Читать онлайн «Оборотни и вампиры». Страница 30

«Они объявили меня некрофилом. Может быть, так и есть. Смерть волнует меня с того самого дня, когда я впервые увидел труп — тело моего деда. Мне было тогда восемь лет. Все же должен заметить, что никогда не использовал тела моих жертв для того, чтобы удовлетворить свои болезненные желания. В конце концов я вообще забывал, что они здесь, и мне никогда не приходило в голову их убирать». Эта первая психологическая реакция тем не менее не дает исчерпывающего объяснения преступного поведения Реджинальда Кристи, который мог бы, испытывая влечение к мрачным мизансценам и темным кладбищенским аллеям, ограничиться морально порицаемыми, но вполне безобидными действиями обычных некрофилов. В противоположность последним, всегда сексуально возбужденным, он совершенно не мог удовлетворить своих случайных подруг, и те осыпали его колкими насмешками:

«В шестнадцать лет я, наконец, стал мужчиной. Это оказался не слишком приятный опыт. Я и сегодня еще вспоминаю, что чувствовал себя довольно глупо. Я боялся выглядеть смешным в глазах моей партнерши. Никогда не забуду, как одна из моих первых подружек насмехалась надо мной и обозвала меня грубым словом. Это была дурацкая кличка, которой меня наградили, когда я был подростком. Я страшно разозлился. Я был в бешенстве. Сколько я ни твердил себе, что эта насмешка ничем не оправдана, что у меня были «почетные» приключения с дюжиной женщин, я чувствовал необходимость окончательно доказать, что я в самом деле мужчина. Теперь дело сделано». И даже хорошо сделано, поскольку мертвым он, разумеется, не должен был подтверждать свои мужские достоинства! Эдварду Гейну больше нравилась коллекция голов и масок,, достойных индейцев хиварос или маори, чем хранение полностью мумифицированных тел. Этот висконсинский фермер лет пятидесяти, укрывавший в своем почти развалившемся доме десяток трупов, хранил головы своих жертв - прогресс обязывает! - в пластиковых пакетах и обивал стены своей спальни человеческой кожей. Когда в 1957 году его арестовали, он признался, что, кроме того, извлекал черепа из могил, вырытых незадолго до того на ближайших кладбищах. Действовал ли он в состоянии отупения, как утверждал? Во всяком случае, точно известно, что он разрезал на куски двух женщин и осквернил девять могил.

Черная магия, демонизм, развившиеся на фоне сексуальных отклонений, объясняют на свой лад эту фетишистскую манию. Так, обряды кельтско-галльского культа, требовавшие сохранять черепа жертв, близки к так называемым «буддистским» черным мессам, замеченным на кладбище в Ницце в 1952 году. Мертвая голова, идеальное вместилище ума, храбрости и всех добродетелей, часто использовалась как амулет или переносной алтарь, пригодный для занятий некромантией.

Та же фетишистская страсть обнаруживается у платонических некрофилов, которые не обязательно стремятся к сексуальному соединению с трупом, но могут довольствоваться инсценировкой и мрачными усладами. Хуана Безумная двенадцать месяцев держала при себе останки своего супруга; Сара Бернар получала истинное наслаждение только на досках гроба; иные распутники, приходили упражняться рядом с телами, выставленными в парижском морге, — все они входят в эту категорию. Еще недавно в прессе приводились несколько примеров такого загробного эротизма. В 1955 году один идиот в окрестностях Тулона кормил умершую, надеясь ее воскресить. Тремя годами позже другой слабоумный, в Париже, покончил с собой рядом с телом женщины, которое перед тем десять месяцев хранил в ванне. В сентябре 1959 года бразильская полиция арестовала садиста, державшего в заточении в кладбищенском склепе девушку, которую он сделал матерью. В марте 1961 года во Флориде была арестована Эстер Дилани (Delaney) — она в течение семнадцати месяцев берегла и лелеяла останки убитого ею мужа. Самая забавная история в этом роде - дело Мари Раймон, славной девушки, мистической мифоманки, которую общественное мнение ложно обвинило в апреле 1952 года в том, будто бы она отравила много людей, чтобы посмотреть, как они умирают. Разумеется, нашелся медицинский эксперт, который заявил по поводу этой новой Бренвиллье: «Ее приводила в восторг последняя гримаса, сводившая рот умирающего...»

Очевидно, что мания некрофилии была достаточно распространенным явлением, потому что прежде в домах терпимости устраивали специальное помещение для тех, кто воображал, будто под звуки похоронной музыки насилует щедро загримированную покойницу. Следующая история, впоследствии пересказанная многими авторами, прекрасно иллюстрирует эту фантазию, достойную кисти Гойи или Буланже.

«Один человек высокого духовного звания, прелат in partibus, живший несколько лет тому назад недалеко от Парижа, отличался пристрастием к трупам: он в мирской одежде отправлялся в дом терпимости; там он вновь принимал свой обычный вид, облачившись в сутану, которую держали для него наготове; заранее была приготовлена и комната, вся обитая черным бархатом с серебряными слезками; на постели безжизненно лежала женщина, напудренная до смертельной бледности; повсюду были расставлены серебряные подсвечники с длинными свечами, чьи тусклые огоньки озаряли мрачную сцену; прелат-маньяк опускался на колени у изголовья и бормотал нараспев, словно заупокойные псалмы, невнятные слова; потом, в какой-то определенный момент, он бросался на псевдоусопшую, которой приказано было не шевелиться, что бы ни происходило. .. Страсть к трупам не исключала для него и обычной любви. На свою беду, он изнасиловал однажды маленькую девочку, отца которой ему предстояло похоронить; дело получило огласку, и, хоть он и был прелатом Его Святейшества, его арестовали, судили и приговорили к восьми годам тюремного заключения. При обысках, произведенных у него дома, следователь нашел странную коллекцию: тщательно рассортированные волоски, которые тот срезал либо у проституток, либо у кающихся грешниц; все эти волосы лежали прядями, каждый пакет был снабжен этикеткой с именем женщины».

Такую некрофилию, безобидную и невинную, когда она проявляется в чрезмерном поклонении могилам, следует отличать от извращения, которому дал это имя бельгийский психиатр Гислен (Guislain). В самом деле, в XVI веке Жоост де Дамудер (Joost de Damhoudere) ошибочно считал в своем сочинении «Praxis» содомским и достойным костра то гнусное сладострастие, которое заставляет некоторых мужчин познавать мертвых женщин (casu incidit in memoriam execradus ille libidinus amor, quo quidam feminum cognoscunt mortuam). Некрофилия, встречавшаяся довольно редко, если судить по примерам, оставленным нам историей, впервые, вероятно упомянута Геродотом. В Египте, рассказывает он, жен знатных людей «после смерти не сразу передают в руки бальзамировщиков, так же, как и очень красивых и прославленных женщин; тела доверяют им лишь по истечении трех или четырех дней. Таким образом хотят помешать бальзамировщикам насладиться этими женщинами; дело в том, что одного из них застали, когда он насиловал труп только что умершей женщины; его выдал собрат по ремеслу». Кроме того, Геродот сообщает, что Периандр, коринфский тиран, который ненавидел своих сыновей и приказывал кастрировать детей, овладел своей женой Мелиссой, как только она умерла, сажая «хлеб в уже остывшую печь»

(KH.V, гл.92). Ирод, Карл Великий, Вальдемар IV, по преданию, поступали так же. Флегон, вольноотпущенник императора Адриана, рассказывает историю трактирщика, который плотски познал служанку по имени Филиниум через шесть месяцев после ее смерти. Наконец, Дюлор в своих «Исходных божествах» («Divinites generatrices») вслед за Арнобом («Adv. Gentes», издание 1671 года) и Климентом Александрийским излагает скабрезную историю Бахуса, в которого влюбился юный Полимнус. Смерть унесла юношу прежде, чем бог успел удовлетворить его желание, но последний, тем не менее, свое обещание выполнил: «Бахус построил для него гробницу; в честь усопшего он сделал фаллос из ветки смоковницы и водрузил его на вершину памятника... Бахус, желая непременно исполнить свои обещания, поместил деревянный фаллос на могиле умершего, уселся нагишом на его кончик и в таком виде полностью освободился от призрака обещания, данного им юному Полимнусу».

Разрозненные медицинские и юридические записи о некрофилии не представляют никакого интереса до начала XIX века. С этого времени ученые и специалисты по душевным болезням начали собирать подчас совершенно удивительные наблюдения:

«В 1787 году в Сито, неподалеку от Дижона, -рассказывает Мишеа, — один из моих предков, который был врачом этого знаменитого аббатства, как-то раз вышел из монастыря и отправился навестить в стоящей в лесной глуши хижине жену дровосека, которую накануне покинул умирающей. Муж, занятый своей тяжелой работой вдали от хижины, вынужден был оставить жену в одиночестве, рядом с ней не было ни детей, ни родных, ни соседей. Открыв дверь, мой дед был поражен чудовищным зрелищем. Монах, сборщик пожертвований, совокуплялся с женщиной, которая к этому времени была уже трупом».