Читать онлайн «Геополитическая концепция истории России П. Н. Савицкого». Страница 25

Важно подчеркнуть, что именно этот компонент теории П. Н. Савицкого, связанный с установлением историко-географических связей, по его собственному мнению, являлся, основополагающим в «обосновании в русской науке геополитического подхода к русской истории»[492]. Согласно ему, российское государство рассматривалось как процесс в истории месторазвития, сумевший обозначить этап в развитии Евразии в силу того, что оно зародилось на почве бывшей Скифской империи[493].

В письме к другу Савицкий пояснял этот принцип геополитики: «Государство есть признак преходящий, мало устойчивый», – отсюда главным являлась, – «общность месторазвития, географии и истории, а значит, и культуры», «поэтому нашими братьями являются не только славяне, но и финны, турки, монголы и т. д.»[494].

Само же государство, в представлении П. Н. Савицкого, не связывалось ни с определенной территорией, ни с национальностью, «оно определяется культурными заданиями и властью», сосредоточенной в руках «правящего отбора»[495].

Расширив историю России до истории всего месторазвития Евразии, П. Н. Савицкий перечеркивал традиционную российскую историографию как ущербную, половинчатую, которая, игнорируя Восток, зауральское геополитическое пространство, «ввиду невнимания к геополитической стороне русской истории», занималась исключительно историей запада Евразии, то есть историей Европейской России[496].

Савицкий настаивал, что «история Дальнего Востока, Сибири, Туркестана, Поволжья – и при том не с XVII 1-го или Х1Х-го века такая же составная русской истории, как и прошлое коренных русских земель. Это главы в истории Евразии»[497].

В этом отношении показательна его критическая статья «Проблемы русской истории», опубликованная в «Славише рундшау» (Прага, 1933) по поводу первых томов «Histoire de Russie» («Истории России») под редакцией П. Н. Милюкова. Авторский коллектив данного издания был представлен выдающимися историками Русского Зарубежья: помимо П. Н. Милюкова, В. А. Мякотиным, чешским славистом и археологом Л. Нидерле и т. д. Упрекая авторов в игнорировании истории Сибири, гуннской проблемы, Савицкий назвал их представителями «антивосточной тенденции» в отечественной историографии. Особое негодование евразийского геополитика вызвало «отсутствие упоминаний имен татарских ханов»[498].

Итак, согласно евразийскому геополитическому подходу, история Евразии материализуется – в почве, месторазвитии. Отсюда специфические географические особенности Евразии являются ключом к пониманию русского исторического процесса, разворачивающегося на его просторах.

Савицкий-географ находил великое множество «доказательств», свидетельствующих о «чертах грандиозности, присущих русской природе, которые развили чувство грандиозности в народе, который осваивал это месторазвитие»: «территория Евразии представляет собой наибольшее сухопутное пространство», с «обширнейшими равнинами», «здесь находятся одни из наиболее высоких гор мира», «многие крупнейшие ледники мира»; «реки, величайшие в мире, обширнейшее из озер земного шара, величайшее в мире пресное озеро»[499].

Обоснование уникальности «самого континентального из миров» имело своей целью доказать величайшую миссию России-Евразии, ибо «черты грандиозности русской истории соответствуют чертам русской природы»[500]. Эта миссия имела вселенские масштабы.

Объединительная «традиция месторазвития» обусловливалась также его центральным расположением на материке. «Россия-Евразия есть центр Старого Света. Устрани этот центр – и все остальные его части, вся эта система материковых окраин (Европа, Передняя Азия, Иран, Индия, Китай, Япония) превращается как бы в “рассыпанную хламину”»[501]. Россия рассматривалась как системообразующий элемент всего континентального пространства, «микромодель мира», «уменьшенное воспроизведение совокупности Старого Света»[502]. Данная концепция являлась логическим продолжением теории «сердца мировой истории», созданной Савицким еще в годы гражданской войны, о чем говорилось ранее.

Такой подход был созвучен концепции «хартленда» («сердца земли»), «географической оси истории», разработанной Х. Маккиндером еще в 1904 году, воспринятой немецкими геополитиками, в частности Ф.-В. фон Бергхофом. Согласно ей, «центральная ось истории» древних степных империй включала в себя территории, которые Савицкий относил к России-Евразии: «пространство между образуемой Чудским озером – Неманом и Днестром западной границей, азиатскими складчатыми горами и Северным Ледовитым океаном с четырьмя большими длинными полосами – тундра, лес, степь и пустыня»[503]. Но к пространственному телу «Евразии» классик британской геополитики относил еще и территорию восточной части Германии и Австрию, ибо полагал, что это территории славянские, завоеванные тевтонцами[504].

Подобные совпадения послужили поводом некоторым исследователям заявлять, что «П. Н. Савицкий с русского полюса выдвигает концепцию, строго тождественную геополитической картине Х. Маккиндера, только «центростремительные импульсы», исходящие из «географической оси истории» приобретают у него четко определенный абрис русской культуры, русской истории, русской государственности, русской территории»[505]. На наш взгляд, подобные суждения неуместны. Поскольку, как было рассмотрено выше, здесь сказалось влияние отечественной геополитической традиции. Так, еще Д. И. Менделеев, на которого ссылался сам П. Н. Савицкий, отмечал, что «страна ведь наша особая, стоящая между молотом Европы и наковальней Азии, долженствующая их помирить»[506].

Такой статус предопределял «вселенские» объединительные задачи России-Евразии как «центра мира»– примирить и объединить Запад и Восток в пределах Старого Света[507]. Сообразно геософским принципам, центр мира должен стать центром его истории. Это предполагало определенное политическое действие.

Отметим, что свойство срединности, центральное расположение империи на материке в классической западной геополитике, особенно в немецкой, использовалось также для обоснования ее макрорегиональных объединительных тенденций и глобального господства. Так, в планетарной модели мира по Х. Маккиндеру, Россия как центральный регион Евразии (в общепринятом значении), представляла собой жизненно важное значение для контроля над континентом: «Кто правит Хартлендом, тот владеет Мировым островом (часть суши, «искусственно» разделенная на Азию, Африку и Европу – А. М.), кто правит Мировым островом, господствует в мире»[508]. А геополитики III рейха внушали немецкому народу, что Германии, Срединной Европе, в силу уникального положения в центре Европы, между ее Западом и Востоком, предназначено объединить под своим началом всю Западную Европу и воссоздать Священную Римскую империю германской нации под названием «Пан-Европа»[509]. Здесь речь шла об обосновании экспансии.

Савицкий же исходил из континентальных свойств месторазвития России-Евразии, «которое, по основным свойствам своим, приучает к общему делу» на основе сотрудничества и культурного творчества»[510]. Отсюда делался вывод, что «назначение евразийских народов – своим примером увлечь на эти пути также другие народы мира»[511]. Это имело практический смысл.

Подчеркивая, что русскому империализму, совершенно чужды агрессивные европейские методы экспансии, что «Евразия есть область некоторой равноправности и «братания» наций, не имеющая никаких аналогий в международных отношениях колониальных империй»[512], евразийский геополитик указывал на особую роль России как главы освободительного движения всех колониальных стран Востока против европейского колониального империализма, но за восторжествование империализма континентально-евразийского. Таким образом, большая часть Азии, включая Индию, Иран и Китай оказывалась в сфере геостратегического влияния России, входя в единый геополитический антиевропейский континентальный блок: «противостояние Европы и Евразии вовлекает в свое лоно и народы Азии»[513].

В концепции Савицкого Евразия – это не только географическая основа, но и «сжатая культурно-историческая характеристика» России, определяющая внешние и внутренние принципы ее организации[514]. Географический фактор влияет, по мнению Савицкого, и на менталитет народа. Например, свойственная российскому климату широта амплитуд температурных колебаний нашла отражение в присущем «российско-евразийской» душе «сочетании такой душевной темноты и низости с такой напряженностью просветления и порыва, которое недоступно европейской душе»[515].