Читать онлайн «ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКИЕ ТЕОРИИ РАЗВИТИЯ». Страница 72

Поло-ролевая идентичность проделывает свой отдельный путь развития. Желание иметь ребенка – это часто раннее проявление, отражающее идентификацию с матерью в ее заботливом и ухаживающем взаимодействии с окружающими. В то время, как другие более тонкие идентификации ролевых отношений – это также часть женской поло-ролевой идентичности. Они сознательно или бессознательно влияют на форму женского межличностного взаимодействия. Беременность, рождение ребенка и материнство также являются стереотипными половыми ролями, которые наше общество соотносит с понятием женственности на основе детерменированных культурой, принимаемых половых ролей.

Сексуально-партнерская ориентация хоть и относится к половой идентичности и поло-ролевой идентичности – это отдельный аспект, она проходит свой путь развития. Конфликты относительно выбора объекта начинаются в раннем детстве в течении Эдипова комплекса и установления триадных объектных отношений. Подростковый период требует разрешения инфантильных и подростковых конфликтов относительно выбора объекта. Окончательная ориентация зависит от процесса разрешения конфликтов в течение подросткового периода. Несмотря на то, что конфликты относительно выбора объекта могут никогда окончательно не решиться, и некоторые люди могут изменить свою ориентацию в удивительно позднем возрасте, пол, выбранного женщиной объекта любви обычно твердо устанавливается в течение позднего подросткового периода и периода ранней взрослости.

Половая идентичность у мальчиков и прочное чувство мужественности устанавливается в процессе, сходном с таковым у девочек. В этой главе мы описываем отличающиеся исходы и конфликты.

В начальную фазу установления телесной мужской половой идентичности вносят свой вклад половая принадлежность от рождения, родительские фантазии и родительские половые гормоны. Далее, мальчик должен определить свой телесный образ, который включает обнаружение им его пениса. В большинстве описанных случаев (Loewenstein, 1950; Kleeman, 1956; Roiphe & Galenson, 1981) это открытие происходит во втором полугодии жизни на протяжении ранней фазы разделения – индивидуации и четвертой стадии сенсорно-моторного развития по Пиаже, когда ребенок начинает привыкать к постоянству объекта (т.е., когда он признает объект все еще существующим, даже если он скрыт и невидим непосредственно). Как часть этого процесса, приятный тактильный, двигательный и визуальный опыт, достигаемый через общее исследование всего тела, генитальной чувствительности и манипуляции с гениталиями, интегрируется в появляющийся образ себя. Левенштейн (1950) дает замечательное описание материнского наблюдения за ее десятимесячным сыном, обнаружившим свой пенис. Ребенок, лежавший голышом в кроватке и игравший со своими ногами и руками, брыкался ножками. Несколько раз он задел пяткой свой пенис. Он вглядывался вниз, очевидно, чтобы увидеть, что было причиной ощущения. Его выпуклый животик мешал ему увидеть свой пенис, и он стал играть со своим пупком, нажимая на него. Потом он делал то же со своим животом и вдруг увидел свой пенис. Он медленно потрогал его пальцем и, сияя, посмотрел на мать. В течение нескольких следующих минут он повторял этот маневр несколько раз, ползая, садясь, нажимая на живот и трогая свой пенис с некоторой неуверенностью. Ему потребовалось несколько минут, чтобы осознать, что пенис – на самом деле часть его тела, что он принадлежит ему.

Так как за обнаружением пениса обычно следует намеренное дотрагивание и самостимуляция в сочетании с любящими взглядам на мать (Kleemari, 1956; Roiphe & Galenson, 1981), некоторые аналитики подчеркивают важность взаимодействия мать-ребенок, как необходимой части процесса определения границ тела и установления генитального осознавания (Greenacre, 1953а, 1958; Spitz, 1962; Kleeman, 1965; Francis & Marcus, 1957).

На втором году жизни «практикующий» ребенок начинает приобретать больший контроль и гордость за каждый аспект своего телесного функционирования, особенно гордясь процессом мочеиспускания, как только становится возможным контроль за сфинктером. Удовольствие маленького мальчика от мочеиспускания – это часть его удовлетворяющего взаимообмена с матерью, но теперь очевидно возрастает интерес к отцу и его мочеиспусканию (Loewenstein, 1950; Kleeman, 1966; Roiphe & Galenson, 1981).

В связи с интересом к мочеиспусканию и близко ассоциированным генитальным возбуждением (это сочетание Ференци (1924) определил как уретральный эротизм), на втором году мальчик обычно обнаруживает различие полов (Fenichel, 1945). Узнает ли он это в отношении братьев и сестер, ровесников, или родителей, он постепенно осознает, по крайнее мере, по временам, что его генитальный телесный образ отличается от образа матери. Поскольку на этой ранней стадии для мальчика его телесный образ еще нестабилен, обнаружение анатомических различий часто сопровождается страхом кастрации. Мальчик, эгоцентричный в своем мышлении в этом возрасте, делает типичное заключение, что все имеют пенис и ошибочно принимает женские гениталии как результат его потери. Один мальчик восемнадцати месяцев, например, наблюдал в яслях, как пеленали маленькую девочку. Хотя он обычно был свидетелем этой процедуры, в один особый день его реакция была другой. Когда воспитатель сказал ему, что теперь его очередь, он убежал, закричав: нет! нет! и зажал свои пеленки. Когда пеленки были сменены, он продолжал зажимать пенис и кричать нет-нет! Хотя воспитатель объяснил ему анатомическое различие, он оставался заметно встревоженным в течение еще нескольких дней при пеленании.

Проецируемая агрессия, типичная для анальной фазы добавляет доказательства к кастрационной теории мальчиков. Поскольку накапливаются ожидания и запреты, он может бояться кастрации как наказания и может воображать, что следует бояться матери, от которой исходят эти запреты.

Успехи в обучении туалету могут также порождать ранние кастрационные реакции. В дополнение к тревоге, порождаемой конфликтом развития между желаниями матери и ребенка, тревога может порождаться успешным использованием горшка для дефекации, поскольку ребенок видит свой нарциссически инвестированный продукт выброшенным и потерянным (Heimann, 1962). Климан (1965) описывает мальчика, которые в период возросшего генитального осознавания и интереса к мочеиспусканию отца, начал дергать собственный пенис, говоря: «Прочь» или «оторвать», – что совпало с успешным использованием горшка (Roiphe & Galenson, 1981).

Гринэйкр (1953а, 1958) подчеркивает важность первых восемнадцати месяцев для стабильности конечной половой идентичности мальчика. Наблюдая, что гениталии являются источником интереса, удовольствия и тревоги задолго до фаллической фазы, она считает, что травма, длительное наблюдение материнских гениталий, или заметное нарушение в отношениях мать – ребенок, может приводить к нарушениям и неопределенности образа тела и предрасполагает мальчика к дальнейшим кастрационным реакциям. Однако, следует отметить, что проявления ранней кастрационной тревоги дают доказательство, что сделан шаг по направлению к ядру половой идентичности, при чем мальчик осознает, что он – мужского пола.

Приведем пример. Мальчик двух с половиной лет упорно отказывался пользоваться горшком. Когда его раздевали, он бегал вокруг и помахивал гениталиями, как крыльями, говоря: «Бабочка! бабочка!» Хотя во многих областях отношения матери и ребенка оказались достаточно хорошими, мать чувствовала себя побежденной им в приучении туалету. Дальнейшие исследования показали, что он не только наблюдал наготу родителей, но недавно также был свидетелем церемонии обрезания у своего маленького брата. Мальчик рассказывал любимую историю о гусенице, которая легла спать, проснулась бабочкой и улетела. Аналитик обнаружил, что наблюдение женских гениталий, свидетельство обрезания и анальные сражения с матерью были организованы вокруг кастрационной тревоги. Его когнитивная незрелость привела его к страху того, что его пенис, как бабочка, улетит в наказание за его гневную борьбу с матерью, дефекация для него доказывала потенциальную возможность потери части тела.

Чтобы минимизировать раннюю кастрационную тревогу мальчика и стабилизировать телесную половую идентичность, оптимальной может быть помощь отца. Он может редуцировать влияние материнской поглощающей тенденции, так же как и облегчить разрешение конфликта воссоединения, таким образом переводя кастрационную тревогу, подразумеваемую в этом конфликте, в менее вредную. Как мужская фигура для идентификации, отец становится все более важным для мальчика, который постепенно осознает «мужское бытие» и ищет как раз такую фигуру; отождествляясь с отцом, мальчику легче разотождествиться с матерью (Greenson, 1954). Идентификация с отцом усиливает чувство мужественности и придает уверенность в целостности гениталий, и телесный образ мальчика становится более стабильным.