Читать онлайн «Новые идеи в философии. Сборник номер 4». Страница 10

Задача психологии, таким образом, состоит в исследовании законов и условий, от которых зависит то, что у каждого индивидуума как раз такие, а не иные содержания занимают наиболее светлое поле сознания. Что это в самом широком размере зависит от телесных явлений и свойств, известно. Но как ни ценно знание этих зависимостей, мы все-таки не должны упускать из виду, что никогда нельзя понять из самих таких телесных явлений, что за ними должны следовать такие-то субъективные содержания сознания, например, такая-то мысль, такое-то настроение; все это мы должны раньше узнать из нашего сознания и тогда уже приблизительно познать в определенных границах зависимость этих явлений от жизни тела. Но эта признанная «зависимость» далеко еще не означает, что тело есть нечто первоначальное и из себя производит те содержания сознания. Поэтому существует неотложная задача исследовать названные содержания или, как говорят, явления сознания, расчленить их, установить на основании опыта все, что есть в этой области, описать их, сгруппировать и сделать, разумеется, расчленение так, чтобы при этом выступила вперед внутренняя зависимость различенных элементов и моментов.

Физиологические факторы сохраняют свое право, но бывают связи душевных явлений, которые ясны сами по себе и не дают основания предполагать даже отдаленную сводимость к физиологическим условиям или не требуют эксперимента в психологической лаборатории.

Если бы мы не переживали непосредственно принудительности в умозаключении (т. е. принципа тожества), то не было бы вообще науки, и если бы мы не знали прямо, как чувство связывается с представлениями или восприятиями, или как желание принуждает и толкает совершить поступок, если бы мы не знали всего этого и без доказывающих экспериментов, то понятие психологии не могло бы совсем возникнуть13.

Гносеологическая оценка чувственных явлений подвергалась в новейшей философии своеобразным изменениям. Для рационалистов до школы Вольфа чувственные качества представляют нечто в самом себе неясное, и потому недействительное. Даже пространственную протяженность, которую Декарт еще считает ясным и отчетливым представлением, Лейбниц и – еще более решительно – Вольф понимают, в виду разностного порога, как спутанную перцепцию. Кант, напротив, в явлениях, оформленных пространством и временем, видит истинные предметы науки и признает за ними эмпирическую реальность. Наконец, влиятельные современные мыслители, как Мах, вообще уже не знают другого бытия, кроме бытия явлений. Они и суть искомая действительность, единственные «элементы» вселенной. Ни за, ни перед, ни над ними нет ничего ни физического, ни психического, что не входило бы без остатка в явления. Атомы и энергия математической физики – для них лишь абстрактные вспомогательные конструкции без всякого реального значения. Таким образом реабилитируется в сущности старый реализм, принимающий вещи, как они являются, за действитель– ные, и последняя мудрость учения о познании совпадает с примитивной исходной точкой всякого размышления.

Рассматриваемый здесь основной вопрос, в котором коренятся все дальнейшие разногласия, касается отношения явлений к психическим функциям. Он ведет в область психологии. Так как различные взгляды на этот вопрос делят также и психологов на разные лагери, то я хотел бы в дальнейшем выяснить противоположность их воззрений и обосновать, поскольку это возможно в общем разборе, позицию функциональной психологии сравнительно с феноменалистической. Окончательное же выражение такие принципиальные разногласия получают разве лишь в вековой борьбе за существование, благодаря плодотворности определенных воззрений для прогресса науки.

Мы употребляем в дальнейшем слово «явления» прежде всего, совершенно не касаясь проблемы реальности, лишь в качестве общего названия для след.: а) Для содержания чувственных ощущений. К ним новейшая психологи справедливо относит также пространственную протяженность и распределение зрительных и осязательных впечатлений, так как количественная сторона этих содержаний ощущений дана таким же образом, как и качественная. По большей части продолжительность во времени и последовательность также рассматриваются, как чувственное содержание. Хотя относительно времени еще встречаются затруднения, все же мы отнесем их здесь к чувственным содержаниям, в виду того, что все дальнейшие размышления можно таким же образом применить к временным свойствам, как и к чувственным содержаниям14. Напротив, мы оставляем в стороне так называемый момент удовольствия и неудовольствия, так как теоретические взгляды на чисто чувственную приятность и неприятность еще слишком сильно расходятся. Однако, я ничего не имею против того, если и их тоже просто отнесут к явлениям, не в качестве атрибутов, а как особый класс.

в) Для одноименных образов памяти, для «только представляемых» цветов, звуков и т. д. Не предрешая вопроса об отношении этого класса к первому, назовем их явлениями второго порядка в отличие от первых, как явлений первого порядка.

Между явлениями существуют известные отношения. Они даны вместе с каждой парой явлений и в них, не вкладываются нами, а воспринимаются в них. Они относятся к материалу интеллектуальных функций, сами же не суть ни функции, ни их продукты.

Психическими функциями (актами, состояниями, переживаниями) мы называем «подмечивание» (Bemerken) явлений и их отношений, соединение явлений в комплексы, образование понятий, акты понимания и суждения, движения чувств, желание и хотение. Мы не даем здесь исчерпывающей классификации, а ограничиваемся обзором важнейших примеров. Отличая интеллектуальные функции от эмоциональных, мы также придерживаемся этого старого и удобного разграничения, не предрешая вопроса об его окончательной точности.

Итак, «функция» понимается здесь не в смысле следствия какого-нибудь процесса, подобно тому, как о кровообращении говорят, что оно – функция движения сердца, а в смысле деятельности самого процесса или переживания, в таком смысле, как самое сердечное сокращение обозначают, как органическую функцию. Я подчеркиваю это потому, что иногда постановка вопроса, по буквальному смыслу слов тожественная с нашей, или сходная с ней, понимается в совершенно ином смысле15.

На вопрос, каким образом мы получаем знание о психических функциях, даются различные ответы. Для одного – только явления даны непосредственно. Для другого – кроме них, дано еще сознание вообще, которое может еще стать само для себя предметом, но не находить в себе никаких различий. Все, якобы, различные функции определяются или как различие явлений, или же как бессознательные функции, которые открываются нам только в явлениях. Для третьего – эмоциональные функции даны нам непосредственно, интеллектуальные же мы находим путем умозаключения16. Для четвертого – функции обоих родов даны непосредственно.

Первую позицию занимает вся ассоциационная психология. И не только она одна. Утверждение, что все, что дано нам в психическом опыте, кроме чувственных ощущений, можно объяснить правилами ассоциации, – есть лишь особая форма общего учения, что все, что нам доступно в психическом опыте, это – явления. Для явлений второго порядка могли бы существовать еще и другие законы, кроме законов ассоциации. Большинство современных физиологов и психиатров и многие психологи экспериментального направления придерживаются этого чисто феноменалистического воззрения относительно непосредственно данного.

Последние три точки зрения ведут к функциональной психологии, но первая из них стоит очень близко к чисто феноменалистической, так как об этом общем недифференцированном сознании почти ничего нельзя сказать. Только в форме психологии бессознательного можно с этой точки зрения еще допустить исследование психических функций. Поэтому, когда мы в дальнейшем говорим о феноменалистической и функциональной психологии, то мы имеем в виду преимущественно обе крайние точки зрения, первую и четвертую, в которых это различие выражено острее и точнее всего. Так как я намерен защищать четвертую, то прежде всего сделаю по поводу нее несколько пояснений.

Непосредственно данным мы называем то, что непосредственно очевидно, как факт. Не следует удивляться тому, что относительно непосредственно данного можно спорить: ибо существование какой-нибудь вещи может быть вне всякого сомнения, а между тем описание ее ближайших подробностей все-таки может представлять затруднения. Так обстоит дело также относительно непосредственно-очевидных общих законов, логических аксиом. Описание непосредственно данного с исчерпывающей полнотой я считаю возможным только тогда, когда сюда причисляют: 1) явления, 2) функции и, наконец, 3) отношения между элементами каждого из этих родов и между элементами разных родов. Неполным описанием, несомненно, будет, например, такое, когда говорят, что «суждение» всегда состоит в простой наличности суммы явлений, правильно связанных между собою или находящихся в каких-либо других отношениях. Когда мы хотим описать, что мы внутренно узнаем в акте суждения, то при простом перечислении явлений (также и явлений второго порядка) и их взаимных отношений, всегда получается остаток, как бы полно мы ни старались это сделать. С арифметическими остатками его, конечно, сравнить нельзя, поскольку его нельзя получить отдельно от явлений. Мы находим, таким образом, теснейшим образом переплетенные с явлениями и соотносительные с ними функции. И мы находим также специфические и общие различия функций: расчленение, соединение, утверждение и отрицание, желание и отклонение – суть качественные различия в психическом состоянии, – в способе работы душевного организма.