Читать онлайн «Инстинкт и социальное поведение». Страница 84

3. Игры и экономическое поведение

Когда появилась теория Адама Смита, гуманитарные науки – к которым еще долго причисляли «политическую экономию» – попросту отождествлялись с книжной ученостью, как в Средние века; но точные науки уже сделали первый решительный шаг. В 1687 году вышла книга Ньютона «Математические начала натуральной философии», содержавшая основы механики и объяснение движения планет. «Натуральной философией» Ньютон называл возникшую таким образом физику, до сих пор составляющую основание научного понимания мира. Значение этой книги было столь велико, что можно считать ее появление подлинным началом Новой истории.

Механические системы, описанные Ньютоном, были предсказуемы, в том смысле, что знание начального состояния такой системы, то есть состояния в произвольный заданный момент времени, позволяло предсказать все будущее этой системы. Например, зная из наблюдений положения и скорости планет Солнечной системы в некоторый момент, можно в принципе предсказать их положения и скорости в любой последующий момент. Системы, допускающие такие предсказания, называются детерминированными.

Экономические системы не допускают ни детального описания, ни точных предсказаний. Если попытаться, например, описать состояние рынка в некоторый данный момент, то оказывается, что невозможно получить точные данные о спросе и предложении товаров в этот момент, а следовательно, даже точное знание рыночного механизма не позволило бы предсказать будущее рассматриваемого рынка. Впрочем, этот механизм и не имеет детального описания, а известны лишь вероятности того или иного состояния рынка, того или иного исхода операций отдельного покупателя или продавца. Системы, допускающие только вероятностные предсказания, называются стохастическими.

На языке современной науки рыночное хозяйство – это стохастический процесс, как и другие общественные явления, например, выборы или войны. Изучение таких процессов начинается с простейших примеров: моделями их служат игры, такие, как бросание монеты или костей, шашки, шахматы и всевозможные карточные игры. Каждый участник рыночного хозяйства вступает в игру со своими партнерами, имея весьма неполную информацию об их ресурсах и намерениях. Конечно, результаты такой игры нельзя точно предвидеть – можно только предсказать их вероятность.

Математическая теория игр была построена в тридцатых и сороковых годах Джоном фон Нейманом. Как всякая математическая теория, она содержит идеализацию рассматриваемого предмета: предполагается, что точно определены правила игры и цель игры, то есть ситуация, когда игра прекращается, а также выигрыш – численная оценка результата игры для каждого игрока. Предполагается, что каждый игрок стремится к наибольшему выигрышу, что соответствует классическому постулату всех экономистов, начиная с Адама Смита, считавших главным мотивом поведения человека личную выгоду. Для каждого игрока существует оптимальная стратегия, которую он выбирает, предполагая поведение всех других игроков столь же рациональным, то есть считая, что они выберут, в свою очередь, самые выгодные для себя ходы. Для самых простых игр оптимальная стратегия обеспечивает победу определенного игрока (например, начинающего игру) независимо от поведения противника. Но в общем случае можно оптимизировать лишь «математическое ожидание» выигрыша, то есть средний выигрыш в достаточно длинной серии партий; при этом результат одной партии можно предсказать лишь с некоторой вероятностью. В определенных случаях оптимальная стратегия предусматривает «случайные ходы», что приближает теорию игр к реальным, например, политическим играм, всегда происходящим в условиях некоторой неопределенности. В игре в «орла и решетку» все ходы случайны; но и в более «разумных» играх, где игрок разгадывает намерения противника по его ходам, может оказаться более выгодным делать время от времени случайные ходы, лишающие противника такой возможности.[67]

Фон Нейман (которому принадлежит также важная роль в изобретении компьютера) имел в виду именно объяснение механизмов экономической жизни, и его книга[68] поначалу была воспринята как некое откровение в области общественных наук – нечто вроде ньютоновых «Начал» в естествознании. Панацеи для решения общественных вопросов у нас все еще нет, но теория игр позволила лучше понять целый ряд явлений.

C точки зрения теории игр надо различать “локальную” игру, в которой каждый экономический индивид играет против всех возможных на рынке противников, от “глобальной” игры, в которой все индивиды участвуют вместе, как партнеры или члены одной команды. В локальной игре противники каждого индивида не сотрудничают между собой, поскольку правила свободного рынка запрещают коалиции; это игра “всех против всех”, в которой каждый игрок борется только за себя, добиваясь наибольшего личного выигрыша и вовсе не принимая во внимание результаты такого поведения для общества в целом.[69] В соответствии с этим, классическая “политическая экономия” считала главным мотивом личного поведения стремление к наибольшему обогащению и принимала во внимание только этот мотив.

Правила локальной игры – это правила свободного рынка, имеющие в данной стране определенное юридическое выражение. Завершение игры, когда подводятся итоги, зависит от экономического цикла, в котором участвует индивид; например, можно считать концом игры конец года. Тогда выигрыш каждого игрока – это его годовой доход в денежном выражении. Экономика, основанная на только что описанной локальной игре, то есть на конкуренции всех против всех, ограниченной лишь правилами свободного рынка, называется капитализмом. Точнее говоря, это «чистый капитализм», в таком виде никогда не существовавший, потому что никогда не было совершенно свободного рынка. Но в течение примерно полутора столетий (с 1750 до 1900 года) существовало некоторое приближение к такому типу хозяйства, которое мы будем называть классическим капитализмом.

В глобальной экономической игре экономические индивиды – например, все индивиды некоторого государства – образуют коалицию и, следовательно, правила такой игры не имеют ничего общего со свободным рынком. В крайнем случае противников в этой игре нет: в таких случаях говорят, что игра идет «против природы». Завершением игры является, опять-таки, некоторый условный срок, а выигрышем считается «национальный доход», то есть суммарный доход народного хозяйства за это время, выраженный в деньгах. Содержание глобальной игры в том, что все индивиды данной страны, сотрудничая между собой, стремятся добиться максимального национального дохода. При этом индивид нисколько не заботится о собственных интересах, имея в виду только «общее благо». Такую мотивацию индивида, впрочем, еще никогда не наблюдавшуюся в истории, можно было бы назвать «абсолютным альтруизмом».[70] Заметим, впрочем, что племенная мораль, описанная в главе 3, была некоторым приближением к альтруизму: племя в известной мере играло в «глобальную игру».

Экономика, основанная на этой игре, называется коммунизмом. Точнее, это «утопический коммунизм», нигде и никогда не существовавший. К нему пытались приблизиться в 20 веке в России, Китае и некоторых других странах, где захватили власть коммунистические партии, но их власть очень скоро превратилась в бюрократическую диктатуру. Во всех случаях попытки навязать индивидам «самоотверженное» поведение не приводили к наилучшим общественным результатам.

В действительности в развитых странах всегда существовали промежуточные экономические системы, постепенно эволюционировавшие от «классического капитализма» к смешанным системам, соединявшим уже не очень свободный рынок со все бóльшим государственным вмешательством. Такое вмешательство консерваторы неодобрительно называли «социализмом».

«Принцип Адама Смита», представляющий его главное открытие, парадоксальным образом связывает локальную игру с глобальной: когда каждый индивид ведет свою локальную игру, побуждаемый эгоизмом, в результате получается наилучший выигрыш глобальной игры, как будто осуществляющий идеал альтруизма! Сам Адам Смит объяснял это тем, что собственный интерес, хотя и действующий в узких пределах личного понимания, сильнее всего мобилизует человеческую энергию. Отсюда, по его мнению, и происходит наибольшее общее благо: это и есть пресловутый «оптимизм» Адама Смита. Никоим образом не оспаривая значение «принципа Адама Смита» – это было великое открытие, положившее начало экономической науке – я попытаюсь теперь выяснить его гносеологический статус.