно присутствует в раннем детстве. Мальчик подражает матери в ее ежедневных делах по дому и часто дает свидетельство специфического желания рождать детей и ухаживать за ними, как это делает мать, особенно в течение анальной фазы, когда анально-генитальная чувствительность, возможно, становится ассоциированной с фантазиями о рождении детей (Ross, 1975). Фрейд отметил в «Случае маленького Ганса», что «в фантазиях он был мамой и хотел детей, с которыми он мог бы повторить выражения нежности, с которыми сам был знаком» (1907а).

Мальчик может использовать свою идентификацию с матерью и ее половой ролью несколькими путями. Она может помочь ему справиться с чувством потери объекта, порожденным возрастающей тревогой разлуки, или облегчить амбивалентные чувства к ней, становясь «как она». Хотя фантазии о деторождении и отношение к этому у очень маленьких мальчиков может считаться фазоспецифическими, мальчику, чтобы установить мужскую половую роль, нужно переключить свою идентификацию с матери на отца, успешная деидентификация с матерью критически важна для мальчика в нахождении прочного чувства мужественности (Greenson, 1968). Попытки разотождествления и смешивания сопутствующих ролей продемонстрированы мальчиком, который надевает цветную широкополую шляпу и нянчит куклу, а потом выбрасывает куклу и шляпу и одевает другую, ковбойскую шляпу.

Отец так важен в поощрении мужских отношений (Stoller, 1979), что его ценность как ролевой модели является критической. Благодаря устанавливающейся первичной мужественности, дальнейшему сенсомоторному развитию в сочетании с начинающимся образным интеллектуальным развитием, мальчик теперь имеет когнитивный опыт, позволяющий ему различать мужское и женское. В это время он начинает искать «подобных себе объектов» (Kohlberg, 1966) как ролевую модель для идентификации.

По мере приближения к фаллической фазе, мальчик все больше смотрит на отца как на обожаемый идеал. Он хочет быть со своим идеализируемым отцом и хочет, чтобы отец его вознаграждал, и строит желаемый образ себя по модели образца совершенства, который он создал в своем представлении. Фрейд рассматривал эту идеализацию и идентификацию с отцом как предпосылку вхождения в эдипову фазу (1921). Поскольку мальчик идентифицируется с отцовским способом взаимодействия с другими, он начинает хотеть взаимодействовать другим способом и с матерью.