Читать онлайн «Мобилизационная стратегия хозяйственного освоения Сибири. Программы и практики советского периода (1920-1980-е гг.)». Страница 7

Казалось бы, проникновение русских за Урал в Сибирь и до берегов Тихого океана носило локальный характер, было ограничено в пространстве и во времени. Однако оно имело большую геополитическую значимость, раздвигало границы российского государства, придавало ему все большую мировую известность, повышало его вес на международной арене. Государство из «Московии» превратилось в самую обширную в мире империю.

Первыми русскими поселенцами в Сибири стали служилые люди: казаки, стрельцы и прочие военнослужащие, направленные сюда по государеву указу, а также беглые крестьяне и приписанные к соляным варницам «людишки», которые здесь оказывались также не без царской воли. Царь Иван IV Грозный давал уральским промышленникам Строгановым так называемые Жалованные грамоты на владение и защиту земель, расположенных по Каме и Чусовой в Пермском крае, Ишиму, Тоболу и Оби в Сибири, согласно которым разрешалось на вверенных им землях строить укрепленные пункты, нанимать и вооружать казаков и воевать с «сибирцами» (сибирскими татарами), «в полон их имати и в дань за нас приводити»[19].

Строгановы энергично следовали этому курсу: создавали соляные производства, организовывали промысел пушного и прочего зверя. По их приглашению в Сибирь прибыл со своими казаками атаман Ермак, с которым связывается начало присоединения региона к Российскому государству. Казаки не только служили царю и хозяевам, защищая их владения от набегов врагов, но и сами рассчитывали на богатую добычу на завоеванных землях. Результатом данного сочетания интересов государства и частных лиц явился захват и присоединение за короткие в историческом смысле сроки огромной территории, превышающей в несколько раз размеры самого Московского государства.

Государственная мобилизационная политика сочеталась с так называемой «вольнонародной» колонизацией, которая усилилась во времена Смуты в начале XVII в., когда нестабильность власти вынуждала многих россиян – представителей самых различных социальных слоев искать пристанища в пространных восточных землях. Опустевшая государственная казна также требовала своего пополнения, которое могло состояться за счет богатств из Сибири.

Российское государственное управление создавало в восточных землях опорные пункты-остроги, поощряло продвижение туда своих граждан, которые были готовы осваивать и обживать новые территории. Менее чем за 100 лет к европейской территории Российского государства были присоединены Западная и Восточная Сибирь, земли Забайкалья и Приамурья. В 1650–1660-е гг. русские пашни существовали уже в бассейнах рек Шилки и Нерчи, в районе Албазина. По данным росписи сибирских городов 1701 г. в Восточной Сибири насчитывалось до 7 тыс. русских семей, в Западной – около 18 тыс. (всего приблизительно 80–100 тыс. чел. мужского пола). В 1710 г., по табелю Сибирской губернии, в пределах региона числилось уже 312 872 чел. (157 040 мужчин и 155 832 женщины)[20].

Стоит согласиться с выводами исследователей Резуна Д. Я. и Шиловского М. В. о том, что перемещение российского населения в восточные районы в XVII – XIX вв. скорее следует назвать не миграцией, а государственной мобилизацией для решения поставленных задач. Явно просматриваются цели государства не просто переместить людей из одних районов страны в другие, а заселить новые территории россиянами. Государственное управление поощряло службу в казачьих войсках денежным и натуральным («хлебным») жалованием, разовыми денежными выплатами за участие в сражениях и походах, за количество уничтоженных врагов. Для снабжения служилых людей хлебом и фуражом в Сибирь привлекались пашенные крестьяне, которые также получали от казны денежные сумму либо инвентарь «на подъём» и «на обзаведение». «Организованным» переселенцам выдавались «подорожные», а также они обеспечивались при переселении транспортом на государственных подводах, освобождались от налогов и податей и т. д. В свою очередь переселенцы, обосновываясь в Сибири, обеспечивали здесь широкое распространение российской земледельческой системы хозяйствования почти до самого полярного круга[21].

Результативный этап государственных мобилизационных решений, оказавших существенное влияние на развитие и освоение новых земель в Азиатской части России, был связан со временем правления Петра I, который данным процессам стремился придать научную основу. По его инициативе было начато, ставшее затем постоянным, экспедиционное исследование азиатских владений с целью не только получения наиболее полных и достоверных сведений о них, но и для определения государственных границ империи. Исследовательская экспедиционная деятельность в восточных землях с XVIII в. была возведена в ранг важнейших государственных мероприятий, поручалась людям, имеющим соответствующую профессиональную подготовку. По личным заданиям и инструкциям императора состоялся целый ряд масштабных и грандиозных по тому времени научных экспедиций, распространивших свою деятельность в Сибири вплоть до Тихоокеанского побережья, собравших огромное количество сведений самого различного характера: географических, этнографических, исторических и пр., позволяющих в полной мере оценить азиатское приобретение России.

Наиболее существенным практическим результатом данного государственного подхода к освоению и изучению Азиатских земель стало развитие картографической деятельности. Первые карты и чертежи были составлены по личному распоряжению Петра I уже в конце XVII в. С. У. Ремезовым, тобольским государственным служащим, имевшим навыки чертежного дела и картографии. В 1701 г. С. У. Ремезов подготовил «Чертежную книгу Сибири», состоящую из 23 чертежей, в которой нашли отражение почти все сибирские города того времени с уездами. Позже им же была составлена более полная «Служебная чертежная книга», в которой содержались чертежи и самых восточных и северо-восточных территорий Сибири, Камчатки, проведены достаточно точно русла большинства крупных сибирских рек.

Данные сведения затем сыграли значительную роль в дальнейшем изучении Азиатской части России. Ремезовскими картами и чертежами пользовались в экспедициях Д. Г. Мессершмидта, В. Беринга, Г. Ф. Миллера, И. Г. Гмелина, С. П. Крашенинникова и др. Внося новые сведения в знания о Сибири более поздние исследователи не нарушили основы топографического описания, сделанного Ремезовым. В целом изучение Азиатской части России в XVIII столетии стало важнейшей составляющей государственной политики, направленной на освоение огромного края. Материалы экспедиционных исследований были использованы при подготовке первой Генеральной карты Российской империи в 1780-х гг., куда вошли географические сведения о Тобольском и Иркутском наместничествах, т. е. о Западной и Восточной Сибири, в которых достаточно полно описывались природа, ландшафт, особенности климата, численность и состав народонаселения, населенные пункты, нравы и обычаи русского и аборигенного населения, состояние торговли, ремесла и промышленности[22].

Полноценного хозяйственного освоения и обживания Сибири в рамках российской государственности не могло происходить без формирования здесь особой системы административно-территориального управления. По мере присоединения сибирские территории включались в систему управления Московского государства. На первых порах новоприобретенными землями занимался Посольский приказ, ведавший внешней политикой Московского княжества. В 1599 г. управление присоединенными районами Сибири было сосредоточено в Казанском дворце. Этот правительственный орган занимался восточными территориями государства – Поволжьем и Уралом. С продвижением на восток задачи управления расширялись и усложнялись и в 1637 г. из Казанского дворца выделилось специальное центральное учреждение – Сибирский приказ, который сохранял свою деятельность в Сибири до своего окончательного упразднения в конце XVIII в.[23].

Начало петровских административных преобразований в России лишь поверхностно коснулось Сибири. В ходе первой губернской реформы в 1708 г. весь край был объединен в одну Сибирскую губернию с центром в Тобольске. Функции Сибирского приказа переходили сибирскому губернатору, воеводы сибирских уездов переименовывались в комендантов. Вторая губернская реформа 1719–1724 гг. внесла в сибирское управление более кардинальные перемены. В Сибири, как и на всей территории России, вводилось четырехстепенное административно-территориальное деление. Сибирская губерния разделялась на Тобольскую, Енисейскую и Иркутскую провинции во главе с вице-губернаторами. Провинции в свою очередь делились на дистрикты во главе с земскими комиссарами. Однако в конце 1720-х гг. на большей территории Сибири вернулись к старой системе местного управления: уездам во главе с воеводами. Низшей территориальной единицей являлась русская или инородческая волость. В 1730 г. был восстановлен Сибирский приказ. Но права его были существенно урезаны по сравнению с XVII в. Из его ведения были изъяты дипломатические отношения, управление промышленностью, воинскими командами и ямской службой[24].