Читать онлайн «Основные труды. Том 2. Идеология последовательного (революционного) гуманизма. Теория общества и хозяйства». Страница 21

Исследование революционного опыта с этой точки зрения могло бы стать предупреждениям будущим поколениям революционеров и, следует надеяться, помогло бы им избежать ошибок и преступлений предшественников.

1. Представления о вариантности общественно-экономических преобразований в переходный период вытекают в марксизме из представлений о социальной революции.

Социальная революция (в случае ее успеха) – это такая смена типа власти в обществе и в хозяйстве, которая обеспечивает выход общества из его системного кризиса. В результате социальной революции восстанавливается социальная устойчивость общества – его способность к функционированию как целостного качественно своеобразного и саморазвивающегося социального организма. Другими словами, социальная революция есть переход общества к новой (иной, чем докризисная) исторически прогрессивной для данной стадии развития общественно-экономической формации. По завершении успешной социальной революции развитие общества (вплоть до нового системного кризиса) осуществляется по эволюционному типу – как его самосовершенствование, самореформирование в рамках новой формации.

Переход от системно кризисного к исторически прогрессивному социально устойчивому (формационному) состоянию никогда не является единовременным актом. Более или менее единовременным может быть только первый шаг социальной революции – завоевание государственной власти революционной силой, или (что то же самое) политический переворот, политическая революция.

Политический переворот не гарантирует осуществления целей революции. Он лишь открывает возможность радикальных общественных, в том числе экономических, преобразований. (У В.Ленина: “После решённой задачи величайшего в мире политического переворота перед нами стали иные задачи – задачи культурные… Надо этот политический переворот переварить, сделать его доступным массам населения, добиться, чтобы этот политический переворот остался не только декларацией”[60]. “Создав новый, советский, тип государства, открывающий возможность (выделено мною – Р.Г.) для трудящихся и угнетенных масс принять деятельнейшее участие в самостоятельном строительстве нового общества, мы разрешили только небольшую часть трудной задачи. Главная трудность лежит в экономической области: осуществить строжайший учёт и контроль производства и распределения продуктов, повысить производительность труда, обобществить производство на деле[61].

2. С политического переворота начинается переходный период – процесс выбора обществом социального типа своего будущего (процесс исторического выбора). Историческое место конкретного переходного периода характеризуется двумя позициями: переход от чего и переход к чему.

Содержание переходного периода составляет борьба социальных сил по поводу путей выхода из системного общественного кризиса. Каждая из социальных сил отстаивает свой вариант выхода из кризиса, соответствующий её интересам и представленный (в более или менее развёрнутом виде) в её идеологии.

Понимание переходного периода как процесса исторического выбора означает, что социальный тип постпереходного общества нельзя однозначно определить заранее. Пока переход не завершился, его конечный социальный результат (характеристика “переход к чему’) поддаётся лишь многовариантному прогнозированию.

О завершении переходного периода и о том, “к чему перешли”, правомерно говорить, когда социальная направленность переходных процессов стала необратимой. Необратимой в том смысле, что все более или менее значимые социальные силы, сопротивлявшиеся такому итогу, добровольно “сложили оружие” (став по большей мере внутрисистемной оппозицией) или же задавлены.

О борьбе социальных сил после Октябрьского переворота В.И.Ленин говорил, например, так: "…Решив вопрос завоевания власти…мы увидали, что борьба классов после этого не прекращается, что победа над капиталистами, помещиками не уничтожила эти классы, она их только разбила, но окончательно не уничтожила…. Будь то военное, хозяйственное положение или какой-либо другой момент социального уклада, борьба продолжается… Мало того, что сопротивление свергаемого класса развивалось после его свержения, оно получило новый источник своих сил из взаимоотношений пролетариата и крестьянства… Нужно подумать, как и при каких условиях пролетариат, имеющий в своих руках такой сильный аппарат принуждения, как государственная власть, может привлечь крестьянина, как труженика, и победить или нейтрализовать, обезвредить его сопротивление, как собственника”[62].

До тех пор, пока противоборствующие стороны имеют реальную силу, существует реальная разнокачественная вариантность будущего. В число возможных вариантов будущего входит и вариант поражения революции.

В.Ленин, объясняя в 1921 г. смысл новой экономической политики, выразил кратко эту особенность переходного периода формулой “кто кого?”: “Весь вопрос – кто кого опередит? Успеют капиталисты раньше сорганизоваться, – и тогда они коммунистов прогонят, и уж тут никаких разговоров быть не может. Нужно смотреть на эти вещи трезво: кто кого? Или пролетарская государственная власть окажется способной, опираясь на крестьянство, держать господ капиталистов в надлежащей узде, чтобы направлять капитализм по государственному руслу и создать капитализм, подчинённый государству и служащий ему?’[63]. “Задача нашей партии развить сознание, что враг среди нас есть анархический капитализм и анархический товарообмен. Надо ясно понимать эту сущность борьбы и добиваться, чтобы самые широкие массы рабочих и крестьян эту сущность борьбы ясно понимали – “кто кого? чья возьмёт?”[64].

3. Обозначение социальной направленности переходных процессов непременно присутствует в программе той социальной силы, которая осуществила политический переворот, завоевала государственную власть. Но это есть обозначение целей политического переворота и социальной революции в целом, а не характеристика действительных процессов.

Действительный результат может существенно отличаться от первоначальных программ тех сил, которые пришли к государственной власти. Облик конечного результата принципиально зависит от средств, с помощью которых силы, осуществившие политический переворот, добиваются реализации своих целей и программ, в том числе от реакции общества на способы действия новой власти.

В исторической практике как прогнозы в ходе переходного периода, так и оценки фактических итогов переходных процессов носят классовый характер. Одни и те же преобразования и одни и те же социальные результаты квалифицируются по-разному не только современниками, но и последующими поколениями в порядке развития новых, но всегда (в реальной мировой истории) классово ориентированных идеологических и научных систем. Это относится и к двум переходным периодам в России в XX веке.

Переходный период, который программно обозначался большевиками как переход от капитализма к социализму, завершился утверждением крайней формы диктатуры фашистского типа в её сталинистской разновидности, маскирующейся под социализм. Социалистическая революция потерпела поражение в форме возвращения общества к перманентно кризисному (тупиковому) состоянию с видоизменением конкретных форм протекания кризиса. Это оценка с марксистских позиций. С иных позиций общество, утвердившееся в СССР, оценивалось и оценивается иначе, в том числе и как социализм.

О завершении современного переходного периода, начавшегося после отстранения от власти КПСС и распада СССР, говорить ещё рано. Его социальная направленность программно обозначалась новой властью и в 1991 г., и в 1993 г. как переход к капитализму развитых стран западноевропейского типа (демократическое правовое социальное государство, социальная рыночная экономика)[65]. Правда, поначалу ориентация на переход к капитализму выражалась идеологами “шоковых” реформ несколько туманно: “переход к демократии”, “переход к рынку”. Но речь шла о буржуазной демократии и о капиталистическом рынке, а необходимой предпосылкой формирования рынка с самого начала была объявлена крупномасштабная приватизация.

С марксистских позиций (с позиций, выражающих интересы эксплуатируемых трудящихся) сразу же была дана характеристика реформ как существенно отличных от программных деклараций. Воспроизведу оценки, данные в феврале и в апреле 1992 г.: