Читать онлайн «Основные труды. Том 2. Идеология последовательного (революционного) гуманизма. Теория общества и хозяйства». Страница 20

Даже по отношению к буржуазному государству (важнейшему институту эксплуататорского общества), которое подлежит уничтожению, “смене пролетарским государством”, классики допускали возможность применения разной тактики в зависимости от обстоятельств. В.И. Ленин, разбирая позицию К.Маркса, специально отмечает, что Маркс свой вывод о сломе бюрократически-военной государственной машины считал предварительным условием всякой действительно народной революции в семидесятых годах прошлого века на континенте, а для Англии, которая в 1871 г. “была еще образцом страны чисто капиталистической, но без военщины и в значительной степени без бюрократии” революция “представлялась и была тогда возможной без предварительного условия разрушения “готовой государственной машины[54].

Подход такого же типа, ориентированный на использование полезного старого, – ко всем конкретным институтам, например, к парламентаризму: “Выход из парламентаризма, конечно, не в уничтожении представительных учреждений и выборности, а в превращении представительных учреждений из говорилен в “работающие” учреждения[55].

г) Историческое творчество масс – способ создания жизнеспособного нового

Степень жизнеспособности новых прогрессивных форм общественной жизни зависит от того, насколько широка их поддержка в обществе. Согласно марксистским представлениям, наиболее прочной является поддержка таких форм жизни, которые рождены творчеством масс. Сама социальная революция понимается как наиболее развитая форма социальной активности, социально-исторического творчества масс.

Стратегические цели любой революции формулируются в терминах мировоззренческого (сущностно-идеологического) характера. Так обозначается и то, что революция стремится отменить, разрушить, и облик нового общества, к которому революция устремлена.

Ярко выраженный мировоззренческий характер носит и социальный идеал, сформулированный в первоначальном марксизме и до сих пор выполняющий роль стратегической цели в научной идеологии социалистического движения, – ликвидация эксплуатации, создание условий для свободного развития каждого и всех.

В реальной революционно-преобразовательной деятельности центр тяжести перемещается на созидание, поиск, отбор конкретных форм общественной жизни. Таких форм, в которых может происходить сложный процесс становления и утверждения новой по своей сути системы общественных отношений. Революционно-преобразовательная практика, по марксистским представлениям, не может быть успешной без привлечения к социально-историческому творчеству самых широких общественных сил, не желающих “жить по-старому”. При этом необходимо, что не менее важно, задействовать такие социальные механизмы, которые позволяли бы перенимать и распространять накопленный полезный опыт. (У В.Ленина: "… Главной задачей… в начатой нами 25 октября 1917 г. социалистической революции в России… является положительная или созидательная работа налажения чрезвычайно сложной и тонкой сети новых организационных отношений (выделено мною – Р.Г.), охватывающих планомерное производство и распределение продуктов, необходимых для существования десятков миллионов людей. Такая революция может быть успешно осуществлена только при самостоятельном историческом творчестве большинства населения, прежде всего большинства трудящихся[56].

Кабинетное (и лабораторное) конструирование новых конкретных форм общественной жизни марксизм решительно не приемлет. Этот подход классического марксизма воспроизводится и развивается в современном марксизме. (В качестве одного из примеров: “…Борьба сама по себе может являться выражением интересов той или иной части общества, быть связана с частным требованием, в то время как создание целого нового общества – работа для широких масс.”"… Можно строить какие угодно гипотезы и проигрывать сценарии, но с войнами и революциями эксперимент в лабораторных условиях не поставишь, реальность оказывается всегда сложнее предположений”)[57].

Кабинетное конструирование – специфическая черта утопических течений общественной мысли. Прогнозы и рекомендации относительно конкретных институциональных форм марксист считает дозволительным только тогда, когда реальный опыт дает к тому основания.

Приведу для пояснения выдержки из ленинского анализа методологии К.Маркса в постановке и поиске ответа на вопрос о том, чем заменить буржуазное государство.

“Чем заменить разбитую государственную машину? На этот вопрос в 1847 году, в “Коммунистическом Манифесте”, Маркс давал ответ еще совершенно абстрактный, вернее, указывающий задачи, но не способы их разрешения. Заменить “организацией пролетариата в господствующий класс”, “завоеванием демократии” – таков был ответ “Коммунистического Манифеста”. Не вдаваясь в утопии, Маркс от опыта массового движения ждал ответа на вопрос о том, в какие конкретные формы эта организация пролетариата, как господствующего класса, станет выливаться, каким именно образом эта организация будет совмещена с наиболее полным и последовательным “завоеванием демократии”. Опыт Коммуны, как бы он ни был мал, Маркс подвергает в Гражданской войне во Франции” самому внимательному анализу… У Маркса нет и капельки утопизма в том смысле, чтобы он сочинял, сфантазировал “новое “ общество. Нет, он изучает, как естественно-исторический процесс, рождение нового общества из старого, переходные формы от второго к первому. Он берёт фактический опыт массового пролетарского движения и старается извлечь из него практические уроки. Он “учится” у Коммуны, как все великие революционные мыслители не боялись учиться у опыта великих движений угнетенного класса, никогда не относясь к ним с педантскими “нравоучениями” (вроде плехановского: “не надо было браться за оружие” или церетелевского: “класс должен самоограничиваться.”)[58].

К этому следует добавить, что сам В.Ленин точно таким же образом “учился” у опыта народной революции 1905–1907 гг., родившего Советы рабочих депутатов и Советы крестьянских депутатов.

При социалистических революционных преобразованиях, согласно классическому марксизму, жизнеспособность нового обеспечивается лишь в том случае, если историческое творчество масс дорастает до осуществления властно-управленческих функций. На институциональном уровне такой социальный механизм исторического творчества называется социалистической (пролетарской, народной) демократией.

Марксистский подход к соотношению созидательных и разрушительных процессов при революциях и в революционных реформах переходного периода в главных его чертах четко представлен в следующей выдержке из В.Ленина: “Всё, что мы знали, что нам точно указывали лучшие знатоки капиталистического общества, наиболее крупные умы, предвидевшие развитие его, это то, что преобразование должно исторически неизбежно произойти по такой-то крупной линии, что частная собственность на средства производства осуждена историей, что она лопнет, что эксплуататоры неизбежно будут экспроприированы. Это было установлено с научной точностью. И мы это знали, когда мы брали в свои руки знамя социализма, когда мы объявляли себя социалистами, когда основывали социалистические партии, когда мы преобразовывали общество. Это мы знали, когда брали власть для того, чтобы приступить к социалистической реорганизации, но ни форм преобразований, ни темпа быстроты развития конкретной реорганизации мы знать не могли. Только коллективный опыт, только опыт миллионов может дать в этом отношения решающие указания именно потому, что для нашего дела, для дела строительства социализма недостаточно опыта сотен и сотен тысяч тех верхних слоёв, которые делали историю до сих пор и в обществе помещичьем и в обществе капиталистическом”[59].

Напомню читателю, что основная задача и основное содержание данной работы – анализ теоретико-методологической стороны марксизма. Сопоставление результатов такого анализа с историей второй и третьей (1917 г.) и четвертой (1991 г.) русских революций чрезвычайно интересно в научном отношении и исключительно важно в практическом плане. Насколько, почему, как именно в ходе революций и революционных реформ была превышена допустимая, по теории, мера разрушения?

Исследование революционного опыта с этой точки зрения могло бы стать предупреждениям будущим поколениям революционеров и, следует надеяться, помогло бы им избежать ошибок и преступлений предшественников.