Читать онлайн «"Загадка женственности"[«The Feminine Mystique»]». Страница 18

Большинство девушек, выросших в годы, когда феминистки пытались уничтожить причины, порождавшие клеветнический образ «нежного ничтожества», отчасти восприняли образ женщин-мужененавистниц от своих матерей, которые были все еще у него в плену. Их матери и были, возможно, прообразом мифа о женщинах-мужененавистницах. Чувство презрения и самоуничижения, которое могло превратить нежную домашнюю хозяйку во властную мегеру, обращало их дочерей в рассвирепевшую копию мужчины. Первые женщины в бизнесе и женщины, получившие профессию, считались уродами. Некоторые из них, сомневающиеся в своих новых свободах, видимо, отказывались быть добрыми и нежными, любить, иметь детей из страха потерять завоеванную независимость, из страха вновь стать обманутыми, как их матери. Они и укрепили этот миф.

Но их дочери, которые выросли, имея уже права, завоеванные феминистками, не могли вернуться к старому образу «нежного ничтожества», не было у них и причин быть похожими на сердитых мужчин или бояться любить их, как это

было с их тетушками и матерями. Сами того не понимая, они подошли к поворотному пункту осознания себя как личности. Они наконец переросли старый образ и могли самостоятельно выбирать, кем стать. Но какой им был предоставлен выбор? С одной стороны, злобная феминистка, мужененавистница, женщина, делающая карьеру, нелюбящая, нелюбимая и одинокая. С другой стороны, нежная жена и мать, окруженная заботой любящего мужа, проводящая все дни со своими ненаглядными детками. Хотя многие женщины продолжали идти дорогой борьбы, на которую впервые вступили еще их бабушки, тысячи других женщин — жертвы ошибочного выбора — сошли с нее.

Причины их выбора были, конечно, намного сложнее, чем влияние мифа о феминистках. Как смогли китайские женщины обнаружить, что они могут бегать, после того как в течение многих поколений их ноги были заключены в колодки? Первые женщины, с которых сняли колодки, наверное, испытывали такую боль, что некоторые из них боялись даже встать на ноги, а не то что ходить или бегать. Чем больше они ходили, тем меньше болели их ноги. Но что произошло бы, если бы до того, как выросло первое поколение китайских девочек с раскрепощенными ногами, доктора, желая избавить их от боли и разочарования, вновь поместили бы их ноги в колодки? Если бы их учили, что ходить в колодках очень женственно, что, если они хотят, чтобы их любили мужчины, они должны ходить только таким образом? Если бы им говорили, что они станут лучшими матерями, если не смогут далеко уйти от своих детей? Если бы торговцы с лотков, поняв, что женщины, которые не могут далеко ходить, купят у них больше безделушек, стали распространять басни о том, как опасно бегать и какое счастье, когда твои ноги в колодках? Захотели бы тогда китайские девочки, чтобы их ноги были надежно закреплены в колодках, соблазнились бы они на то, чтобы хоть однажды пройтись или пробежаться?

Шутка, которую история сыграла с американскими женщинами, состоит в действительности не в том, что люди из дешевого чувства изощренности фрейдистского толка насмехаются над ушедшим поколением феминисток. Фрейдизм сыграл шутку с живыми женщинами, исказив память о феминистках, превратив их в пожирающий мужчин фантом загадочной женственности, вытравив из них само желание быть кем-то еще, кроме как женой и матерью. Вдохновленные загадкой женственности, желая избежать кризиса личности, получив разрешение вообще отказаться от обретения личности во имя обретения сексуальной полноценности, женщины вновь живут с закованными в колодки ногами в старом образе прославленной женственности. И несмотря на блеск новых одежд, это тот же самый старый образ, который обманывал женщин на протяжении многих веков и который заставил феминисток взбунтоваться.

Пер. Н. Левковской

Было бы не совсем верно сказать, что все пошло от Зигмунда Фрейда. В Америке это вообще началось не раньше сороковых годов. К тому же это было не столько началом, сколько предотвращением конца. Старые предрассудки о том, что женщина — животное, стоящее ниже человека, неспособное мыслить, как мужчина, живущее на свете исключительно для того, чтобы растить детей и прислуживать мужчине, — такие предрассудки рассеять было не так-то легко. Это не удалось сделать ни феминисткам, ни с помощью науки и образования, ни даже с помощью духа демократизма. Они вновь проявились в сороковые годы только в другом наряде, фрейдистском. Загадка женственности получила новую силу от учения Фрейда, так как именно под влиянием Фрейда родилась идея, способствовавшая тому, что сами женщины и те, кто их изучал, неправильно интерпретировали разочарование своих матерей, негодование и несостоятельность своих отцов, братьев и мужей, а также свои собственные чувства и предоставляемый жизнью выбор. Именно благодаря идее Фрейда, воплощенной в жизнь, попалось в ловушку так много современных американских женщин.

Современной женщине значительно труднее поставить под сомнение новый образ таинственной женственности, чем старые предрассудки. Частично оттого, что эта самая таинственная женственность пропагандируется с помощью средств массовой информации представителями социальной науки и образования, которые призваны быть главными врагами предрассудков; частично оттого, что по своей природе фрейдистское учение практически не может быть подвергнуто сомнению. Как может образованная американка, не являющаяся сама специалистом по психоанализу, позволить себе усомниться в правильности учения Фрейда? Она знает, что открытие Фрейдом подсознательной деятельности человеческого мозга было одним из величайших достижений в стремлении человека к знанию. Она знает, что наука, основанная на этом открытии, помогла многим страдающим мужчинам и женщинам. Ей внушали, что, только изучая и практикуя психоанализ в течение многих лет, можно добиться истинного понимания учения Фрейда. Она, возможно, даже знает о том, что человеческий разум подсознательно отказывается признавать истинность этого учения. Как может она взять на себя смелость ступать по священной земле, по которой разрешено ходить только специалистам по психоанализу.''

Никто не подвергает сомнению ни гениальность открытий Фрейда, ни тот вклад, который он внес в нашу культуру. Не сомневаюсь я и в эффективности психоанализа в том виде, в каком он практикуется в наше время последователями Фрейда и представляется его антагонистами. Но, исходя из своего собственного женского опыта и как репортер — из опыта других женщин, я сомневаюсь, что теорию Фрейда можно применить к современным женщинам. Я сомневаюсь, что ее можно использовать не только в терапевтических целях, а в том виде, в каком она проникает в жизнь американских женщин через популярные журналы и толкования так называемых экспертов. Я думаю, что большая часть теории Фрейда, относящаяся к женщине, устарела, она мешает современной американке познать истину и является основной причиной распространяющейся проблемы, не имеющей названия.

В этом деле много парадоксов. Учение Фрейда о подсознании помогло мужчине освободиться от тирании «долженствования», тирании прошлого, которое мешает ребенку становиться взрослым. Однако теория Фрейда помогла создать новое подсознание, которое парализует образованную современную американскую женщину, помогла создать новую тиранию «долженствования», которая цепью приковывает женщину к старому образу, ставит запрет ее росту, не дает возможности выбора и отрицает наличие женской индивидуальности.

Психология фрейдизма, делая упор на свободе от всеподавляющей морали, не позволяющей достичь состояния сексуального удовлетворения, была частью идеологии женской эмансипации. Наиболее устойчивый образ «эмансипированной» американки — это женщина свободной морали двадцатых годов нашего столетия: раздражающие волосы отрижены «под фокстрот», колени обнажены, похваляется возможностью жить в студии Гринвич-Вилледжа или на северной стороне Чикаго, водит машину, пьет и курит, пускается во всякие сексуальные приключения или говорит о них. Тем не менее сегодня по причинам, вовсе не похожим на те, которые были при жизни Фрейда, его учение стало идеологическим оплотом сексуальной контрреволюции в Америке. Если бы фрейдистское определение сексуальной природы женщины не дало общепризнанному образу женственности нового импульса, я не думаю, что было бы так легко сбить с толку несколько поколений образованных, духовно развитых американских женщин и не дать им возможности осознать, кто они такие и кем могут стать.

Понятие «зависть к мужскому половому члену», сформулированное Фрейдом для описания наблюдаемого им у женщин явления (а конкретнее, у женщин, принадлежащих среднему классу, которые были его пациентками в викторианской Вене), было использовано в нашей стране в сороковые годы для однозначного объяснения всего того, что происходило с женщинами. Многие из тех, кто проповедовал доктрину поставленной под угрозу женственности, побуждая американских женщин к борьбе за независимость и достижение права развивать свою личность, никогда не догадывались о фрейдистском происхождении доктрины. Многие из тех, кто ухватился за эту идею, — не горстка психоаналитиков, а множество популяризаторов, социологов, жителей, работников рекламных агентств, авторов журнальных публикаций, экспертов по детской психологии, консультантов в области брака, священников, завсегдатаев вечеринок — не могли знать, что имел в виду Фрейд под понятием зависть к мужскому половому члену». Следует только посмотреть, на что обращал внимание сам Фрейд, описывая своих викторианских пациенток, чтобы увидеть, насколько неверно такое прямолинейное отнесение его теории женственности к современной женщине. И стоит только понять, почему он описывал это таким образом, чтобы осознать, что многое из этого устарело и противоречит сведениям, являющимся частью знания любого современного социолога, которое не было известным во времена Фрейда.