Читать онлайн «Варианты жизни. Очерки экзистенциальной психологии». Страница 16

«Внешняя жизнь» – конечна, ибо человек смертен (верх банальности!). А «внутренняя жизнь»? Время внутренней творческой жизни иссякает вместе с исчерпанием творческого потенциала личности. Завершение творчества, когда источник мыслей и образов пересыхает, ведет к завершению внутренней жизни, а с этим не каждый творец способен смириться. Не в этом ли причина ранней смерти художников, поэтов, артистов, музыкантов? Превосходный анализ проблемы жизни и смерти творческих людей дал М. Зощенко в книге «Перед восходом солнца». Другой выход – вернуться в «жизнь внешнюю». И Джон Леннон становится отцом семейства, на годы скрываясь от продюсеров и поклонниц. Артюр Рембо уезжает в Африку и становится торговцем. Выдающийся физик ведет жизнь тихого дачника, выращивая гладиолусы и помидоры, а талантливая в прошлом актриса открывает маленький шляпный магазин.

Даже слава, тиражи и награды не компенсируют ощущения исчерпанности внутренней жизни. Джек Лондон словами Мартина Идена, восклицающего, что успех пришел, но все эти рассказы были написаны раньше, задолго до успеха, – выразил чувства многих и многих авторов.

Погружение во внешний успех, в алкогольное или наркотическое безумие – такова цена полной дереализации, поглощенности творчеством.

Общество напоминает творцу о своем существовании законами, правилами, регламентом, стереотипами поведения, которые он должен соблюдать. Непредсказуемость поведения творческого человека – не только помеха для окружающих, она становится его бедой и виной. В конце концов, большинство людей желает существовать спокойно, уютно, без неожиданностей, а любая новизна воспринимается как угроза. О связи ориентировочного и оборонительного рефлексов психофизиологи знают уже с 50-х гг. прошлого века после работ Е. Н. Соколова.

И какие же варианты бытия остаются у творческой личности, чтобы не ускорить развязку трагедии? Первый и самый очевидный – воевать с врагом, «внешней жизнью», ее же оружием – ритуалом и регламентацией. Придумывать свои правила и ритуалы, регламент поведения, обезопасив себя от внешней угрозы – это значит построить свои «Пенаты», где жизнь течет по придуманному Ильей Репиным распорядку; разработать распорядок жизни, как Иммануил Кант, и прогуливаться каждое утро по семи Кенигсбергским мостам, вести богемную жизнь – жизнь скомороха, ваганта, шута, которому все дозволено, пока он не претендует на королевскую власть.

Многое позволялось советским артистам, писателям и физикам при советской власти, даже при сталинском режиме! Как сказал в частной беседе один выдающийся советский психолог, ныне уже покойный: «Мы живем в самой свободной стране в мире! Требуется только одно – не выступать против советской власти!»

Другой вариант более трудный: делить время жизни на «жизнь внешнюю» и «жизнь внутреннюю», отдавая богу – богово, а кесарю – кесарево. В этом случае творец обречен на вечное раздвоение личности. Он должен быть одновременно истинным великим поэтом и главным редактором советского литературного журнала (как А. Твардовский) или министром крохотного Веймарского государства (как И. В. Гете). Успех этого дела определяется исключительно эмоциональной стабильностью индивида. Но кто определит заранее необходимый баланс? «Слишком много кесарю отдал» – так напишет о себе талантливый Сергей Наровчатов в одном из своих лучших стихотворений (к слову – преемник Твардовского на посту редактора «Нового мира»).

Существует ли для творческой личности дихотомия: «жизнь подлинная» – «жизнь предварительная»? Наверное, существует. Но подлинной жизнью творец считает внутреннюю жизнь – «жизнь духа». Он не готовится к жизни, он живет в каждый момент времени «здесь и теперь», но не как гедонист и «жизнелюб»; для него не значимы внешние признаки существования, но важно, реализуется ли внутреннее содержание его личности во внешнем мире. Он как бы вынужден каждый раз напоминать «внешнему миру» о существовании себя, точнее – своего «внутреннего мира». Для него это – единственный путь не впасть в аутизм. Отсюда и парадоксальная повышенная ранимость творческих людей, чувствительность к успеху и неудаче.

Чем сильнее эмоциональная «обратная связь» от «внешней жизни», тем, как это ни парадоксально, выше психологическая устойчивость творческой личности, не позволяющая ей уйти в «хрустальный замок» собственных мыслей и чувств и потерять связь с миром. Ибо, разумеется, только внешний мир является первоисточником содержания творческого процесса.

На мой взгляд, идея А. Ф. Лазурского о различении эндопсихики и экзопсихики адекватно описывает именно психическую реальность творческой личности (очевидно, сам Лазурский был творческим человеком).

Внутренняя мотивация активности, разделенность психической жизни на «жизнь внешнюю» и «жизнь внутреннюю», необходимость постоянно координировать два потока событий, происходящих внутри и вовне, «выпадение из времени» порождают своеобразный вариант жизненной стратегии, мало описанный в психологической литературе.

К слову, я не могу отнести стиль жизни так называемой самоактуализирующейся личности, по А. Маслоу, к вариантам жизни личности творческой, ибо самоактуализирующаяся личность направлена только вовне, и актуализация для нее важней внутреннего созидания (судя по описанию, которое дал Маслоу).

«Самоактуализирующаяся личность», «человек действия», «деловой человек», «человек, сделавший себя» и так далее – это не полный перечень названий и самоназваний людей, которые выбрали путь «внешней жизни». Человек, стремящийся к достижениям, навязывает себя окружающему миру: ведь любая цель лежит вне его. Цель как предполагаемый и желаемый результат действия требует постоянного напряжения сил. Достижение цели обесценивает ее, и на горизонте маячит новая, еще более привлекательная цель. Жизнь становится погоней за горизонтом.

Вся психология построена на фундаменте функционализма: психика служит для регуляции поведения, которое направлено на достижение результата. Человек приходит в мир, чтобы решать в нем свои задачи. Пафос активности, преобразования: «Все выше, выше и выше!» – порождает слепоту.

Для человека, стремящегося к цели, нет настоящего, а есть только будущее, если он действует, и прошлое, если по каким-либо причинам он действовать перестал.

Жизнь человека, стремящегося к достижениям, является переживанием желания и волевого напряжения. Нужно хотеть и очень много, чтобы действовать, решать проблемы и преодолевать препятствия.

Если я стремлюсь к достижению цели, значит, я не удовлетворен своим состоянием и окружающим миром. Иначе зачем бы я стал его изменять? Но при этом значение «внешнего мира» для меня – человека действия – должно быть чрезвычайно велико; ведь действую я во внешнем мире, стремлюсь достичь результата, преобразуя окружающую меня действительность.

Получается психическая система чрезвычайно напряженная, в ней высокая субъективная значимость внешней реальности слита с негативным отношением к ее сиюминутному состоянию. Мир плох, нужно сделать его лучше, но даже такой, какой он есть, он дорог и близок. Возникает субъективный жизненный симбиоз человека и мира.

Другого мира нет, и он непредставим, точнее, – представим лишь один желаемый мир. Один – потому что нельзя достигать сразу многих целей одновременно, так как жизнь линейна и время является вектором, стрелой, направленной из прошлого в будущее через настоящее. Для человека нет второго, параллельно текущего времени и, соответственно, других параллельных целей. Достигать их можно лишь последовательно – одну за другой. И жизнь становится «вектором», направленным от нынешнего мира в будущее. Целедостижение препятствует фантазии. Не может быть многообразия субъективных образов будущего, если мы стремимся к некоторому однозначному результату. Человеческое воображение «схлапывается», как звезда-гигант, превращаясь в «белый карлик». Возникает феномен «сужения зоны поиска» и «зашоренного сознания».

Как снайпер видит в момент выстрела только мишень, так и «человек дела» ослеплен будущим, ожидаемым результатом и видит весь мир через призму своих ожиданий. Но белый цвет, проходя через призму Ньютона, распадается на многоцветный спектр, между тем как, проходя через «призму» цели, мир упрощается и становится черно-белым: в нем есть лишь средства и препятствия, люди полезные и люди бесполезные, соратники и враги, успехи и неудачи. Человек действия должен различать поражения и победы, а творческий человек может этим пренебречь, более того – черно-белая оценка мира препятствует его реализации: «Но поражений от победы ты сам не должен отличать» (Б. Пастернак). Знаменитое, анекдотическое хрущевское: «Цели поставлены, задачи определены. За работу, товарищи!» – вот апофеоз целедостижения. Стремящиеся к достижениям могут построить только развитой социализм.